Любой ценой. Том I
Шрифт:
–Но согласись, что теоретически я бы могла тебя шантажировать? – я, конечно, глубоко впечатлилась гневной отповедью «Хитмена», но голос разума упрямо не позволял мне поддаться эмоциям, – да, у меня нет конкретных фактов, но охотникам за сенсациями они и не нужны. Дай им зацепку, и они сами всё раскопают. А уж желающих хайпануть на ситуации с Рамиресом тем более найдется немало. Ясный перец, что одними колечками да сережками тут не обойдешься, вот ты и задействовал тяжелую артиллерию – поездка в Америку, билеты в VIP-ложу, и прочие золотые горы, которые ты готов мне посулить, лишь бы я и дальше хранила твои секреты. Как говорится, «язык мой –враг мой», и ты пусть задним числом, но всё-таки понял, что раскрываться передо мной было довольно опрометчивым поступком.
–Я пойду, – рывком поднялся на ноги Агапов, лихорадочно ощупал карманы и нервно швырнул на стол бархатный футляр с логотипом знаменитого ювелирного дома, – это тебе, но, наверное, ты и за обычным подарком видишь какую-нибудь мерзкую подоплеку, даже если на самом деле я всего лишь от души хотел порадовать тебя красивой вещью. Всего наилучшего, Мика, я тебя больше не потревожу.
–Ян, постой! – я перехватила его в прихожей и недвусмысленно загородила входную дверь своим телом, запоздало устрашившись собственной импульсивности, – я перегнула палку!
–Перегнуть палку может только толстая стриптизерша, -хмуро скаламбурил Агапов и явно настроился оттеснить меня в сторону, но я собиралась твердо стоять до конца, хотя и понимала, что наши силы неравны, и, если Яну захочется взять меня за шкирку, он без особого труда осуществит задуманное и в мгновение ока освободит себе путь.
–Я была не права, – нашла в себе мужества признаться я, – и мне ужасно стыдно за всё, что я тебе наговорила. Да, мне везде мерещится двойное дно, я разучилась доверять людям, и чтобы избежать горького разочарования, заведомо готовлюсь к худшему. Мне так проще жить, понимаешь? Мне все еще невыносимо больно касаться этой темы, но, возможно, когда-нибудь я тоже отважусь поделиться с тобой сокровенным, как ты поделился со мной. Увы, я не эталон порядочности, потому что порядочные женщины не спят с чужими мужьями, но, когда дело касается умения держать язык за зубами, я не подведу. Я имею в виду и нас с тобой, и подробности боя с «Эль Гато» – мне нет резона злоупотреблять твоим доверием.
–Тогда почему ты затеяла этот дурацкий конфликт? – Ян так и стоял в дверях с переброшенной через плечо курткой и зажатым в руке рожком для обуви, но смятение в его глазах свидетельствовало о том, что он не спешит покидать мой дом. Свет в коридоре падал таким образом, что созревшая около переносицы гематома желтым пятном выделялась на смуглой коже, так что сниматься в рекламе без грима я бы своему любовнику однозначно не советовала.
–Не знаю, – я больше не преграждала Агапову путь и «Хитмен» был волен в любой момент со мной попрощаться, но интуиция подсказывала мне, что этой ночью он уже никуда не уйдет, – вероятно, я испугалась.
–Чего испугалась? – окончательно перестал понимать ход моих мыслей Ян, – Мика, ты о чем?
–Это не важно, -чересчур жестко пресекла дальнейшие расспросы я, – ты и правда хочешь, чтобы я полетела в Вегас?
–А с чего мне врать? – безнадежно запутался в хитросплетении моей непостижимой логики Агапов, – до мы весны мы с тобой вряд ли встретимся. Мне предстоят усиленные тренировки, почти всё время я буду находиться в лагере. Я даже свою семью перевожу в Штаты, потому что иначе я скоро забуду, как выглядят мои дети. Реванш с «Эль Гато» должен состояться в начале мая, это моя главная цель, и я больше ни на что не буду распыляться. На этой неделе я планирую завершить дела в столице и не возвращаться сюда до лета. Следующие полгода мы проведем вдали друг от друга, но я очень надеюсь увидеть тебя на трибунах. И прошу тебя, не надо всё усложнять, прилетай и всё.
