Любовники
Шрифт:
А потом был пожар и малышка Нанфи, спасенная этой девочкой, у которой достало мужества броситься в пламя ради чужого ребенка… И тогда он понял, что робость и беззащитность, и видимая слабость и трусость этой девочки были не больше, чем грязь и руда, что облепляют драгоценный камень. В тот миг она окончательно слилась в его сознании с Вартой.
Он стоял перед тремя женщинами, глядя поочередно в глаза каждой. Потом взял за руку Дарфейн.
– Прости меня, Фейн, – тихо произнес он, сжав натруженные пальцы женщины в своих. –Прости, и отпусти меня. Отныне
Он вздрогнул, глядя, как растворяется в воздухе женская фигурка. Повеяло ароматом мёда и молока. Торин подошел к Варте, до боли, до слез прекрасной Варте, стоявшей так же молча. Юные нежные черты, нежнейший пушок, тронувший нижнюю челюсть- одно из немногого, что могло помочь отличить её от её дочери.
Он коснулся поочередно сначала правой её руки, потом левой.
Он поднялся, глядя в спокойное, без кровинки, лицо былой возлюбленной.
Она подняла голову, глядя на него грустными глазами.
Он вздрогнул, когда маленькая ручка коснулась его лица. В следующий миг никого уже не было на лугу кроме него и последней фигурки. Фал сидела в траве, уронив голову на грудь, ветер едва шевелил её пышные рыжие кудри. Торин смотрел на её поникшую фигурку. Что он мог сказать?
– Ты пришла в мой дом как наложница моих племянников, – тихо произнес он, наконец собравшись с силами. –Ты разрушила мир, что царил меж нами. Ты отдавалась всякому, кто желал тебя. Ты была жалкой и омерзительной в своей покорности судьбе… Я не мог понять, почему меня так тянет к тебе. Твое лицо казалось мне дикой насмешкой над красотой и чистотой другой женщины…
Он покачал головой, чувствуя, как кипит в груди, рождается ураган. Ему больше всего на свете хотелось сейчас броситься в бой, с любым противником, с кем угодно! Потому что любая самая страшная битва, даже пытки и смерть были лучше того, что предстояло ему сейчас.
Он покачал головой, словно удивляясь самому себе, что говорит это.
– В тот миг я понял, что ты куда сильнее меня. Потому что твоя слабость была чем-то наносным. Но внутри был стержень из крепчайшего и чистейшего алмаза. Да, я стыдился тебя, стыдился покорной жалкой шлюхи, червем вползшей в мой дом. А теперь я не знаю, как мне просить тебя о прощении. Потому что несмотря ни на что ты самая смелая, самая отважная и сильная женщина, какую доводилось мне встречать.
Он положил руки ей на плечи, коснувшись лбом её лба, замерев так на мгновение.
– Останься со мной, Фал… я прошу…
Он вздрогнул, поняв, что лежит на застланной сукном скамье у алтаря. Что-то давило его правую руку. Чуть повернув голову, он вздрогнул, чувствуя, как сжимается сердце.
– Фал…
Она продолжала лежать неподвижно, не реагируя на его слова. Он коснулся её губ, дыхание едва теплилось. Сев на скамье, он бережно поднял девушку на руки.
– Дядя!
– Торин!
Ори и Фили дружно шагнули к нему, глядя с радостью и надеждой.
– Нужно тепло, – резко, отрывисто произнес Торин, укутывая легонькое девичье тело в серебристую ткань. –Она ледяная вся.
– Матушка Йаванна, спаси её, пожалуйста, – голос его задрожал. –Спаси её…
Он расплакался как ребенок, упав на колени и закрыв лицо руками. Волос его коснулся ветерок, а в ноздри ударил аромат свежих трав. Глянув же на алтарь, он с радостью увидел, что ожерелья на нем уже нет…
====== Часть 26 ======
Кили не мог бы сосчитать, сколько времени они брели. Один из шариков был использован полностью, другой уже начал тускнеть. Как всякий гном, Кили мог подолгу оставаться на ногах и был достаточно вынослив, чтобы не спать несколько суток, не говоря уже о Двалине, который был одним из самых сильных и крепких мужиков, которых Кили доводилось знать. Они поели на ходу, уничтожив половину сороконожьего мяса и запив это дело глотком вина, что оставалось ещё во фляге Двалина.