Любовник моей матери, или Что я знаю о своем детстве (Карусель памяти)
Шрифт:
Амелия обняла ее за плечи.
– Ну и напугала же ты меня, детка, – промолвила она. – Ты уверена, что все хорошо?
– Абсолютно, – бодро заявила Клэр. Но, как только Амелия сказала, что хочет еще покрутиться в отделе музыкальных шкатулок, Клэр вновь ощутила прилив паники. – Я подожду тебя в коридоре, – она махнула рукой в сторону скамейки, стоявшей у дверей магазина, и Амелия согласно кивнула.
Недостаточно сбежать из магазина, размышляла Клэр, устроившись на скамье. Чтобы вернуть себе душевное равновесие, необходимо сбежать из собственной шкуры. Интересно, успеет ли она позвонить
Тем вечером, выслушав ее по телефону, Рэнди начал задавать вопросы, которых Клэр боялась, и которым в то же время была рада. Где она могла слышать эту мелодию раньше? Не затруднит ли ее представить, как могла бы звучать эта музыка в другом исполнении? Что бы она услышала, если бы дала волю своему воображению? У Клэр не было ответов на эти вопросы, но она тщательно обдумывала каждый из них.
Продолжая беседовать с Рэнди, она услышала шум машины: это Джон заводил свой автомобиль в гараж. Клэр поспешила повесить трубку, мысленно обругав себя за трусость. Если бы Джон спросил, с кем она разговаривала, она непременно ответила бы ему. Но Джон не спросил, и она тоже промолчала.
А вот сегодняшняя ее ложь была уже намеренной. Обдуманной и потому непростительной.
«Я знаю, ты сегодня работаешь допоздна, – отправила она ему сообщение на голосовую почту. – Надеюсь, ты не будешь возражать, если я посмотрю какое-нибудь кинцо с Амелией?» Посмотрю кинцо? Раньше она никогда не использовала этого выражения, а тут оно само сорвалось у нее с языка. «Увидимся позже».
На самом деле они с Рэнди договорились пойти на танцы.
Она мучилась этой ложью, пока надевала фиолетовое платье – не то чтобы роскошное, но слишком нарядное для офиса. По крайней мере, ей следовало сказать Джону, что она встречается с Рэнди, опустив часть про танцы. Клэр знала, что именно танцы должны были задеть Джона больше всего, ведь сам он не способен предложить ей подобное развлечение.
В свое время, до встречи с Джоном, Клэр нравилось танцевать. Она до сих пор помнила, с каким сожалением отказывалась от этого занятия. В ту пору она растеряла почти всех своих друзей. И дело было не в том, что они недолюбливали Джона, хотя на первых порах тот нередко отталкивал от себя людей своей горечью и обидой на судьбу. Клэр растеряла друзей потому, что сама ради Джона оставила привычную жизнь. В то время он только привыкал к инвалидному креслу, и многое из того, что делали ее друзья, казалось ему недоступным. Клэр не жаловалась, поскольку была влюблена. Позже она никогда не позволяла себе думать о том, что потеряла ради мужа. В подобных мыслях таилось немало опасного.
Когда она садилась в машину, ее по-прежнему корежило при мысли о собственной лжи. Не стоило втягивать в это Амелию. Попытка найти себе прикрытие превращала встречи с Рэнди в нечто запретное и сомнительное.
На самом деле в них не было ничего сомнительного. Клэр хотелось объяснить Джону, что Рэнди не имеет отношения к ее проблемам. Скорее уж он служит исцелениемот них. В любом случае, нельзя превращать
Рэнди попросил ее заехать за ним, поскольку его собственная машина была в ремонте. Следуя его указаниям, она свернула к домам на Мак-Лин, расположенным в нескольких кварталах от маленького театра. Припарковавшись у дома номер 167, Клэр вышла и осмотрелась. По словам Рэнди, район этот застроили лишь пять лет назад, однако кирпичная кладка придавала домам на редкость стильный и ухоженный вид.
Поднявшись по ступеням, Клэр приготовилась постучать, но Рэнди уже открыл дверь.
– Почти готов, – улыбнулся он. – Заходите.
Она прошла в маленькую гостиную, заполненную антикварной, но оттого не менее удобной мебелью.
– Давненько не видел вас, – сказал Рэнди, награждая ее дружеским поцелуем. – Чудесно выглядите.
– Спасибо, – улыбнулась Клэр. Ее вновь охватило чувство безопасности, которое она ощущала только в его присутствии.
– Я скоро вернусь, – промолвил он, направляясь к лестнице. – Чувствуйте себя как дома.
Клэр присела на мягкий диван и принялась внимательно осматривать комнату. Пол был застелен черно-бежевым ковром восточной расцветки. В углу возле камина стоял массивный стол темного дерева с множеством ящичков и отделений. Все бумаги находились в идеальном порядке. Да и комната в целом, невзирая на броские цвета, наводила на мысль об упорядоченности и организованности.
Картины на стенах погружали зрителя в причудливый мир лесов и извилистых рек. Взглянув на каминную полку, Клэр заметила несколько фотографий в рамках и подошла поближе, чтобы как следует рассмотреть их. На двух снимках был изображен один и тот же мальчик – без сомнения, Кэри. На первой фотографии ему было не больше шести-семи, а на второй – уже лет девять-десять. Третьей оказалась фотография из комнаты Марго. Взглянув на темноволосого подростка, стоявшего чуть в стороне от остальных, Клэр ощутила непривычную нежность.
По пути в клуб они говорили о танцах. Ему всегда нравилось танцевать, признался Рэнди. Наверняка это было одним из проявлений его актерской натуры. А вот Лу-Энн предпочитала танцам другие виды отдыха.
Танцплощадка оказалась большой и малолюдной. Диджей поставил своеобразный микс из музыки Глена Миллера, Эрика Клэптона, Билли Рэя Сайруса, а еще очень громких и незнакомых мелодий в стиле диско. Рэнди обучил Клэр техасскому тустепу и паре других танцев, которые обрели популярность уже после того, как она бросила танцевать.
Рэнди, привычный к сцене, двигался легко и свободно. И Клэр после пары минут замешательства ощутила ту же свободу и непринужденность.
С приближением вечера музыка становилась все медленнее. Люди в парах стали обращать меньше внимания на движения и больше – друг на друга. Рэнди уверенно кружил Клэр по залу, однако в его прикосновении не было ничего настойчивого или провокационного. Он не пытался поглаживать ее пальцы и не скользил рукой по ее спине, как это делали другие партнеры. Клэр уже забыла, когда в последний раз кружилась вот так с мужчиной. Она чувствовала, что могла бы танцевать вечно, но Рэнди заговорил, и это разрушило очарование.