Любовница Обманщика
Шрифт:
В центре комнаты стояли два пустых стула. Я глубоко вздохнула и подошла к тому, что справа. Я села и посмотрела прямо на Одина.
– Последний шанс, смертная женщина, - сказал Один.
– Деньги, престиж, семья. Все это я могу тебе дать.
– Я все равно все это получу, - сказала я, надеясь, что мой голос звучит достаточно уверенно.
– Я здесь для Испытания Эсилинда.
Один вздохнул. Он казался глубоко разочарованным, и на секунду мне стало стыдно. Стыдно было разочаровывать всеотца.
– Отлично, - сказал Один. А потом воздух изменился, стал
Локи был голым, с кляпом из золотой ткани во рту, его тело было туго связано жесткой черной веревкой. Его руки были отведены назад, запястья и лодыжки привязаны к стулу. Он был весь в ссадинах и старых синяках, а левый глаз заплыл. Он отвернулся от меня.
– Что вы с ним сделали?
– закричала я, попыталась встать, но меня дернули назад. Я посмотрела вниз. Толстые веревки обвивали мои запястья и лодыжки, удерживая на стуле. Мое сердце забилось быстрее, и я попыталась вспомнить, как дышать.
– Умная штука, не правда ли?
– сказал Один.
– Узы мешают ему использовать магию. Никаких иллюзий. И никакой лжи.
– Это ужасно!
– закричала я.
Один поднял посох и опустил его на помост. Комната наполнилась эхом этого звука.
– Смертная женщина, - сказал Один, и его голос эхом разнесся по комнате.
– Ты потребовала Испытание Эсилинда. Пусть начнется бой!
Он махнул рукой, и путы вокруг моих запястий и лодыжек отпустили. Там, где раньше были веревки, виднелись красные ожоги. Я глубоко вздохнула и подняла голову. Боги заерзали на своих местах, глядя друг на друга. Интересно, с кем я буду драться? Каждый человек в комнате выглядел так, будто они могли бы убить меня, не вспотев.
Затем я повернулась к Локи. Он по-прежнему был спиной ко мне, опустив голову и неглубоко дыша. Я видела изгиб его шеи, волосы, упавшие на щеку. Внезапно мне захотелось только убрать волосы с его разбитого лица.
Я встала и медленно вышла на середину комнаты. Я посмотрела на Одина, когда повернулась боком, расставив ноги и согнув колени для лучшего равновесия. Поза воина, как называл ее Хиди. Я подняла руки, чтобы защитить лицо.
Тор разразился смехом. Затем Один начал смеяться, и Тюр, и вскоре вся комната закачалась от смеха. Я задрожала, и мои щеки вспыхнули. Я не хотела умирать под звуки смеха.
Наконец Один перестал смеяться и пренебрежительно махнул рукой.
– О, мы просто прикалываемся над тобой, - сказал он.
Я опустила руки и выпрямилась, моя спина напряглась.
– Но она действительно сделала бы это, - сказал Тор, хрипя, чтобы отдышаться, и комната снова взорвалась смехом.
Я вернулась к своему стулу, высоко подняв голову, стараясь не обращать на них внимания.
– У тебя прекрасная компания друзей, - пробормотала я Локи, хотя не была уверена, что он меня слышит.
Я села, и веревки снова сомкнулись на моих запястьях и лодыжках. Я очень заинтересовалась пятном на потолке, пока смех не утих.
– Хорошо, хорошо, - сказал Один, вытирая слезы с глаз.
– Давайте начнем. Каролина Капелло, ты первая.
Я открыла рот, чтобы спросить,
Я почувствовала, как меня толкнули, когда оба ворона полетели мне в грудь. В мою грудь.
***
Мне снова было тринадцать лет, тощий, неуклюжий ребенок с подтяжками стоял в библиотеке средней школы, единственном месте во всей школе, где я чувствовала себя комфортно. В руках у меня была книга с изображением баркаса викингов на обложке. Золотые, петляющие буквы, гласили «Скандинавские мифы и легенды».
Я обернулась и посмотрела через плечо. Два огромных ворона стояли на серо-голубом библиотечном ковре, склонив головы и глядя на меня. А за воронами была огромная круглая комната, комната, заполненная богами, сидящими. Наблюдающими.
Я медленно обернулась.
Я открыла книгу и прочла «Локи Лаувейсон».
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
Каждый поцелуй.
Каждое прикосновение.
Каждое слово, каждый стон, каждый крик.
Вороны стояли у меня за спиной, а боги наблюдали каждый раз, когда мы с Локи оказывались вместе.
Локи вытащил клинок в моей квартире и срезал с меня одежду, а вороны стояли позади меня, и боги наблюдали. Мы с Локи танцевали в ночном клубе в Берлине, тесно прижавшись друг к другу, вороны стояли позади меня, а боги наблюдали. Они смотрели, как я убеждаю себя, как схожу с ума. Они смотрели, как Локи трахает меня у стены в кладовке на верхнем этаже. Они наблюдали за нами в туалете «У Чарли Троттера», а потом за тем, как я возвращалась домой, держа на себе обрывки платья.
Иногда я слышала их, слышала смех Тора, слышала долгий, низкий свист, когда мы с Локи целовались, кусались и прижимались друг к другу, наши тела выгибались в экстазе, наш пот струился, смешиваясь.
Это было хуже, чем их смех, хуже, чем быть голым.
Это было хуже, чем бой.
Они смотрели, как я читаю книги в нигде, как мы перекатываемся друг через друга в грохочущем прибое озера Мичиган. Как мы вместе пили мед Одина и стояли под Иггдрасилем, его волосы пылали, и…
– Я люблю его.
Мой голос, мои слова разнеслись по комнате. Я никогда не произносила эти слова вслух, но, тем не менее, они заполнили комнату. Я вспомнила, как эта мысль удивила меня в изменчивом, танцующем свете под Иггдрасилем. Как любовь к ветру.
– Я люблю его.
– Думаю, мы уже достаточно насмотрелись.
– За моей спиной раздался незнакомый женский голос, и я всхлипнула. Да, пожалуйста, пожалуйста. Достаточно.
– Нет, - сказал Один.
– Она сама напросилась.
Исландия. Рейкьявик. Хемир и ужины, отчаянно мастурбируя в моем одиноком гостиничном номере, ожидая и умоляя о Локи. Моя последняя ночь, поцелуи Хемира. Снимаю с него штаны. Плачу в его объятиях.