Любой ценой. Том III
Шрифт:
– Как вас представить? – охранник дословно изложил секретарю мое послание и, судя по всему, оно никого не оставило равнодушным. Дешевый блеф, но зато, как выяснилось, довольно эффективный, хотя далеко не факт, что я смогу развить успех. О пожаре на Суворовском Бульваре мне было известно чуть больше, чем ничего, но, как говаривал Наполеон Бонапарт, «главное ввязаться в битву, а там посмотрим».
– Доминика Бельская, – демонстративно помахала паспортом я и повинуясь спонтанному наитию, попросила, – скажите еще, что я родственница Макушевской, ваш начальник должен быть в курсе, кто это.
Это был опасный и рискованный ход, но интуиция истошно вопила мне в уши, что я попала в десятку. Сгоревшая коммуналка, даже в своем нынешнем плачевном состоянии, оставалась лакомым кусочком, и не надо было обладать даром провидения, чтобы в общих чертах обрисовать ее дальнейшую судьбу. Как только наследники погибших в огне жильцов вступят в свои законные права, их тут же примутся окучивать риелторы, и все комнаты будут скуплены за бесценок. Новый хозяин загонит в квартиру бригаду рабочих, и вскоре бывшая коммуналка заграет свежими красками. Элитное жилье на дороге не валяется, а раз стены уцелели, то последствия пожара вполне реально устранить. Но я прекрасно помнила, что до трагедии продажу квартиры стопорило категорическое нежелание «Графини» расставаться со своей долей – за эти несчастные квадратные метры Марианна Андреевна держалась мертвой хваткой, и в риэлторских кругах ее колоритная фигура наверняка давно стала притчей во языцех. Но со смертью неуступчивой «Графини» расклад коренным образом менялся. Если наследников у одинокой пенсионерки так и не отыщется, имущество будет объявлено выморочным, перейдет в коммунальную собственность, а там уже, что называется, дело техники. Но предположим, что откуда ни возьмись вдруг материализуется претендент на бабушкину коморку, да еще и предоставит подтверждающие родство документы? Или у Марианны Андреевны обнаружится завещание? И всё, мыло да мочало, начинай с начала…. Вряд ли управляющая компания окажется в стороне от дележки – риелторы однозначно находятся в тесном контакте с Тагалдызиным, а он в свою очередь старается держать руку на пульсе событий. В общем, играть здесь надо было по-крупному, и я не посчитала нужным мелочиться.
– Я выпишу вам пропуск, поднимайтесь на второй этаж, потом идите сразу направо, -повесив трубку, охранник скрупулезно зафиксировал в журнале мои паспортные данные, и пару минут спустя я уже бодрой походкой дефилировала по коридору. Пока всё шло даже чересчур гладко, но мне ли было не знать, что с какой скоростью капризная Фортуна порой меняет оттенки своего настроения…
ГЛАВА VI
Если снаружи офисное здание выглядело довольно невзрачно, то после того, как я оказалась внутри, у меня сразу же возник закономерный вопрос, на какие средства руководство управляющей компании отгрохало себе такую шикарную контору с мраморными лестницами, хрустальными люстрами, дубовыми дверями и дорогущей мебелью в приемной. Директор «Жилсервиса» окружил себя помпезной роскошью, настолько кричащей и вызывающей, что она моментально бросалась в глаза и заставляла задуматься, не запускает ли господин Тагалдызин свои загребущие руки в накопительный фонд, и не из карманов ли собственников элитного жилья была оплачена вся эта откровенная безвкусица, отсылающая во времена внезапно разбогатевших нуворишей с их весьма своеобразной трактовкой классического евроремонта. Учитывая, что я всю жизнь тяготела к стильному минимализму, подобные изыски глубоко противоречили моим представлениям о прекрасном, и хотя я сроду не осуждала людей за стремление окружить себя максимальным комфортом, данный офис был бесконечно далек от современных тенденций. В двадцать первом веке любые излишества производили мягко говоря, странноватое впечатление и вместо создания рабочей обстановки подчеркивали нездоровое тщеславие владельца кабинета, а также подогревали интерес к происхождению капиталов.
Впрочем, на фоне поражающих воображение интерьеров неказистая секретарша однозначно повергала посетителей в состояние когнитивного диссонанса – тучная, возрастная дама с кроваво-красным маникюром на коротеньких пальцах-сардельках грузно восседала в кожаном кресле, и вид у нее был настолько суровый, будто бы ее должностные инструкции предусматривали не организационно-технические, а скорее защитные функции. Я честно изобразила на лице приветственную улыбку, но в ответ тетка лишь мрачно зыркнула на меня исподлобья, и я поняла, что мои опасения по поводу охраняющего приемную Цербера оправдались в полной мере. Не распорядись вышестоящее начальство впустить меня в святая святых, я бы ни за что не проникла в этот неприступный бастион – даже если бы мне удалось заморочить голову секьюрити и успешно преодолеть первый заслон, то на втором рубеже обороны я бы споткнулась уже без всяких сомнений.
