Любовные хроники: Люк Маккензи

Ли Эйна

— Да, но это место не подходит для тебя, моя дорогая.

Хани похлопала его по руке.

— Не читай мне, пожалуйста, нотаций, Поуп. С меня довольно и шерифа, который неустанно учил меня жить.

— Чего бы ты ни хотела в жизни, дорогая, тебе не найти этого в «Лонг-Бранче».

— Да, я знаю, — согласилась со стариком девушка, в голосе которой послышались горькие нотки. — Я хочу совсем иной жизни, но за дверями салуна меня поджидают так называемые порядочные женщины, и я устала от них, честное слово! Я устала от того, что

никак не найду себя, от того, что женатые мужчины не спускают с меня похотливых глаз, а их жены проклинают их за это. Я хочу иметь дом, хочу… ребенка…

— Так отправляйся на поиски того, что тебе так необходимо, дорогая, иначе ты кончишь так же, как Лили, или сопьешься, как я.

Вздохнув, Хани проговорила едва слышно:

— Видишь ли, Поуп, я хочу сразу все. Я хочу, чтобы меня полюбили по-настоящему. А что выходит? Как бы я ни любила его, я не могу завоевать его любовь. Он сам, понимаешь, сам должен понять, что любит меня, Поуп.

— И когда же, по-твоему, шериф поймет это? Девушка удивленно посмотрела на старика:

— А кто говорил о шерифе?

— Но ведь именно его ты имела в виду, не так ли? — моргая, спросил О'Леари.

— Ну как только подобная мысль могла прийти тебе в голову? Ах, Поуп, я с самого начала заподозрила, что в тебе есть что-то дьявольское.

— Раз уж мы заговорили о дьяволе, дорогая, то вот и он сам… — О'Леари кивнул на дверь, возле которой стоял Люк Маккензи.

Увидев Хани, шериф направился к их столику.

— Ну что, шериф Маккензи, — язвительно спросила девушка, — получили удовольствие, лакомясь пирогом и пуншем в компании добропорядочных граждан?

Люк заломил шляпу на затылок.

— Довольно, Хани. Право же, ты сама напросилась. Думаю, ты понимаешь, что путь от салуна до церкви Спасителя не пройти за один день?

— Ты слышишь, Поуп? — обратилась девушка к О'Леари. — А шериф-то наш, оказывается, большой философ.

Старик подмигнул ей в ответ.

Тут Хани увидела, что по лестнице вниз спускаются Лили и незнакомец, игравший с нею в карты. Бледная и растерянная Лили на прощание даже не улыбнулась кавалеру, как обычно.

— С тобой все в порядке? — спросила Хани, подойдя к проститутке.

— Да, все хорошо, — с горечью промолвила Лили. Схватив со стойки стакан виски, она одним глотком опустошила его. — Знаешь, никто не поймет мужчину лучше женщины, переспавшей с ним. — Лили украдкой глянула на стол, за которым сидели Поуп и Люк.

С тяжестью на сердце Хани вернулась к своим собеседникам.

— Люк, — спросила она, — а ты знаешь вон того блондина, который только что сел играть в покер? Люк посмотрел на незнакомца.

— Нет. А почему ты спрашиваешь?

— Не знаю даже. Мне что-то в нем не нравится, не пойму только, что именно.

— Он что, начисто обыграл тебя?

— Нет, если хочешь, я скажу, что все дело в женском чутье. Слишком уж он хорош да красив! К тому же тебе следует знать, что если Хани садится за игру,

то она выигрывает. По-иному я не играю. — Девушка встала. — Мне пора петь.

Хани направилась к пианино и взяла у Фингерза гитару.

— Почему ты так суров с нею, Люк? — спросил Поуп, провожая девушку взглядом. — У нее сердце и душа святой.

— Что-то я не слыхал о такой святой, — пробормотал шериф.

— Тогда должен сказать, шериф Маккензи, — заявил Поуп О'Леари, — что вы плохо знаете женщин.

— Не стану спорить с тобой, Поуп, — пожал плечами Люк. — Но я был бы счастлив встретить женщину, которая бы согласилась стать моею.

Поуп удивленно заморгал:

— А скажи-ка мне, приятель, слыхал ли ты когда-нибудь о неотшлифованных бриллиантах?

Маккензи хотел было что-то сказать, но тут Хани запела, и внимание присутствующих мгновенно переключилось на нее.

Люк замер на месте, не сводя с девушки глаз. Когда песня закончилась, он ждал, что Хани, как обычно, закроет глаза. В этот момент он чувствовал необычайное возбуждение.

Хани подняла голову и улыбнулась. Подняв руки, прося тишины, она сказала:

— Пожалуй, спою-ка я что-нибудь повеселее. Что скажете насчет «Желтой техасской розы»? Ответом ей послужил гул одобрения.

— Мне надо продолжить обход, — сказал Люк Поупу. — Еще увидимся.

Задержавшись в дверях, Маккензи еще раз обернулся и поглядел на Хани. Распевая забавную песенку, девушка грациозно двигалась между столами. Встретив его взгляд, она многозначительно улыбнулась, и Люк, удовлетворенный тем, что прочел в ее глазах, распахнул дверь и вышел на улицу.

Глава 25

Хани допела, и присутствующие стали просить ее спеть еще.

— Хорошо, — сдалась девушка. — Но эта песня будет последней.

— Спой мою любимую, дорогая! — крикнул О'Леари.

— Хорошо, Поуп, пою специально для тебя. — Кивнув пианисту, она сказала: — Играй «Мой старый дом в Кентукки».

Прохаживаясь между столами, Хани случайно бросила взгляд на человека с острым носом, пристроившегося в углу салуна. Вдруг он тоже посмотрел на нее, и слова замерли у Хани на устах: перед нею был Джейк Симмонс. Узнав ее, негодяй зловеще улыбнулся. Первым желанием девушки было убежать, как она уже однажды убежала от преступника. Она повернулась, но спину ей жег его пронзительный взгляд.

Хани заставила себя допеть, а потом, не дожидаясь аплодисментов, бросилась наверх.

— Постой, сестра. — Девушка похолодела, увидев, как Симмонс выступил из тени лестницы. — Ты, видно, настолько перепугалась, что решила уйти в темноту, вместо того чтобы остаться на людях, а значит, в безопасности.

— Чего ты хочешь, Симмонс?

— В какой комнате ты живешь, сестра? — схватив ее за руку, спросил Джейк.

— Отпусти меня или я закричу, — пригрозила девушка.

— Пикни только, и замолчишь навеки! Мы пойдем с тобой прогуляться.