Любой ценой. Том III
Шрифт:
Алексашина занимала отдельный кабинет, и на контрасте с перегруженной интерьерными деталями вотчиной Тагалдызина, светлое, просторное помещение смотрелось оплотом минимализма, лаская взор четкостью линий, пастельными оттенками и продуманным функционалом. Глаза буквально отдыхали от гнутых ножек, полированных столешниц и ступенчатых потолков с гипсовой лепниной, но я давала зуб, что поразивший меня тагалдызинский кич обошелся в разы дешевле этой утонченной скромности. На рабочем столе у Алексашиной тоже не было ничего лишнего – ноутбук, органайзер для бумаг и канцелярские принадлежности от известного бренда, чья продукция очень высоко котировалась среди преуспевающих бизнесменов. В целом впечатление об «Империале» у меня пока складывалось сугубо положительное, да и моя визави негатива не внушала, но я по обыкновению настраивалась на худшее. Меня ждал очередной поединок, и я подозревала, что подводных камней в якобы плевом дельце хватает с переизбытком.
–Как я могу к вам обращаться? – спросила Алексашина, удобно расположившись в кресле.
–Обойдемся без формальностей, зовите меня Доминика, – кончиками губ улыбнулась я и снова замолчала. Пусть Алексашина сама начнет беседу, тогда и будет ясно, от чего мне отталкиваться в дальнейшем.
–Очень рада знакомству, Доминика! – тепло улыбнулась в ответ риелтор. По-моему, у нее все-таки стояли виниры, слишком уж идеально выглядел зубной ряд, но, к чести стоматолога, «унитазного санфаянса», которым грешили даже эстрадные звезды, во рту у Алексашиной не наблюдалось.
–Взаимно, – кивнула я, но на вопросительный взгляд риелтора никак не отреагировала, и та вынуждена была взять инициативу на себя.
–По телефону вы сказали, что представляете интересы господина Радзивилла, – напомнила Алексашина, – насколько я понимаю, разговор пойдет о его доле в квартире на Суворовском Бульваре. Вчера господин Радзивилл отправил мне сообщение и попросил все вопросы касательно принадлежащей ему недвижимости решать через вас. Конечно, это не очень удобно, но учитывая, что господин Радзивилл находится за границей и не имеет возможно приехать в Столицу, более приемлемого варианта у нас, к сожалению, нет. Думаю, господин Радзивилл полностью ввел вас в курс дела, и у меня нет необходимости вкратце обрисовывать ситуацию, или вы желаете уточнить какие- то аспекты?
–Спасибо, но это ни к чему, – отрицательно помотала головой я, – не буду отнимать ни ваше, ни свое время, а сразу озвучу условия продажи комнаты. Но предварительно я хотела бы подчеркнуть, что сумма сделки не обсуждается, и уступать в цене Интарс не намерен.
ГЛАВА XXIX
Я прекрасно понимала, что озвученная мною цифра не только выбивается за рамки текущей конъюнктуры на столичном рынке недвижимости, но и в корне противоречит элементарному здравому смыслу, ибо просить подобные деньги за полностью выгоревшее помещение размером с собачью конуру в моем преставлении было верхом наглости, но с другой стороны Алексашина владела ситуацией гораздо лучше моего и не могла не сознавать всю шаткость своего нынешнего положения. Если сделка в очередной раз сорвется, щедрых комиссионных риелтору было не видать, как своих ушей, но в случае удачной продажи многострадальной коммуналки Алексашина могла смело рассчитывать на солидное вознаграждение от благодарного клиента. Я не сомневалась, что у нее получится достаточно оперативно утрясти все скользкие вопросы с наследниками погорельцев, а вот Интарс и его комнатушка запросто могли затормозить процесс на неопределенный срок, и откупиться от неуступчивого собственника ставших камнем преткновения квадратов будет куда легче, чем искать лазейки в отечественном законодательстве, воспользовавшись которыми, можно было бы легально оттяпать у Интарса его долю в общем имуществе. Алексашина вовсе не выглядела дурой, да и не задерживались дуры в серьезном бизнесе, чего уж тут… В бьюти–индустрии при наличии толкового администратора глупенькие содержанки богатых «папиков» еще с горем пополам выживали и порой даже весьма неплохо раскручивали свои ногтевые студии и центры лазерной эпиляции, но риелторская деятельность помимо смазливой мордашки требовала также недюжинного ума и превосходной деловой хватки, а у подавляющего большинства гламурных кис вышеупомянутые качества включались исключительно для того, чтобы раскрутить своего благоверного на новую брендовую сумочку. В риелторы шли в основном те, кто с самого начала был готов ежедневно терять немалое количество нервных клеток, а значимых профессиональных высот достигали лишь сильные духом личности с великолепной стрессоустойчивостью, и я догадывалась, что Любовь Алексашина принадлежала именно к этой категории, и вышибить ее из седла было довольно сложно.
–Вам не кажется, что господин Радзивилл несколько переоценивает свою недвижимость? – задумчиво поинтересовалась моим мнением риелтор.
