Любовники. Игра с похищением
Шрифт:
Затем, я мягкой губкой с хозяйственным мылом омываю жертвенное тело, проводя по каждому изгибу, очищая каждую складочку кожи. Обязательно чищу ногти на руках и ногах. Снимаю серьги, кольца, браслеты. Расчесываю каштановые волосы, ровно раскладывая их по плечам, и все это под надрывное мычание моей милой, напуганной гостьи. Мой монстр – перфекционист, процедура должна быть выполнена идеально, торопится не куда. В моем распоряжении все время этого загнивающего мира.
Конечно, я преувеличиваю, в моем запасе времени ровно до утреннего будильника на работу, но ощущая свое величие в моменте, хочется быть частью величия векового.
Далее, я добавляю пташке
Что же я делаю дальше? Тут все зависит от того, что хочет мое темное «я». Это могут быть долгие круги по живому холсту остриём лезвия, или методичное снятие нежных участков кожи, или безболезненное вскрытие сонной артерии. Вариантов не так уж и много, главное почувствовать нежный этюд фиалок в сочетании с металлическим запахом крови, и увидеть алое великолепие на белой, девственной ткани.
И если пташка еще жива после стольких перенесенных мук, а темная часть моего «я» требует подарить ей еще больше радости, я перерезаю пташке горло, что бы избавить от боли, и омыть свое молодое тело под струями теплой, животворящей крови. Хрупкая, сжимающая тело пленка застывающей крови, наполняет меня силой, а мое второе «я» засыпает внутри, но не глубоко, чтобы вновь очнуться ото сна, когда придет его время.
Мертвые тела я расчленяю и сжигаю в настоящей русской печи, вместе с одеждой, которая на них была в день похищения. Мне требуется на это не более тридцати часов, ведь все мои гостьи хрупкие создания, а человек в принципе горит хорошо, особенно разделанный на куски. Их вещи мне не нужны, ведь все что мне хочется, я уже взял – прядь волос и экстаз от убийства. Обугленные части костей и пепел, скидываю не далеко от моего убежища, где остатки не привлекут ненужного внимания – в небольшой овраг, поросший плотным облепиховым кустарником.
Мой мир хрупок. Я завишу от моего внутреннего состояния и от внешних обстоятельств. Мне приходится скрываться, тщательно продумать все свои шаги, искусно лгать и манипулировать, даже, держать в страхе. Я – монстр, но все – таки я еще жив. Сколько лет я смогу держать свои поступки в тайне? Когда мое присутствие всплывет наружу? Долго ли еще проживет это бренное тело?
Ответов нет. Но есть знание…знание того, что я обязательно убью снова.
«Знакомьтесь, фотограф Чародеев»
Сегодня был прекрасный день. Только от того, что красный указательный квадрат календаря акцентировал внимание на пятнице, на душе становилось приятнее и веселее. Ко всему прочему, весь офис и руководство производства стояло на ушах от долгожданной новости, которая помогла работникам всколыхнуться от рутинных трудовых дел. После обеда должен был приехать знаменитый в городе фотограф, делать снимки начальников подразделений и директоров всех уровней. В компании, традицией являлось, выпускать к новому году уникальный, а главное памятный производственный календарь, со своими сотрудниками на разворотах. Календари и многая другая офисная атрибутика, часто дарилась партнерам, в знак внимания и уважения, как в России, так и за рубежом, поэтому мужчины
На Веронике Станиславовне было изумрудное приталенное платье, с V-образным вырезом и коротким рукавом, черные бархатные туфли на высоком тонком каблуке и, конечно же, чулки. Губы красные, матовые. С разодетыми коллегами, которых пригласили учувствовать в съемке, она стояла возле актового зала, где по обыкновению проходили разные производственные мероприятия. Сквозь толпу работников к заместителю начальника отдела кадров протиснулся Медведев Данил Вадимович.
– Вероника Станиславовна, добрый день! Как вижу, вам тоже предложили стать популярной на всю страну, – начальник участка макетного моделирования был в темно-сером костюме с красным галстуком в мелкий белый горох. – Готовы покорить мир?
Вероника и Данил общались абсолютно нормально после того случая с поцелуем, хотя теперь между ними подвисало электрическое напряжение и от касаний могли бы лететь искры, но на работе они только коллеги и их общение здесь носило лишь дружественно-деловой характер.
– Знаете, Данил Вадимович, к чему мне покорять мир, если я уже могу управлять людьми, – она окинула его оценивающим взглядом сверху вниз.
Данил невинно захлопал ресницами, изображая крайнее недоумение.
– Можно я просто прикинусь дурачком, и не буду понимать, на что ты намекаешь? – Вопрос был скорее риторический, но в их словесной перепалке ему места не было.
– Мне казалось, что ты всю жизнь под него косишь, – на этой фразе Ника сдержанно улыбнулась и зашла вместе со всеми в актовый зал, не оставив Данилу времени для ответа.
Помещение преобразилось. Ряды сидячих мест подвинули к стенам, освободив площадку для двух стоек со вспышками, расположившимися напротив сцены, рядом стоял отражатель. Кулисы завесили черным фоновым полотном. На сцене стояла пара темно-коричневых кожаных кресел и компактный круглый журнальный столик.
Посреди этой импровизированной фотостудии стоял молодой мужчина восточной внешности с гладко выбритым лицом и короткой стрижкой. На его шее висел увесистый Canon с длинным оптическим глазом.
– Добрый день! Меня зовут Марат Чародеев. Сегодня я ваш фотограф, – присутствующие не очень дружно, но поздоровались с ним. – Сниматься будем как персонально, так и группами. Нам нужны стильные фото, чтобы все ваши конкуренты и заказчики стабильно вам завидовали, глядя на эти прекрасные, образованные, умудренные опытом лица. Начнем с женщин, – Марат окинул взглядом небольшое количество женщин-руководителей. – Дамы, прошу на сцену.
Ника с коллегами не спеша поднялась в локацию и встала, как вздумалось – в линию со всеми. Но Марата это абсолютно не устраивало. Сначала он посадил двух начальниц производственно-диспетчерского бюро в кресла, а остальных пятерых расставил в произвольном порядке рядом.
– Дамы, вы же просто сногсшибательны! Больше блеска в глазах! Можно даже улыбаться и строить глазки. Нам нужны строгие фотографии, но со вкусом, ласточки мои, – мужчины тихо посмеивались над столь странным деянием. Марат, приподняв одну бровь, обернулся на смеющихся мужчин, – Джентльмены, посмотрю я на вас, когда придет ваш черед. Я уж вас научу, улыбаться глазами! Потише, вы своим хохотом спугнете вдохновение у моих ланей.
Мужчины стали вести себя сдержаннее, однако «правильная» ориентация Марата стала теперь вызывать у них смутные сомнения. В России к сексуальным меньшинствам не так толерантны, как на Западе.