ГЛАВА XI
Безусловно, эта роковая ночь стала началом конца, но тогда я еще в полной степени не осознавала, чем впоследствии обернется для меня легкомысленное пренебрежение железным правилом, которого я неукоснительно придерживалась на протяжении восьми лет с момента развода и которое неоднократно спасало меня от повторных ошибок. Я слишком сильно сократила дистанцию там, где этого категорически не стоило делать, и позволила Яну пересечь демаркационную линию, проведенную мною для того, чтобы отделить прошлое от настоящего, а мой любовник в свою очередь не замедлил воспользоваться моментом и с присущей ему решимостью переступил границу запретной зоны. Я должна была жестко пресечь вторжение и, не стесняясь в выражениях, указать Агапову его истинное место в моей жизни, но на практике не только не вышвырнула нарушителя за пределы периметра, но и самолично распахнула перед ним ворота. Душераздирающе скрипели ржавые, несмазанные петли, натужно скрежетали тяжелые засовы, и моя неприступная крепость была как никогда близка к падению. Я перебросила мост через кишащий ядовитыми змеями ров и добровольно открыла доступ в свою укрепленную цитадель, долгие годы выдерживавшую самые яростные натиски и неизменно защищавшую меня от разочарований и потерь. Толстый бронированный панцирь, словно доспехи, оберегавший мое по-прежнему уязвимое сердце, внезапно пошел трещинами, а затем и вовсе раскололся на тысячу кусков, и я испуганно вздрогнула, когда вдруг ощутила, как плавятся дрейфующие в бескрайнем океане айсберги и тает вечная мерзлота. Но даже в это мгновение у меня еще был шанс остановиться: доходчиво объяснить Яну, что я не вижу причин переводить наши отношения на новый уровень, с оскорбительной прохладцей в голосе попросить «Хитмена» оставлять свои проблемы за порогом, если он, конечно, он и впредь намерен весело проводить со мной время, и в свойственной мне прямолинейной манере озвучить принципиальное нежелание омрачать наши встречи околоспортивными разговорами. Тем не менее, я проигнорировала внутренний голос, и впервые со дня развода пустила всё на самотек, и оправдать мою непростительную беспечность могла разве что накопленная усталость от вечных рамок и ограничителей. Я наивно полагала, что редкие и краткие свидания с Агаповым ни на что не способны повлиять, и, значит, он – идеальный кандидат на роль громоотвода. Большего я все равно не захочу, в качестве мужа Ян был мне в корне не интересен, так что его жена могла и дальше спать спокойно, а заплыть за буйки нас заставила обоюдная потребность в духовной близости, по сути являющаяся органичным дополнением к близости физической, но по ряду обстоятельств доселе представлявшая для меня непозволительную роскошь.
Впрочем, если отбросить всю эту риторику, тем вечером мне нужно было просто дать Агапову уйти, но у меня элементарно не хватило духу вовремя предотвратить крушение устоявшейся схемы взаимодействия с мужчинами. Произошло это не потому, что я испытывала к «Хитмену» нечто большее, чем привязанность, не потому, что на фоне моих прочих увлечений Ян был по-настоящему особенным благодаря звездному статусу и проистекающей из него бешеной популярности, не потому что меня возбуждали общие секреты и не потому что я надеялась извлечь из этого романа материальную выгоду. Я бы ни за какие коврижки не променяла свою выстраданную свободу на донельзя туманные перспективы, я годами шла к независимости, и сейчас наконец-то почувствовала себя полноправной хозяйкой судьбы, но где-то глубоко внутри и поныне жила так и оставшаяся нереализованной мечта о женском счастье. Правда, моя персональная концепция счастья не вписывалась в традиционный сценарий, я не гналась за «штанами в доме», и уж тем более не была готова приносить себя в жертву ради того, чтобы вышеупомянутые «штаны» не прибились к чужому очагу, однако, я подспудно стремилась к искренности, а не находя ее, довольствовалась жалким эрзацем. Частично я была виновата в этом сама, когда четко обозначала личное пространство, но в случае с Яном многократно отточенная на десятках его предшественниках тактика дала спонтанный сбой, хотя ничего, что называется, не предвещало беды. Завороженная его пронзительной, надрывной откровенностью, я потянулась к нему, как изнемогающий от жажды путник жадно тянется к источнику живительной влаги, и на миг забыла о необходимости поддерживать свои гарнизоны в боеспособном состоянии. Я так и не ответила для себя на вопрос, почему Агапов осознанно пошел на риск и неосторожно посвятил меня в свою тайну, но это непостижимое, и оттого вдвойне бесценное доверие перевернуло мой привычный мир. Из любовницы, сексуального партнера, объекта вожделения я превратилась в друга, рядом с которым можно снять приросшую к лицу маску, так неужели я бы посмела отвергнуть человека, каким-то чудом разглядевшего во мне не только циничную стерву с волевым характером и четкими приоритетами, но и родственную душу? Я чересчур хорошо знала, что такое предательство и как долго потом рубцуются раны, вероломно нанесенные тебе в ту минуту, когда ты слишком беспомощен и слаб, чтобы дать достойный отпор.
