Любовная соната
Шрифт:
– Эй, Стейплтон! – окликнул его кто-то. – По-моему, вам хватит, старина. Давайте я провожу вас домой. Мне все равно с вами по пути.
– А вот и нет, – сказал Джеральд, очень осторожно ставя рюмку на стол, который все равно раскачивался самым непредсказуемым образом. – Я иду к П… Пр…
– К Присси! – закончил все тот же голос. – Уже два часа ночи, старина, а вы выпили столько, что еще немного – и утонули бы в рюмке.
– К Присси, – повторил Джеральд, нетвердо стоя на ногах. – Вот именно. Надо туда. Она меня ждет.
– Ну не в два же часа ночи! – возразил голос, в котором слышалась
– Присси простит, – сказал Джеральд. – Она пер… пре… она меня ждет.
И казалось, будто одно только желание доставило его на место. Он колотил в дверь дома, который арендовал для Присси, не останавливаясь, смутно недоумевая, как он туда попал и что случилось с владельцем ироничного голоса. Ему казалось, что владелец и голос проводили его на улицу, но он не был в этом твердо уверен. Да его это и не слишком интересовало. Он прислонился лбом кдвери, продолжая стучать дверным молотком.
– Пренден… Прендергаст, – говорил он, – скажи Присс, чтобы она вышла ко мне в гостиную, ладно? Или она там? Она меня ждет.
– Сейчас половина третьего, сэр, – сказал слуга чопорным тоном. – Я доложу мисс Присси, сэр.
Джеральд положил руку на каминную полку, а голову – на руку. Он подумал, что было бы приятно заснуть, если бы комната останавливалась, когда он закрывает глаза, а не уплывала куда-то вдаль, прихватывая с собой его желудок.
– Джеральд?
Нежный голос матери. Она уложит его в постель, укутает одеялом, а ее голос и пальцы прогонят всех страшных демонов и призраков, которые прячутся в темных углах и больших платяных шкафах.
– Джеральд?
Она дотронулась до его руки.
– Присс! – Он повернулся, схватил ее в объятия и выгнул стройное тело так, чтобы оно плотно прижалось к нему. О да! – Я не должен был приходить, знаешь ли. Я мог пойти домой. Но ты меня ждала. Не хотел тебя огорчать.
– Джеральд, – сказала она, обнимая его за шею, – ты шел сюда пешком? Один? Иди и ложись, милый.
– Не могу, – ответил он. – Проклятая комната так и кружится, Присс.
– Понимаю, – сказала она. – Иди и ложись, а я принесу тебе воды и немного кофе. Ты хочешь пить?
– Я пьяный, – сообщил он ей.
– Знаю, милый, – отозвалась она. – Я о тебе позабочусь. Иди и ложись. Я помогу тебе раздеться.
Она взяла его за руку, отвела в спальню и усадила на кровать. И продолжала разговаривать с ним тихим успокаивающим голосом, хоть он и не вслушивался в ее слова. Она расстегнула на нем одежду и помогла откинуться, так что его голова оказалась на мягкой подушке. Она подняла его ноги на кровать. В какой-то момент он услышал, как она приказывает Прендергасту приготовить кофе, а пока принести воды. А потом он пил воду маленькими глотками, а она поддерживала ему голову, подсунув руку под шею.
Ее пальцы приятно холодили ему голову.
– Проклятая комната никак не остановится, – пожаловался он.
– Тебе станет лучше, когда будет готов кофе, – утешила она.
– Меня вырвет! – внезапно объявил он, резко садясь на постели.
– Я уже приготовила тазик, – сказала она. Тонкая прохладная рука надежно лежала у него на лбу все время, пока его выворачивало
– Присс… – произнес он какое-то время спустя (он не мог сказать, прошли минуты или часы). Он снова лежал, откинувшись на подушки, а во рту у него ощущался вкус крепкого кофе. – Зачем я сюда явился? Дьявольски унизительно.
– Тебе лучше здесь, со мной, чем дома одному, – возразила она. – Если хочешь, положи голову мне на руку, Джеральд, и попытайся заснуть. Утром я успокою твою головную боль лавандовой водой и позабочусь, чтобы в доме было тихо.
Он осторожно повернулся на бок и с чувством благодарности пристроил голову у нее на плече. Он почувствовал теплый, чистый запах ее тела. И вдруг заметил, что полностью раздет. На ней была шелковистая ночная сорочка.
Господи, до чего ему было плохо! Но ощущать ее было очень приятно.
– Присс, – пробормотал он, кладя руку на ее тонкую талию. – Я по тебе скучал.
– А я по тебе, – ответила она.
Он почувствовал, как ее губы нежно прикоснулись к его виску.
И провалился в забытье.
Она не видела его пять дней после той ночи, когда он пришел к ней настолько пьяный, что она удивилась, как ему удалось найти нужный дом.
Это было тяжело. Когда она работала у мисс Блайд, бывали дни – и весьма часто, – когда она мечтала о том, чтобы снова принадлежать только себе, самостоятельно распоряжаться своим временем, собственным домом, собственным телом. И в эти дни ей приходилось часто напоминать себе, как это чудесно – снова быть Присциллой Уэнтуорт. Эти напоминания она делала себе, переходя наверху из комнаты в комнату, переставляя свои книги, расправляя вышивку на столе, чтобы посмотреть, как она будет выглядеть, когда работа над ней завершится, устанавливая мольберт так, чтобы на пейзаж с желтыми нарциссами, который она рисовала, падал свет из окна.
Она обнаружила, что младшая горничная, нанятая ею, любит прогулки, и теперь они вдвоем каждый день по нескольку раз выходили из дома делать покупки, или посещали библиотеку, или гуляли по какому-нибудь парку. Единственной проблемой было то, что горничная Мод любила без умолку болтать, пересказывая ей все сплетни, ходившие среди лондонской прислуги, а отчасти и среди их нанимателей. Делалось это скороговоркой, с миной глубокой таинственности.
Как-то днем Присцилла навестила мисс Блайд и провела у нее целых четыре часа. Они обе удивились, увидев, как быстро пролетели часы, когда Присцилла наконец поднялась с кресла и стала прощаться. Они разговаривали о книгах, о живописи, о поэзии и музыке и еще о множестве самых разных вещей, которые не имели никакого отношения к обычным обывательским сплетням.
– Боже мой! – с улыбкой произнесла мисс Блайд. – Мы порассуждали обо всем на свете. Осталось поговорить лишь о погоде. Кстати, лето стоит такое прекрасное!
– Да, – согласилась Присцилла. – В парках чудесно, мисс Блайд. Вы туда ходили?
Ее старая гувернантка сурово на нее посмотрела:
– Ты ведь не бродишь там одна, Присцилла? Присцилла рассмеялась.
– Всего один раз, – призналась она. – Джеральд меня на этом поймал и пригрозил отшлепать, если это повторится. И я ему поверила. Он был в ярости.