Любовь-война
Шрифт:
Арина тогда стояла на пятачке и зачитывала какие-то юмористические заметки своим подружкам. Помнится, я услышал хохот девчонок и тоже подошел послушать. Там было что-то про женский коллектив и стадное чувство… Забавно, короче, я даже сам посмеялся. А потом Кристинка налетела на нее, как ураган, сбила с ног и давай дубасить, что есть мочи. Вообще ни за что.
Я от такого ее поведения, говоря откровенно, впал в ступор. Крис, конечно, всегда была очень дерзкой и воинственной, но вот так открыто и без всяких на то причин на людей никогда не бросалась.
Очнувшись от шока, я, разумеется, оттащил подругу от Арины, хотел успокоить, разузнать, в чем дело, а в итоге нарвался на поток беспочвенных обвинений, мол, я предатель и вообще ей больше не друг.
Я, конечно, и сам был зол на Крис за ее кривое поведение во время Зарницы, но совсем не планировал рушить из-за этого нашу дружбу. Думал, подуемся, помолчим пару дней и помиримся. Как и сотни раз до этого. А она взяла и с плеча рубанула – трубку после отъезда из лагеря не брала, на сообщения не отвечала. Тотальный игнор, в общем.
Я пробовал выяснить у Арины, которую, кстати говоря, из лагеря тоже забрали, что произошло у них с Кавьяр, но девчонка ничего вразумительного не отвечала. Лишь бесконечно упрекала Крис в зависти и жестокости, а после того, как я дал ей понять, что наши отношения после смены не продолжатся (мы ведь живем в ста километрах друг от друга, е-мое!), Нарьялова вообще перестала выходить со мной на связь. Обиделась.
– Пацаны, а где Крис? – не выдержав, интересуюсь я. – Чего на сходку-то не пришла?
Мне жутко хочется увидеть подругу. Я даже ее стремное поведение готов простить, лишь бы между нами все опять стало как раньше.
Но парни почему-то не спешат с ответом на мой вопрос. Многозначительно переглядываются друг с другом, а от меня глаза прячут, будто в чем-то провинились.
– Эй, вы че какие странные? – недоброе предчувствие в груди нарастает. – Если есть, что сказать, говорите.
– Дрон, а ты реально, что ли, не знаешь? – ковыряя носком кроссовка землю, подает голос Васька Червяк.
– Чего не знаю?! – начинаю раздражаться я. – Объясните вы толком!
– Ну… Про Крис… Про то, что она к Донским перешла, - мямлит друг, по-прежнему не поднимая на меня глаз.
– Что ты сказал? – тупо переспрашиваю я.
Я расслышал все с первого раза, просто от шока стал туго соображать.
– Крис теперь с Донскими, - вступает в разговор Кирилл Антипов. – Переметнулась к ним сразу, как из лагеря приехала. Я не знаю, как она там с ними договорилась, но в стаю они ее в тот же день приняли.
– Еще бы, - грустно вздыхает Васька. – Такого бойца каждый рад заграбастать.
– Да че вы несете, придурки?! – неожиданно для себя взрываюсь я. – Не могла она так поступить! Не могла!
Вглядываюсь в лица парней в надежде увидеть на них улыбку или какой-то другой намек на то, что их слова – это лишь тупая шутка, что Крис просто простудилась и поэтому не появляется во дворе. Но чем дольше я напрягаю органы зрения, тем отчетливее понимаю, что пацаны не пошутили. Подруга реально перешла во вражеский стан, предала свою стаю. И нашу с ней дружбу тоже предала.
От переизбытка эмоций с силой закусываю губу и начинаю молотить кулаками по стоящей неподалеку березе. Сухая кора больно царапает кожу, и когда на костяшках появляется кровь, я наконец останавливаюсь. Тяжело дыша, роняю лицо в ладони и изо всех сил тру веки.
Вот черт! Как же обидно! Девочка, которой я доверял почти как себе, просто взяла и перечеркнула жирной красной линией все хорошее, что нас связывало. Не захотела поговорить, разобраться, выслушать… Даже проститься не захотела. Просто вырвала нашу дружбу из своей жизни, как исписанный тетрадный лист, скомкала и выбросила на помойку.
Нет, Крис, такого я от тебя не ожидал.
Часть 4. Почти три года спустя.
Глава 20
Кристина
– Кавьяр, Шульц, к директору! Живо! – рявкает взбешенная Елена Алексеевна, по пиджаку которой игривыми спиральками сползает столовская лапша.
Внутренне сжимаюсь и нехотя поднимаюсь со стула. Ну кто ж знал, что, целясь в засранца Шульца, я попаду в проходящую мимо математичку? Запульнула в него горсть лапши, а она как вырулит из-за угла… Ну и попала, что называется, под обстрел.
Перевожу взгляд на придурка, которому предназначалась порция макаронных изделий, и ловлю на его лице выражение злорадного триумфа. Негодяй явно доволен, что я в очередной раз попала в немилость математически. Мало того, что на уроках не блещу, так еще и пиджак ей испортила. Только рано он радуется, к директору-то нас обоих позвали, так что отдуваться тоже вдвоем будем.
Закидываю рюкзак на плечи и, игнорируя приглушенные шепотки одноклассников, следую за Еленой Алексеевной к выходу из столовой. Каблуки математички цокают как никогда звонко, должно быть, она еле сдерживается, чтобы не покрыть меня отборным матом. Училка хоть и строит из себя мегацивилизованную тетку, но сжатые до побелевших костяшек кулаки выдают обуревающую ее ярость.
Спиной чувствую, что Шульц плетется следом, и от этого мой боевой дух крепнет. Ненависть к нему помогает мне не терять самообладание и оставаться сильной даже в самых экстремальных ситуациях.
Каких только свиней мне этот гад не подкладывал за последние три года: сотню раз подставлял перед учителями, в дворовых стрелках нарочно выставлял против меня самых крупных бойцов, а однажды даже подсунул мне дохлую мышь в рюкзак.
Правда, потом сам же понял, что это было ошибкой. Мертвой полевки я, разумеется, не испугалась, а вот из-за того, что Шульц рылся в моих вещах, взбесилась не на шутку. Схватила трупик ни в чем не повинного животного и засунула его говнюку в штаны. Да, прям подошла, оттянула его брюки сзади и запустила туда меховой комочек.