Любовь в условия не входит
Шрифт:
Полина рванула к шкафу, вытащила полотенце, потом к тумбочке – за шампунем.
– Я в душ!
– А!
Дожидаться, пока Таня скажет что-нибудь более вразумительное, Полина не стала, выскочила из комнаты, добрела до душевой и, распахнув дверь, едва не налетела на парня и девушку. Те как раз направлялись на выход – обнявшись, с таинственным выражением на лицах.
Ну, понятно, чем они тут занимались.
Полина влетела в боковую кабинку, заперлась. Словно в каком-то особом мире очутилась – влажно, душно, жарко. Слишком жарко. Даже та льдина, в которую недавно превратилось
Вообще всё растаяло. Расплавилось, размякло. Хлынуло из глаз горячими слезами, сорвалось с губ громкими всхлипами. Горело и пульсировало в груди.
Ну, почему, почему так непереносимо больно и безнадёжно?
37
37
В пятницу было пять пар, ещё и уйти сразу после них не удалось, задержались в компьютерном классе, доделывая задание по информатике, а потом…
Да смысл вспоминать, если в голове уже всё перемешалось, и соображать она категорически отказывалась. Но это и к лучшему. Чем меньше посторонних мыслей, тем проще и легче. Зато, выйдя из универа, Полина ясно ощутила, что, если не поест, вот прямо сейчас, просто умрёт.
А у неё ведь есть свободные пятнадцать тысяч. Так почему не устроить себе нормальный ужин, хотя бы раз? И она не собирается накупать продуктов и самой готовить что-то грандиозное. Существуют же кафе и рестораны – приходи, заказывай и ешь в своё удовольствие. Разве она этого не заслужила?
В общагу Полина заявилась уже около девяти, сытая и расслабленная – в общем, вполне довольная жизнью. Неторопливо поднялась по лестнице, прогулочным шагом прошла вдоль по коридору. Но стоило ей оказаться возле нужной комнаты, как вся расслабленность и довольство моментально исчезли.
А всё из-за голоса. Голоса, долетевшего из-за двери, от которого не только дыхание перехватило, но и засосало под ложечкой, словно Полина стояла на краю пропасти и готовилась прыгнуть вниз.
Преображенский. Никаких сомнений. Точно, он. Он.
Почему он здесь? Именно в этой комнате. Пришёл к Полине и теперь дожидается, убивая время и волнение беседой с оказавшейся дома Таней? А зачем? Нет, не «зачем убивает время». Зачем пришёл? Помириться? Начать всё сначала?
Может, Полина и виновата, что решилась спорить на отношения, так ведь и Ваня тоже повёл себя с ней по-свински. Отомстил, унизил.
Обида за обиду. Разве они не квиты? Но Полина готова об этом забыть. То есть, не то, чтобы забыть – отодвинуть в прошлое. Словно в школьной тетради, зачеркнули неправильную букву, исправили на правильную. Всего лишь помарка, даже за ошибку не считается.
Ваня говорил громко и возбуждённо, но слов Полина поначалу не разобрала. Её собственное сердце стучало ещё громче, каждый удар эхом отдавался в висках, заглушая любые звуки извне. Полина застыла, почти прижавшись к двери ухом.
– Понимаешь, если человек один раз обманул и предал, он и во второй раз это сделает, и ещё. Конечно, всегда можно найти оправдания, простить, принять. Только ведь надо осознавать, что потом так и придётся всю жизнь – прощать, принимать. И для кого-то это нормально, в порядке
Слушать дальше она не смогла, вцепилась в ручку, рванула дверь на себя. Где-то в дальних закоулках сознания мелькнула мысль: «А вдруг заперто?» Нет, открыто!
Дверь широко распахнулась, разогнав воздух и слова так и не законченной фразы.
Ну, точно – Преображенский. И Таня.
Они сидели на соседкиной кровати, привалившись спинами к стене. Вплотную, касаясь друг друга плечами и ногами. Но это ровно ничего не значило, по крайней мере пока. Танюха смотрела на Ваню с выражением крайнего внимания, а он смотрел прямо перед собой. Рот так и остался полуоткрыт на последнем произнесённом звуке, а причиной пламенности его речи было вовсе не волнение, а две бутылки вина, стоящие рядом с кроватью. Одна – пустая, другая, похоже, – недавно начатая.
Соседка развернула голову в сторону вошедшей Полины, улыбнулась немного смущённо, выдохнула на автомате:
– О, привет! – Потом добавила, почему-то вопросительно, словно надеялась, что вывод не окончательный и единственно правильный, и ещё можно услышать в ответ отрицание: – Полька?
А Ваня, ни капли не изменившись в лице, с прежним философско-блаженным выражением выставил перед собой кружку с радостными свинками на боках, приподнял в знак приветствия или будто бы произнося тост.
– Присоединишься?
У Полины все слова застряли в горле. Она яростно мотнула головой, так что волосы взметнулись над плечами.
– Ну-у, – разочарованно протянул Ваня, – тогда я пойду.
Сунув свою кружку Тане в руки, он поднялся, вытащил из кармана мобильник, уставился в экран, сосредоточенно поморщившись, потыкал в него пальцем, и поднёс телефон к уху.
– Март. Ты в общаге? Трезвый? А я нет. Совсем. Довезёшь до дома? Да я тоже здесь. И машина здесь. Только я за руль не могу. Не тупи. Ты реально трезвый? Или тогда я такси вызываю. Ну всё. Внизу у вахты встретимся.
По-прежнему держа телефон в руках, глянул на Полину, поинтересовался невозмутимо:
– Поедешь со мной? Будет не хуже, чем в прошлый раз.
Наверное, даже если бы ударил, не получилось бы настолько больно и обидно, не оглушило бы так, что с места не сойти, не шевельнуться, не вздохнуть.
А у Вани в глазах ни раскаяния, ни злости, вообще никаких чувств. Ни желания обидеть, ни желания отомстить, никаких тайных смыслов, он бы предложил то же самое любой, попавшейся на пути. Взгляд пьяно-безмятежный, да ещё – кривоватая улыбочка на губах.
– Шу-чу.
Он опять ткнул в экран мобильника, недовольно проговорил, прижав телефон к щеке:
– Март, ну ты где? – двинулся к выходу, сдёрнул с вешалки куртку. Его мотнуло от резкого движения, и он врезался в косяк, выругался и без перехода продолжил: – Я уже иду. Давай в темпе. – Вывалился в коридор, хлопнул дверью.
А Полина так и стояла посреди комнаты, словно приклеилась, приросла, словно её прибили ногами к полу.
– Может, догонишь? – неожиданно поинтересовалась Таня.