Любовь-война

Любовь - война, но проиграть не страшно.

Ни победителей, ни побежденных нет.

И мне плевать, что я сгорю напрасно...

Лечу к тебе. Я - мотылек, ты - свет.

– Держи эту спесивую стерву! Она не должна удрать!
– гремит за спиной.

Ветки бьют по лицу, царапая кожу и застревая в волосах, но я почти не ощущаю боли. Мой мозг

сосредоточен на одной единственной мысли о спасении. Заложенный природой механизм "бей или беги" работает как часы.

Я петляю то влево, то вправо, стараясь скинуть преследователей с хвоста. И в ту самую секунду, когда мне кажется, что я каким-то чудом оторвалась от погони, на меня наваливается и сбивает с ног человеческая фигура.

Я падаю на листву и тут же начинаю брыкаться, стараясь скинуть с себя здоровенную тушу. Неистово машу кулаками и даже пару раз попадаю в челюсть нависающему надо мной придурку, но избавиться от тяжести его тела никак не выходит.

Руки нападающего скручивают мои запястья, беспощадно вжимая их в сырую землю, а чуть позади слышится холодный насмешливый голос, от звуков которого я внутренне сжимаюсь.

– Не раздави ее, Лось. Она нужна мне целой и невредимой, - командует мой мучитель.

Его послушный прихлебатель мигом отстраняется, а через мгновенье кто-то грубо дергает меня за плечи и ставит на ноги. Я с трудом ловлю равновесие и расфокусированным взглядом выискиваю в толпе неприятелей человека, знакомство с которым стало самым прекрасным и одновременно самым ужасным событием в моей жизни.

– Ну что, Крис, вот ты и попалась, - он делает шаг вперед, и его лицо оказывается буквально в десяти сантиметрах от моего.

Я ощущаю до боли знакомый ягодный запах его дыхания, вижу веснушки, от которых когда-то сходила с ума... И меня вдруг до костей пробирает тоска от того, что мы оба так глубоко погрязли в своей ненависти.

– Что бы ты сейчас ни сделал, я найду способ отомстить, - цежу я, глядя на него исподлобья.
– Поэтому тебе лучше меня убить.

Он разражается хриплым, но довольно искренним смехом, и я почти чувствую, как вибрирует его грудь.

– Зачем мне тебя убивать, глупая? В жизни есть вещи куда страшнее смерти.

От его слов леденящий душу страх пробирается под кожу и отравляющей струйкой вливается в кровь. Что же он собирается сделать со мной? Неужели...? Нет! Этого не может быть!

Он медленно, почти любовно поглаживает меня по щеке вдоль носа, а затем обхватывает подбородок и с нажимом проводит большим пальцем по моим губам. Туда-сюда. Сначала плавно и мягко, затем грубо и напористо.

Если бы не железная хватка членов его стаи, которая напрочь лишает меня возможности пошевелиться, я бы уже сто раз съездила этому кретину по лицу, чтобы сбить с него самодовольную ухмылку. Меня прям физически выворачивает от того, как этот наглый тип по-хозяйски мнет мои губы, словно я одна из тех дрожащих тварей, которые вечно перед ним заискивают и пресмыкаются.

Поймав нужный момент, я раскрываю рот и кусаю негодяя за палец. Яростно стискиваю зубы до тех пор, пока на языке не появляется металлический вкус его крови.

Но, к моему разочарованию, поганец не одергивает руку, не вскрикивает от боли и даже не злится... А секундой позже я понимаю, что он ждал от меня этого. Ждал и поэтому совсем не удивлен.

Черт! Кажется, он знает меня ничуть не хуже, чем я его.

Я по-прежнему продолжаю сжимать его палец зубами, а он по-прежнему смотрит на меня сверху вниз. С насмешкой и вызовом.

– Нет, Крис, после всего, что было между нами, еще больнее сделать ты уже не сможешь, - издевательски произносит он, выдергивая палец из моего рта, а затем, обращаясь к своим приспешникам, громовым голосом отдает команду.
– Тащите ее к месту. Живо.

Руки за моей спиной подталкивают вперед, и у меня не остается никаких других вариантов, кроме как идти. Ноги спотыкаются об лесные коряги, а сердце обезумевшей птицей колотится о ребра.

Мы проходим пару десятков метров, прежде чем я наконец понимаю, как именно он решил мне отомстить. И это гораздо хуже, чем все те варианты, которые я крутила в мыслях. Нет, они не будут меня насиловать, не привяжут к дереву голой и даже не станут стрелять по мне из рогатки...

Он придумал идеальную месть. Сыграл так грязно, как только мог. Ведь настоящую боль способны причинить только те, кто был нам близок. Те, перед кем мы однажды обнажили душу.

Когда-то мы с ним были лучшими друзьями. Но это "когда-то" давно в прошлом. Наше роковое лето изменило все. Теперь мы с ним враги, и между нами война.

Тихий июльский вечер мягко ложится на провинциальный город. Тополиный пух, золотясь в неярких лучах закатного солнца, белой пеленой окутывает землю. В воздухе висит запах свежескошенной травы, дорожной пыли и бензина.

По тротуару, усыпанному окурками, чинно шествует тучная дама с плешивой собачонкой, облысевший мужчина в застиранной майке-алкоголичке самозабвенно выбивает ковер на детской площадке, а у подъезда дома номер тринадцать уже который час стоит газель. Серая, невзрачная, немного кособокая.

Молодые крепкие грузчики, обливаясь потом, вытаскивают из нее многочисленные коробки и, кряхтя, несут их к лифту.

– Эй ты, поаккуратнее! Чего трясешь?
– гаркает на одного из них полный мужчина с черными волосами и римским профилем.
– Написано же "сервиз"! Или читать не умеешь?!

Грузчик недовольно зыркает на дядьку, но от комментария воздерживается. Уж слишком грозный у того вид.

– Папа-папа, - из подъезда вылетает маленькая темноглазая девочка с двумя длинными туго заплетенными косичками.
– Я маме на кухне помогла, можно мне теперь погулять немного?

– Только далеко не уходи, - придирчиво оглядев дочь, разрешает мужчина.
– Здесь, во дворе будь.

– Хорошо, - радостно соглашается она и подскоками направляется к песочнице.

– Кристина!
– окликает ее отец, сдвигая брови к переносице.
– А где твои братья-оболтусы? Что-то я уже минут десять не вижу, чтоб они вещи таскали!