Любовники ездят в метро
Шрифт:
– Почему опустить? – «этот» пожал плечами. – Я же вижу, как ты на меня смотришь. Хочешь, отсосу?
Это было уже слишком. У Турина перед глазами полыхнуло красным. Через секунду он уже прижимал локтем горло «этого», прижав его к опоре моста.
– Ты что несешь, пидор?! – зашипел он зло. – Совсем охренел?!
– Значит, все-таки хочешь избить? – «этот» дернул бровью. – Тогда бей сейчас и отвали, чтоб я тебя не видел больше в вагоне!
– А если не отвалю?!
Турина как-то странно вело от происходящего: что он сейчас касается его, что говорит с ним, наконец, а не молчит, охреневая, что «этот» – реальный. Злой, дерзкий, чересчур грубый,
Пару секунд они сверлили друг друга злым взглядом. Потом «этот» снова заговорил первым:
– Мой маршрут ты знаешь, – произнес он, одергивая свитер. – Захочешь, находишь меня в метро. Платить будешь наличкой.
– Мне это не нужно.
– Сомневаюсь, – «этот» только усмехнулся.
– Я тебе вломлю сейчас, – пригрозил Турин зачем-то.
– Не вломишь, – «этот» прикурил новую сигарету, – хотел бы – давно вломил.
– Я здесь не за этим, – упрямо повторил Турин. – Я вообще не…
– Если я еду не один, – перебил его «этот», – значит сегодня не твой день – ко мне не подходишь и не отсвечиваешь.
– А…
– Телефон я тебе не дам, – отбил он тут же. – Минет стоит пятеру. Про что-то большее договоримся отдельно.
Он отлепился от стены, и, проходя мимо Турина, неожиданно скользнул рукой по внутренней стороне его бедра и чуть сжал пах. Это длилось всего миг; через секунду он уже взбирался по насыпи к путям. Турин стоял совершенно ошалевший и красный от стыда. Заметив, что «этот» уходит, он кинулся его догонять.
– Я сказал не ходить за мной! – сердито бросил тот, заметив его.
– Подожди! – Турин запыхался, взбираясь наверх. – Я хотел спросить…
– Что еще? – он все-таки обернулся.
– Как тебя зовут?
Пару секунд они снова смотрели друг на друга. В этот раз злобы в узких глазах было будто бы чуть меньше, но Турин не был так уверен, уже сильно стемнело. Казалось, тот не ответит, но он все-таки пожал плечами и выдал:
– Лёня. Не ходи за мной.
Турин остался стоять на путях, провожая взглядом тонкую фигурку, быстро удаляющуюся от него. Никогда в жизни он не чувствовал себя настолько глупо.
Он дождался, когда фигура «этого» (теперь у него было имя – Лёня) исчезла в дали рельс, дрожащими руками достал сигарету, прикурил не с первого раза. Сумерки сгущались очень быстро, Турин неожиданно понял, что жутко замерз. На часах было уже половина десятого, и он понял, что в качалку сегодня не попадает.
Это почему-то расстроило его больше всего. Очень хотелось сейчас выместить все свои сжатые в тугой комок эмоции на чем-то понятном и знакомом. Турин попытался пинать камни, попадавшиеся по дороге от моста, но это не приносило никакого облегчения.
«Этот»… Не «этот» – Лёня сотворил с ним только что что-то очень странное. Он будто бы вывернул Турина наизнанку, рассмотрел, потыкал, поковырял, а потом, не особенно стараясь, запихнул все обратно и плохо зашил. Турину даже казалось, будто у него на самом деле болят какие-то несросшиеся швы где-то в районе груди.
– Дрянь такая, такая шлюха, – бормотал Турин, пробираясь по дворам к метро.
Он никак не мог объяснить себе того, что произошло. Поведение
Почему-то ему не хотелось верить, что предмет его мыслей действительно шлюха. Турину казалось, что он хорошо изучил «этого», что будто бы он знает его. Поверить в то, что Лёня действительно выглядит так, потому что он такой, было трудно. Думать о нем в контексте «шлюхи» как профессии или образа жизни не хотелось, только как в ругательном, обидном.
Лёня казался не таким. Каким – не таким, Турин не знал, но не таким – точно. Да, он выглядел так; да, Турин обзывал его про себя и вслух такими словами, но все равно не верилось. Турину виделось все иначе. Лёня выглядел так, потому что он такой. Не шлюха, а просто вот такой – выделяющийся и странный, и это ему, в общем-то шло. До сегодняшнего момента.
Сейчас, шагая от метро к дому, Турин ругал себя за все несформировавшиеся и очень наивные фантазии. Ему ясно дали понять, кто есть кто.
«Если хочешь, то платить придется».
Это звучало так цинично и гадко, будто бы Турин только и мог рассчитывать на такое вот – за деньги.
– Да я вообще ничего не хотел! – сообщил Турин сердито своему отражению в зеркале в прихожей.
На него смотрел всклоченный мужик с бешеным взглядом. Строго говоря, мужиком Турин, конечно, не был. Ему всего-то недавно стукнуло двадцать шесть, и собственное бессмертие еще сидело в его сознании плотно. Сейчас же ему казалось, что он умудрился постареть за сутки лет на пять, а то и десять. Под карими глазами залегли синюшные круги, темные волосы, прибитые неожиданным вечерним дождем, налипли на лоб, нос покраснел на холоде, а щеки наоборот как-то посерели. Весь он был какой-то скукоженный, сжатый. Будто бы это его чуть не избили или ему угрожали. Турин похлопал себя по щекам, пытаясь собраться хоть как-то – выходило очень плохо.
Он завалился на диван, попытался было позалипать в телефоне, но быстро откинул его в сторону. Все равно все мысли были о том, что случилось, хотя по-хорошему не случилось ничего. Стоило бы отбросить этот эпизод, забыть как нечто, не имеющее никакого отношения к Турину, как что-то, что совершенно случайно коснулось его – и только. Случается ведь порой натолкнуться на ссору в очереди, например или вроде того – случайно оказаться не в том месте не в то время.
Не случайно. Турин мысленно застонал. То, что проделал напоследок этот Лёня, было уже за какой-то гранью всего. Никогда в жизни, никто не вел себя с Туриным подобным образом. Девчонки – да, разумеется, но не парни. Даже на пьяных вечеринках, где шутки про геев и приколы на эту тему были всегда в ходу, все ограничивалось одними разговорами и подколами. Никто никогда не вел себя так…конкретно.
Вот! Турин даже сел. Он нашел верное определение. Самое странное, что было в Лёне – конкретика. Тот называл вещи своими именами, глядя в глаза. Предлагал избить его прямым текстом, и Турин был уверен, что тот позволил бы избить себя, захоти Турин этого. Тоже самое касалось и второго пункта. Турин почувствовал, как краска заливает его лицо и разозлился. Не хватало еще в двадцать шесть лет называть секс «вторым пунктом», блин.
«Этот» предлагал секс за деньги.
– Минет, – вслух поправил себя Турин.