–Вы Бельская? – крайне недружелюбно уточнила секретарша, дождалась моего утвердительного кивка и таким тоном, каким обычно делают одолжение, добавила, – проходите, Эмиль Ренатович вас примет.
–Спасибо, – на ходу бросила я, буквально кожей чувствуя, что эта цепная псина неотрывно сверлит мне спину недоверчивым взглядом. Похоже, мне еще повезло, что визит в «Жилсервис» обошелся без личного досмотра с выворачиванием карманов и снятием обуви, а единственным элементом посягательства на мои гражданские права и свободы стала рамка металлодетектора.
Господин Тагалдызин встретил незваную гостью с явной настороженностью, и пока я молча дивилась многоуровневым гипсокартонным конструкциям на потолке, сосредоточенно изучал меня из-за массивного стола. Навскидку главе управляющей компании можно было дать лет пятьдесят – щупленький седоватый мужичок с ухоженной бородкой и хитрыми, бегающими глазками. Одет Эмиль Ренатович был в щегольской костюм-тройку, а его тощую, морщинистую шейку украшал экстравагантный желтый галстук с декоративной булавкой. У меня не было ни малейших соображений, за каким рожном Тагалдызин так вычурно выряжался на работу, тем более, что дворники и сантехники вряд ли могли по достоинству оценить его претензии на аристократичную утонченность, но мне стоило немалого труда сдержать насмешливую ухмылку, когда я заметила уголок нагрудного платка, торчащий из верхнего кармана пиджака. Пестрый, аляпистый аксессуар навевал устойчивую ассоциацию с раскидистым цветочным кустом, пустившим корни в самом сердце у директора «Жилсервиса», и я уже и не знала, что думать – то ли Тагалдызин просто был тем еще оригиналом и постоянно старался выделиться из серой толпы, то он всерьез полагал себя модной иконой и всеобщим примером для подражания. В целом же Эмиль Ренатович порождал во мне исключительно неприятные ощущения – скользкий тип себе на уме, умеющий извлечь выгоду из любых обстоятельств. Женские чары на таких индивидуумов, как правило не действовали, да и бывали на моей памяти забавные казусы, когда я неверно определяла сексуальную ориентацию предмета соблазнения, однако, материальное стимулирование в большинстве своем срабатывало безотказно, особенно, если на лице у моего визави было прямым текстом написано, что он и мать родную готов продать в случае поступления достойного предложения от потенциальных покупателей.
–Нонна Николаевна сказала, вы родственница Макушевской, – Тагалдызин с самого начала четко обозначил свои приоритеты, и мне это даже понравилось. Во всяком случае теперь мне не надо было гадать на ромашке, с какой стороны следует зайти, чтобы выпытать у собеседника конфиденциальные сведения об Интарсе.
– Кем конкретно вы ей приходитесь? – не стал тянуть резину Эмиль Ренатович, и не успела я без приглашения опуститься на антикварный стул из красного дерева, как он тут же взял быка за рога. Судя по всему, покойная «Графиня» и вправду была для директора УК настоящей костью в горле, и вот впереди внезапно забрезжил слабый луч надежды. Наживку Тагалдызин заглотил, и по идее пора бы подсекать угодившую на крючок рыбину, пока та не успела соскочить, но я непростительно замешкалась и чуть было не лишилась улова. К счастью, директор принял мою краткую заминку за театральную паузу и решил, что я специально нагнетаю напряжение.
–Как бы вам объяснить…– напустила на себя загадочный вид я, – кровных уз между нами нет, но Марианна Андреевна, мир, как говорится, ее праху, была мне очень близким человеком, и когда мне сообщили о ее трагической гибели в пожаре, я долго не могла прийти в себя. Удивительная была женщина, редко в наши дни встретишь такую принципиальность, не находите?
–Не понимаю, к чему вы ведете, – нетерпеливо заерзал в кресле Тагалдызин, – давайте по существу иначе я буду вынужден с вами немедленно попрощаться.
–Ну, куда вы так торопитесь? – риторически вопросила я, для пущего эффекта одарив Эмиля Ренатовича многообещающей улыбкой сфинкса, – я как раз собиралась перейти к сути. Но надеялась, что вы хотя бы выразите соболезнования по поводу моей невосполнимой утраты.
–Я несомненно очень сочувствую вашему горю, госпожа…Бельская. Поверьте, мы все скорбим по погибшим, – нервно выдохнул директор, – но я был бы вам очень признателен, если бы вы не отнимали мое время. Кто вы такая и для чего вы здесь?
–Мне безусловно импонирует ваша прямолинейность, – без доли лукавства похвалила Тагалдызина я, – но давайте не будем гнать лошадей. Серьезные разговоры не терпят спешки. Тем более с момента кончины Марианны Андреевны не минуло и месяца, и я считаю по меньшей мере неприличным с порога переходить к обсуждению имущественных вопросов.
–Имущественных? – неподдельно оживился Эмиль Ренатович, и нарастающее раздражение в его взгляде резко сменилось на искреннюю заинтересованность, – попрошу вас пояснить, о чем речь.