Любовная капитуляция
Шрифт:
Кэтрин прикусила губу. Итак, они оба могут быть недовольны друг другом, сказала она себе. Следовательно, и для него этот брак может оказаться тягостным. Конечно, теперь появилась Дженни Грэй! Девушка почувствовала, что попала в ловушку: ведь в железных руках стоящего рядом с ней человека сосредоточена громадная власть. Донован осознавал свою силу и не сомневался, что сумеет обуздать Кэтрин; он сжал ее плечи и почувствовал, как она окаменела. Это его разъярило и возбудило в одно и то же время.
— Яков хочет обвенчать нас в замковой часовне. Она маленькая
Кэтрин пыталась сохранить холодность, но его возбуждение передалось ей. Однако нельзя было сдаваться на милость победителю и превращать себя в орудие чужой беспощадной воли. Девушка ощутила дыхание грядущих в скорости дней, когда она уже будет принадлежать Доновану, который, возможно, захочет делить постель одновременно с другой женщиной.
— Очень великодушно с твоей стороны и твоего короля позволить мне самой распоряжаться нашим… торжеством. Я сделаю все, чтобы это соответствовало твоему положению и вкусам.
Кэтрин почувствовала, как его руки сжимаются на ее плечах и он поворачивает ее лицом к себе. Взгляды их встретились.
Донован наклонился, чтобы поймать ее губы, и Кэтрин издала приглушенный вскрик протеста. Но это был не карающий и не грубый поцелуй захватчика, скорее он был нежным и чувственным. Мак-Адам вновь и вновь смаковал вкус ее рта, возбуждая в девушке все большее желание, с которым она пыталась бороться; Донован тоже не мог оторваться от нее — он попал в ловушку ее чувственности и теперь с блаженством наслаждался каждой секундой близости к ней. Словно жаркая волна окатила его тело. Он уже жаждал обладать ею полностью и до конца, и его рука скользнула к бедрам Кэтрин, прижимая ее еще теснее к своему телу.
Кэтрин вся пылала, и воздвигнутые ею стены и заграждения рушились одно за другим; губы ее разомкнулись, все тело дрожало. Освободиться любой ценой!.. Она рванулась, и Донован отпустил ее: тяжело дыша, они смотрели друг на друга, внезапно ощутив свою взаимозависимость. Но больше всего на свете Донован сейчас боялся совершить непоправимое; удерживая невесту в своих объятиях, он рисковал чрезмерно поддаться чувствам. И все же он не выдержал и вновь привлек Кэтрин к себе.
— Пусти, — прошептала она.
— Нет.
— Ты не любишь меня.
— Зато хочу.
— Я никогда не полюблю тебя.
— А я и не прошу. Но через несколько дней ты будешь принадлежать мне. Я не потерплю измены, Кэтрин, позволь мне тебя предостеречь.
— А ты позволь мне еще раз тебя предупредить, что ты делаешь очень и очень серьезную ошибку.
— Тогда мне всего лишь придется заплатить за это какую-то цену. Но уж если я за что-то плачу… я это получаю.
— Будь ты проклят!
— Спокойной ночи, Кэтрин.
Он легонько поцеловал ее, развернул и мягко подтолкнул в сторону лестницы. От ярости у нее словно выросли крылья, и через несколько секунд Донован услышал, как захлопнулась дверь. Только тогда улыбка сошла с его лица. Он налил вина и медленно опустился в кресло.
Но сон не приходил и к Кэтрин: она ходила взад-вперед по комнате, тело ее била дрожь. Впервые в жизни девушка испугалась собственного чувства, не желающего подчиняться ее разуму, и злилась на человека, который способен был пробудить его в ней одним только прикосновением.
15
Эндрю понял, что он — арестант, через час после отъезда Донована, Кэтрин и Энн, обнаружив, что за ним присматривают так, словно он один из заключенных в подвалах замкового донжона. Это произвело на него тягостное впечатление. Оставалось одно — размышлять, а размышлять он мог только об Энн и о собственной унизительной беспомощности.
Ему во что бы то ни стало следовало заполучить в руки текст письменной договоренности между лордами-изменниками и Англией. Документ, в руках с которым он смог бы иметь дело с Донованом Мак-Адамом и королем, документ, который мог даровать ему Энн… Но, даже если бы для этого потребовалось создать предлог к войне между двумя государствами, он не позволит королю и его приближенным превратить Энн в жертвенного ягненка!
Эндрю оставил дверь комнаты приоткрытой, чтобы слышать, как хозяева вернутся. Но шел час за часом, а их все не было. Наконец он услышал знакомые голоса, потом раздались шаги Энн и стук двери ее комнаты. Немного погодя до него долетело оглушительное хлопанье дверью и скрежет замка: это Кэтрин вернулась к себе. Эндрю улыбнулся: Доновану предстояло испить свою чашу до дна.
Он ждал тяжелой поступи по ступенькам и звука еще одной закрывающейся двери, но минуты шли, а ничего не происходило. Казалось, Донован вообще не собирался возвращаться в свою комнату.
Эндрю снова не смог удержать улыбки. Без сомнения, Донован расспрашивал сейчас своих людей, не пытался ли англичанин сбежать. К счастью, Эндрю, искушенный в такого рода вопросах, сам несколько раз продемонстрировал стражникам факт своего присутствия в доме, так что Доновану придется испытать разочарование. Разумеется, Эндрю понимал, что ничем уже не сможет развеять его подозрения, и предчувствовал, что однажды они снова сойдутся на узкой тропе.
Эндрю хотелось сказать Энн хотя бы слово перед тем, как девушка заснет, увидеть ее, попытаться успокоить. Но Донован медлил, Энн, вероятно, уже уснула, и Крейтон через некоторое время тоже заснул.
На следующее утро за завтраком Эндрю был сперва обрадован, а затем огорчен: Донован объявил, что Кэтрин переезжает в замок по крайней мере на две недели. Для Эндрю это означало, что, исключая слуг, он и Энн останутся наедине. Но его надежде не суждено было сбыться.
— Разумеется, — небрежно обронил Донован, не сводя взгляда с Эндрю, — леди Энн составит компанию сестре, поскольку тоже примет участие в церемонии венчания.
На лице Мак-Адама читалось такое самодовольство, что Эндрю захотелось его чем-нибудь треснуть.