–Скорее это вы недооцениваете всю важность доли Интарса, – заметила я, – у вас и так хватает проблем с долей Макушевской, неужели вы хотите, чтобы к уже имеющимся затруднениям добавились новые, тем более, когда я предлагаю вам реальную возможность решить всё одним махом?
–Я вижу, вы неплохо осведомлены, – констатировала Алексашина, – вы правы, доля госпожи Макушевской по-прежнему является поводом для беспокойства. Я не уполномочена посвящать вас в детали, однако, могу уверенно сказать, что работы для юристов там непочатый край. Я слышала, что госпожа Макушевская всегда выделяла господина Радзивилла из остальных соседей и относилась к нему с особой симпатией. Нет ли связи между этим обстоятельством и нежеланием господина Радзивилла расставаться со своей комнатой?
–Помилуйте, о каком нежелании вы говорите? – театрально возмутилась я, – Интарс мечтает побыстрее избавиться от этой коморки еще с того момента, как получил ее в наследство от родителей, но вам должно быть отлично известно, что из-за упрямства покойной Марианны Андреевны, расселение коммуналки затянулось на долгие годы. Если мы достигнем соглашения по стоимости комнаты, то оформить куплю-продажу можно будет сразу по возращению Интарса в Столицу. Естественно, ему будет необходимы гарантии, что сделка не сорвется, но этот момент мы с вами обсудим дополнительно.
–Когда господин Радзивилл ожидает ответа? – уточнила риелтор, – я передам его предложение моему клиенту, но тому понадобится время, чтобы тщательно взвесить все за и против.
– Я вынуждена вас поторопить, потому что Интарс ждет моего звонка не позднее сегодняшнего вечера, – озадачила Алексашину я, – если решение о выкупе его доли не будет принято до конца дня, Интарс с большой степенью вероятности пересмотрит свои планы и вообще откажется продавать комнату. Собственная жилплощадь в историческом здании еще никому не помешали… Интарс вложится в косметический ремонт, устранит последствия пожара и будет, как раньше, останавливаться в доме на Суворовском Бульваре, изредка приезжая на родину. Чтобы комната зря не простаивала, на период своего отсутствия Интарс пустит квартирантов – может, ему попадутся приличные люди, а может, арендаторы окажутся не без грешка и в продолжение славных традиций советских коммунальных квартир начнут регулярно терроризировать соседей. И не забывайте о местах общего пользования – наряду с комнатой Интарсу принадлежат часть кухни и санузла…
–Можете дальше не развивать тему – с полуслова уловила направление моих мыслей риелтор, – даже самый терпеливый покупатель, буквально одержимый покупкой огромной квартиры с видом на главную площадь, неизбежно спасует перед таким количеством препятствий. Мой клиент не против потерпеть полгода, пока наследники погибших не вступят в свои права, но если с долей госпожи Макушевской всё относительно ясно, то господин Радзивилл внезапно преподнес нам неприятный сюрприз. Я уже лет десять занимаюсь расселением бывших коммуналок, и мне неоднократно доводилось сталкиваться с самыми разными людьми. Мне встречались и совершенно недоговороспособные персонажи наподобие покойной госпожи Макушевской, и откровенные маргиналы, по которым давно плачет наркологический, а то и психиатрический диспансер, и патологически жадные квартировладельцы, выдвигающие невыполнимые финансовые требования, поэтому господин Радзивилл меня ничуть не удивил. Он всего лишь держит нос по ветру и практически мгновенно реагирует на изменения в обстановке. К счастью, на всю коммуналку он единственный сообразил, как извлечь выгоду из пожара, и по большому счету мне не за что его осуждать. Но существует риск, что мой клиент побоится создавать опасный прецедент для собственников остальных долей…
–Я и не отрицаю, что это рискованная затея, – кивнула я, – но разве вы не рассчитываете получить так называемую «премию за риск», пропорциональную вашим усилиям? Убедите покупателя принять условия Интарса, и комиссионные уже у вас в кармане. Будет обидно, если столь перспективная сделка сорвется еще на предварительном этапе, не так ли? Позвоните своем клиенту, если ему по-настоящему запала в душу эта квартира, он заплатит любую сумму. Да и не так уж много он потеряет, если пойдет Интарсу навстречу. Из-за пожара коммуналка основательно упала в цене, и я подозреваю, что под этим предлогом наследники трагически погибших жильцов получат за свои доли сущий мизер и будут до смерти рады и этим жалким грошам. А что касается прецедента, так откуда ему взяться, если обе стороны не будут распространяться о своей договоренности? Вы только вообразите себе, при удачном раскладе, документы будут подписаны в ближайшую неделю, и вы сможете заслуженно претендовать на первую часть комиссионных.
–Ваши обещания весьма заманчивы, – в упор посмотрела на меня Алексашина, – но я не склонна бросаться в омут с головой. Вы прозрачно намекнули, что господину Радзивиллу нужны от покупателя некие гарантии, и если я не ошибаюсь, речь идет об авансе. Зная аппетиты вашего…скажем так доверителя, я ожидаю, что он захочет получить внушительную сумму. А какие гарантии в свою очередь может представить моему клиенту господин Радзивилл?
–Мне нравится ваш подход, сразу чувствуется человек дела! – с энтузиазмом воскликнула я, – расписка от руки вас устроит?