Сказать честно, я совсем не рвалась в Лас-Вегас, но не смогла отказать настойчивым просьбам Яна и под нажимом всё-таки дала согласие на это крайне авантюрное предприятие. Я надеялась, что Агапов додумается рассадить меня и Таю по разным трибунам, но сам факт нахождения в одном помещении с его женой меня, естественно, не вдохновлял. Я вообще не видела смысла в американском вояже и открытом текстом об этом заявляла, но Ян был непреклонен, и я потихоньку настраивалась на неизбежные бодания с посольством по поводу визы. Одиноких дам из стран бывшего соцлагеря в США пускали весьма неохотно, но работа в туристической компании и наличие недвижимого имущества, равно как и сугубо развлекательные цели поездки настраивали меня на оптимистичный лад. Агапов обещал выслать мне билет на поединок, а также оплатить отель и авиаперелет, и я к огромному изумлению поймала себя на мысли, что мне страшно неловко брать с «Хитмена» деньги. Дошло до того, что я едва не предложила разделить расходы пополам, как и это обычно и происходит у друзей, но вовремя сообразила, насколько сумасшедшей подобная логика будет смотреться со стороны. Учитывая, что грядущий мордобой я, как говорится, видала в гробу, а мое присутствие на поединке было нужно исключительно Яну, я не стала и заикаться о располовинивании затрат, да и стоимость места в бизнес-классе на нью-йоркском рейсе вынудила меня отказаться от намерения продемонстрировать гонор. Двенадцать часов в экономе моя тонкая душевная организация могла и не вынести, а воспоминания о намертво затекших конечностях и о корпулентном соседе спереди, буквально зажавшем мое тело между креслами, преследовали меня в кошмарах еще со времен эпохального путешествия в солнечную Доминикану, куда руководство фирмы в приступе скупердяйства отправило меня на стажировку самым дешевым чартером. Повторять печальный опыт мне ничуть не улыбалось, и, слегка поколебавшись, я отдала все расходы на откуп Агапову, чему тот, по-моему, только обрадовался.
Ян покинул столицу приблизительно через неделю, но за эти дни мы встретились лишь единожды. Насыщенный и плотный график «Хитмена» толком не оставлял ему свободного времени, но еще до отъезда Агапова в Штаты я ощутила заметные перемены. До той ночи мы никогда не созванивались в промежутках между свиданиями – а зачем, если у нас не было ничего общего, кроме постели? Никому из нас даже в голову не приходило набрать номер и спросить, скажем, как дела, и пожелать друг-другу спокойной ночи – мы с Яном ужинали, до изнеможения занимались любовью и тепло расставались до следующего раза, причем, вероятность наступления этого самого раза была достаточно условной величиной. Никаких планов на будущее, никаких взаимных обязательств, будь как будет, а если и не будет, то ничего страшного. И тут вдруг раздается звонок в «межсезонье»: «Привет, Мика, туда-сюда, пятое-десятое, что нового?». И вроде бы ничего конкретного, дежурные фразы о погоде, пару банальных реплик о здоровье, но ведь раньше не было и этого – Агапов мог пропасть на срок до полугода, и я даже не вспоминала о его существовании, а тут мы с явным удовольствием болтали ни о чем и однажды, повесив трубку, я взглянула на себя в зеркало и обнаружила, что по инерции продолжаю улыбаться. Это было уже вообще черт знает что, и я всерьез испугалась. Коготок у меня, похоже, реально увяз, и теперь угроза пропасть нависла и над всей птичкой, но я упорно не предпринимала контрмер, а лишь напротив, неумолимо приближалась к точке невозврата. В этот период фактически и произошло мое тесное знакомство с профессиональным боксом, и через несколько месяцев я уже могла предметно дискутировать с Яном о спорных результатах тех или иных поединков. Мой круг общения был очень узок, и на работе я тщательно скрывала свои специфические познания, но на зимние каникулы я улетела на Мадейру и там вогнала в ступор отдыхавших в том же отеле немцев, поразив их обширным запасом профильной лексики.
К слову о Мадейре… Неповторимая атмосфера сказочного португальского острова располагала к курортным романам с иностранцами, но то ли мне не попалось ни одного приличного кандидата, то ли мне было это попросту не нужно. Предварительно отшив клеившихся ко мне немцев, я проводила старый год на балкончике отеля под оглушительный грохот взрывающихся фейерверков, вдоволь нагулялась по украшенным бесчисленными гирляндами улицам, окунулась в океан, и свежая, отдохнувшая и наполненная энергией вернулась в столицу. Я давно привыкла встречать самый семейный праздник в одиночестве, и никогда не чувствовала себя в чем-то ущемленной, но при этом до последнего гадала, позвонит ли мне Агапов в новогоднюю ночь или в домашних хлопотах ему будет не до звонков. Он не позвонил – прислал сообщение с поздравительной открыткой и трек-номером посылки, а неделю спустя в мою дверь постучался курьер и вручил мне коробочку со стильными бусами Van Cleef. Таких дорогих подарков я от «Хитмена» ранее не получала и я была приятно шокирована его неслыханной щедростью, но параллельно во мне назревала тревога, как если бы мы оба делали что-то не то.