Любовный узел, или Испытание верностью
Шрифт:
Дыхание молодого человека было кислым и тяжелым. Он еще не протрезвел.
В зале то и дело слышались стоны: люди постепенно приходили в себя после попойки. Завтра будет то же самое, на следующее утро тоже, и так вплоть до двенадцатого – последнего дня рождественских праздников.
– Будь я лордом, то велел бы исполосовать тебе всю спину, – холодно заметил Оливер. Они сидели за столом около дверей. Холодный сквозняк шевелил тростник на полу и немного отгонял застоявшийся винный запах – Рогеза де Бейвиль – не продажная девка из деревни, которой можно
– Знаю, – раздраженно буркнул Гавейн и запустил пальцы в волосы.
– Судя по тому, что Этель услышала вчера вечером, сомневаюсь.
– Слушай, она просто преследует меня, – нетерпеливо махнул рукой Гавейн – Господи, да она даже влила мне в питье любовное зелье, которое делает старая ведьма. Слушай, – тут он свирепо уставился на Оливера. – Если ты будешь приставать, я заявлю, что меня околдовали. Тогда посмотрим, что будет с прежней повитухой и ее молодой помощницей.
Кровь ударила Оливеру в голову. Он схватил Гавейна за тунику и повернул к себе.
– Если что-нибудь случится с Этель или Кэтрин, ты ответишь мне. Кровью. Раз не умеешь отличить, где честь, а где бесчестье, я не желаю, чтобы ты сопровождал меня!
Бросив Гавейна обратно на скамью, он быстро вышел из зала на свежий воздух и прислонился к стене замка. Рыцарь тяжело дышал, пытаясь смирить гнев.
Когда Гавейн трезв и занят делом, ему без раздумий можно доверить жизнь. Но в часы отдыха, да еще за чаркой, его моральные качества исчезают с потрясающей скоростью. Обычно все совершенные глупости удавалось поправить с помощью горсти серебра и исповеди, но сделать Рогезе де Бейвиль ребенка, а затем прогнать ее – нечто совершенно иное. Как и мелочная, злобная угроза в отношении Этель и Кэтрин. Оливер не был уверен, что сможет простить ее Гавейну.
Молодые оруженосцы и пажи графа уже носились по двору и кидались снежками. Рыцарь обратил на них внимание, когда немного успокоился: по всем направлениям летают снежные комки, отовсюду раздаются веселые крики. Томас Фитц-Рейнальд и Ричард бегают вместе со всеми. Рядом с мальчиками прыгает слегка подросший рыжий щенок, ловит пролетевшие мимо снежки и давит их черными челюстями. Когда Оливера заметили, его немедленно атаковали и ребята и молодой пес. Рыцарь тут же слепил снежок и решительно ввязался в бой, чтобы выплеснуть из себя остатки раздражения, но наконец поднял руки под градом снежков и запросил пощады.
Щенок с лаем прыгнул на него, царапая тупыми когтями. Ричард схватил пса за ошейник и заставил сесть.
– Его зовут Финн, – сообщил он. – Граф Роберт подарил мне его на Рождество. Ему даже разрешили спать вместе со мной в комнате для оруженосцев.
Оливер с должным восхищением осмотрел щенка, похлопал по густой золотистой шкуре и вытер облизанные молодым псом руки о плащ. Собаки в замке, конечно, нужны, но он не особенно любил их. Гораздо больше рыцарю нравились независимые кошки, которые находили себе кров в кухнях и стойлах, а иногда в качестве домашних любимцев пробирались и в комнаты.
Ричард повернулся было, чтобы вновь присоединиться к игре, но задержался и нерешительно оглянулся на Оливера.
– Ты сходишь со мной потом на могилу матери, чтобы положить туда венок из остролиста?
Оливер был тронут.
– Конечно, мальчик. Я рад, что ты подумал о ней.
– Это мой долг, – пожал плечами Ричард, но все же добавил. – Я не хочу, чтобы ей было одиноко.
В голосе мальчика проскользнули нотки, которые сказали, рыцарю гораздо больше, чем любые слова.
– Мы вместе помолимся о ней. – Он сжал плечо Ричарда. – Если бы она была здесь, то очень гордилась бы тобой.
Ричард кивнул, смущенно потупился – он не привык к такому обращению, – отступил на шаг и побежал к остальным. Щенок весело прыгал рядом с ним.
Оливер поглядел ему вслед и зашагал через двор к жилищу Этель. Слова Ричарда о могиле матери напомнили ему об Эмме. Следит ли кто-нибудь за ее могилой, или время и новый лорд заставили забыть о ней, и холмик теперь совсем заброшен? Мысль эта причинила боль, словно чувство сиротства, но в то же время рыцарь ощущал, как жизнь струится по его жилам. Да и что иного можно было ждать после минувшей ночи? С высоко поднятой головой и улыбкой на губах Оливер приближался к маленькой хижине.
– Ты знаешь, как предохраняться? – осведомилась Этель как только Оливер ушел. – Я, конечно, не считаю, что он похож на этого молодого бездельника, но лучше не заводить ребенка до тех пор пока не убедишься, что ты действительно этого хочешь.
– Знаю, – Кэтрин постаралась, чтобы в ее голосе не прозвучала нотка раздражения. – Овечья шерсть или мох, смоченные в уксусе. Кроме того, не похоже, что Господь благословил меня плодовитостью. Я целых полтора года была замужем за Левисом, но мои месячные не запоздали ни разу.
– Хм-м. Ну, это не всегда вина женщины.
– Знаю. – Кэтрин провела пальцами по ткани красного платья, разглядывая ее выделку. – Но еще я знаю, что семя моего прежнего мужа было хорошим, потому что он сознался, что как-то сделал кухонной служанке в Чепстоу ребенка. Правда, у нее случился выкидыш на третьем месяце. – Она подняла голову и печально посмотрела на Этель. – Ему трудно было устоять перед хорошеньким личиком, да и сами красотки сильно не оборонялись. При желании он мог причаровать даже птичку на ветке.
Глаза Кэтрин внезапно защипало. Как глупо печалиться по Левису, ведь надо радоваться, что у нее есть Оливер!
– Забудем о прошлом, – сказал она, решительно тряхнув головой. – Я не забуду про твой совет и буду очень осторожна.
Молодая женщина украдкой вытерла глаза, однако Этель это заметила.
– Такой человек не стоит слез, – сказала она.
– Я не плачу. Это дым от огня.
– Вот именно, – многозначительно согласилась Этель. Кэтрин поневоле заерзала на своем стуле.