Любовь во спасение

Картленд Барбара

— Крестьяне не должны спать в господских кроватях.

Но Клеону сам факт, что она в Париже, снова наполнил восторгом и предвкушением, с которыми она покидала Лондон.

Перед въездом в город граф оставил свою двуколку, которая все это время ехала рядом с ними, и, пересев в карету герцогини, начал рассказывать им о красоте Парижа, который чудом восстал из руин после революционного террора.

— Многие из дворцов прежней знати стали бальными залами и ресторанами. Вас, мисс Клеона, восхитят новые магазины

с их шелками и бархатами, модной мебелью из красного дерева, сказочной бронзой и фарфором.

— Откуда вы все это знаете? — спросила девушка. Граф на мгновение растерялся.

— Я расспрашивал своих друзей. Они рассказывали мне о всяких новшествах. И моя семья писала мне о возрождении города, который я так люблю.

— Я-то думала, вы предпочли бы, чтобы все осталось так, как прежде, — съязвила герцогиня.

— Я стараюсь смотреть вперед, а не назад, — объяснил граф. — Поскольку Наполеон издал указ, что мы, эмигранты, можем вернуться и потребовать возвращения нашей собственности, я, например, готов простить и забыть.

— Надеюсь, вас не постигнет разочарование, — заметила герцогиня.

Считая, что было бы невежливо не проявить любезности к графу, который старался обеспечить им все удобства во время путешествия, Клеона спросила:

— А мы увидим Лувр? Я слышала, в его галереях множество всемирно известных картин и великолепных скульптур.

— Все награбленное, — процедила герцогиня. — Трофеи сотен битв. Любопытно, итальянцы будут осматривать их с тем же восторгом, на какой способны англичане?

Граф засмеялся.

— Боюсь, мадам, вы сегодня не в духе. Мне бы хотелось, чтобы вы по достоинству оценили новую Францию, но я не буду пытаться вас переубедить. Я предоставлю это самому первому консулу, ибо, как мне сказали в Кале, он и его жена весьма заинтересовались вашим прибытием в их столицу.

Рот герцогини скривился в циничной улыбке, но на этот раз она промолчала. Только когда они с Клеоной остались одни в элегантном особняке, приготовленном к их прибытию, ее светлость заметила:

— Мы приехали как частные лица, а с нами обращаются так, словно мы коронованные особы или по крайней мере послы дружественной державы.

— Вас это удивляет? — спросила девушка.

— Это вызывает у меня подозрения.

За дверью раздались шаги, и на пороге появился герцог. Его элегантный облик сразу заставил Клеону почувствовать, как непрезентабельно она выглядит после дороги. Почему-то у нее подпрыгнуло сердце, когда его светлость прошел по полированному полу и поднес руку бабушки к своим губам. Клеона наблюдала за ним, думая, как он красив и что рядом с ним любой другой мужчина показался бы незначительным.

— Добро пожаловать в Париж, бабушка, — говорил герцог. — Надеюсь, вы не слишком устали от долгого путешествия? Эти французы предоставили в наше распоряжение один из лучших домов в Париже. Полагаю, это производит на вас впечатление?

— Почему они это сделали? — резко спросила герцогиня.

Его светлость ответил не сразу, потому что кланялся девушке. Клеона сделала книксен, но подумала с внезапным беспокойством, что выражение его лица, обращенного к ней, было нарочито холодным и безразличным. Герцог повернулся к бабушке.

— Почему? — переспросил он. — По-моему, это очевидно, мадам. Вы очень важная персона.

— Чушь, — отрезала старая леди. — Я английская герцогиня. В Англии это пока что-то значит. Но я не могу взять в толк, почему эти выскочки и революционеры должны благоговеть перед листьями земляники. Если я еще не выжила из ума, это один из дворцов Бурбонов. В прежние времена здесь селили только особ королевской крови.

— Времена изменились, — постарался успокоить ее герцог. — Наполеон на все троны Европы посадил членов своей семьи, так что особы королевской крови будут здесь редкими гостями. А самое высокое положение после них занимаете вы, бабушка.

— За этим что-то кроется, — твердо заявила герцогиня, — и я бы хотела знать что.

Герцог ничего не ответил, но нахмурился. Потом неожиданно прошел к двери, выглянул наружу, снова плотно закрыл дверь и вернулся к бабушке.

— Послушайте, мадам, — сказал он, понизив голос, — и вы тоже, Клеона. Отнеситесь внимательно к тому, что я говорю. У Фуше, начальника полиции Бонапарта, повсюду шпионы. Где бы что ни происходило, каким бы обыденным ни казалось, обо всем докладывается ему. Мне говорили, что даже корзины для бумаг обыскиваются по утрам.

— Что французы ожидают услышать от нас? — спросила Клеона, опередив вопрос герцогини.

— Понятия не имею, — не глядя на нее, ответил герцог. — Я просто предупреждаю вас обеих. Все, что вы будете говорить и делать — я повторяю: все, что вы будете говорить и делать, — будет передаваться кем-то в этом доме или за его пределами в канцелярию министра полиции. Поэтому постарайтесь, бабушка, сдерживать свой язык. Каким бы добродушным Бонапарт ни казался гостям, он не терпит критики.

Клеона ожидала бури протеста, но герцогиня только засмеялась и положила руку на руку внука.

— Я рада, что ты меня предупредил. Я болтливая старуха и слишком склонна к откровенности. Что бы я ни думала, я постараюсь помалкивать, пока не вернусь на английскую землю.

Герцог снова поднес ее руку к своим губам.

— Я знал, что могу на вас положиться, бабушка. Я думаю, что каждый человек является послом своей страны. А Бонапарт — по крайней мере в данный момент — очень хочет показать Британии дружеское лицо.

— А что за ним? — спросила герцогиня. Внук пожал плечами.