Любой ценой. Том III
Шрифт:
–Ну а вы как думаете? – выразительно хмыкнула я, – или я чего-то не знаю и помимо комнаты в коммунальной квартире за Марианной Андреевной числилось иное имущество?
–Как директору управляющей компании мне известно только о комнате, – весь обратился в слух Тагалдызин, и его ноздри хищно раздулись в предвкушении навара, – но, возможно, вы знаете больше меня. И судя по тому, что вы сочли необходимым со мной встретиться, вам требуется моя помощь. Я правильно истолковал ваш визит?
–Ваша проницательность меня восхищает, – польстила директору я, с тревогой сознавая, что вступила в опасную и абсолютно непредсказуемую игру без единого туза в рукаве. Картежник из меня всегда был не ахти какой, но сегодня вдруг обнаружилось, что если меня поставить в безвыходное положение и фактически припереть к стенке, то во мне мигом просыпались скрытые таланты, которым бы мог позавидовать даже профессиональный шулер, – по-моему, мы с вами мыслим в одинаковом направлении, и я не зря надеюсь на плодотворное сотрудничество.
–Если это действительно так, то я бы настоятельно посоветовал вам не ходить вокруг да около, – не поддался на грубую лесть опытный пройдоха, и его достаточно жесткие интонации отрезвили меня в мгновение ока, а то я уже беспричинно возомнила себя непревзойденным мастером блефа и едва не утратила осторожность.
–Вы правы, – я пересела поближе к директорскому месту и заговорщически понизила голос, – Эмиль Ренатович, вы видели завещание Макушевской?
ГЛАВА VII
–А вы? – не остался в долгу директор, но к его вящему разочарованию очередная попытка прощупать почву не принесла желаемого результата. Я вошла во вкус и начала получать определенное удовольствие от процесса. Психологические поединки никогда не являлись моей сильной стороной, а весь мой тернистый жизненный путь наглядно демонстрировал, что я из рук вон плохо разбираюсь в людях, однако, сейчас от успеха моего предприятия зависела судьба «Хитмена», и я была твердо намерена любой ценой спасти Агапова от преждевременно раскатавшей губу смерти.
– Допустим, видела – бросила пробный шар я, помолчала пару секунд и с нескрываемой досадой призналась, – к сожалению, последняя воля Марианны Андреевны меня очень расстроила.
–Вот как…, – блеснули любопытством глаза Тагалдызина, – продолжайте, я вас внимательно слушаю. Может быть, вы все-таки поведаете, какое отношение вы имеете к покойной Макушевской и на каких основаниях полагали, что она завещает вам свою недвижимость?
–Я – дочь ее близкой подруги, – не придумав ничего более убедительного, бессовестно солгала я, -у Марианны Андреевны не было своих детей, но меня она любила, как родную, и неоднократно обещала сделать единственной наследницей. Я буквально выросла у нее на коленях, но много лет назад мы с матерью переехали за границу, и с тех пор я общалась с Марианной Андреевной исключительно по телефону. Она была страшным консерватором и ретроградом – никаких смартфонов, никаких компьютеров, всё по старинке… О пожаре на Суворовском Бульваре я узнала из новостей, но в силу занятости на работе не успела приехать на похороны. Конечно, через год я поставлю Марианне Андреевне хороший памятник, ведь негоже, чтобы ее могила поросла бурьяном, но это в будущем, а на данный момент мне бы прежде всего хотелось понять, как так получилось, что вместо меня в завещании упомянут другой человек.
–Откуда у вас завещание Макушевской? – резонно осведомился Эмиль Ренатович, – квартира выгорела дотла, и теперь жильцам придется с нуля восстанавливать документы. И тут вдруг как черт из табакерки, появляетесь вы да еще и с такими новостями. Нет ничего удивительного, что я нахожу вашу историю довольно подозрительной, согласны со мной?
–Это ваше право, -с показным равнодушием пожала плечами я, – но я уверяю вас, что завещание моей тетушки, а именно так я обычно называла Марианну Андреевну, действительно существует, и я лично беседовала с нотариусом, у которого оно хранится. Не спрашивайте меня, как мне удалось получить информацию о наследнике, мы оба понимаем, что есть некоторые способы обойти закон, и я была вынуждена воспользоваться одним из них. Надо ли говорить, что итоги моего маленького расследования оказались весьма и весьма неожиданными? По прошествии полугода я планировала принять наследство и продать комнату по рыночной стоимости – да, в нынешнем состоянии она не представляет значительной ценности, но как составляющая часть квартиры в элитном доме даже эти закопченные стены кому-то обязательно будут нужны. Но, похоже, после нашего отъезда Марианна Андреевна попала под влияние своего соседа…
– Соседа? – усомнился Тагалдызин, – Макушевскую ненавидела вся квартира. Да что там вся квартира, берите шире, весь подъезд! Из-за этой упрямой старухи коммуналку никак не могли расселить. Ко мне каждый божий день поступали жалобы на пьяные дебоши в восьмой квартире, соседи сверху и снизу умоляли меня что-нибудь придумать, но чем я мог помочь, если эта ненормальная Макушевская сидела, как бельмо на глазу, и никому не позволяла радикально решить наболевший вопрос. Все, абсолютно все жильцы восьмой квартиры были согласны на переезд, причем, риелторы приготовили для них достаточно неплохие варианты. Да и Макушевскую никто не стремился вывозить на сто первый километр, хотя за свои вредность и эгоизм она как раз такого отношения и заслуживала, но нет, ей бы обязательно предоставили приличное жилье в спальном районе, только она помешалась на своей конуре, и категорически не шла на контакт ни с управляющей компанией, ни с риелторами, ни с соседями. Меня вот что поражает, Макушевская строила из себя потомственную интеллигенцию, но при этом годами делила жилплощадь с так презираемыми ею простолюдинами вместо того, чтобы перебраться в отдельную квартиру, пусть даже и не в центре Столицы. Парадоксальная ситуацию, совершенно не объяснимая с точки зрения здравого смысла! Макушевскую регулярно посещали целые делегации, я и сам ходил к ней по просьбе инициативной группы соседей, но мы лишь впустую потратили время. Я скажу вам страшную вещь, но весь подъезд не мог дождаться, когда вашу…тетушку приберет господь.
– все-таки она была уже в очень преклонном возрасте. А потом случился этот ужасный пожар… Жутко представить, что там творилось! Как бы я не относился к Макушевской, подобной участи и злейшему врагу не пожелаешь. Меня разбудили посреди ночи, я скорее помчался на Суворовский Бульвар… Ну, что мне вам рассказывать – из окон дым валит, паника, крики, уже тогда мне было ясно, что без жертв здесь вряд ли обойдется. Я смотрел, как полыхают сразу два этажа, и не сомневался, что пожар начался в этой злосчастной коммуналке. Понимаете, я и раньше постоянно боялся, как бы жильцы восьмой квартиры однажды не спалили дом. Деревянные перекрытия – настоящий бич дореволюционных построек, проблема существует практически во всех старых кварталах Столицы. Обычно, купив квартиру в таком доме, новые хозяева вскрывают полы и потолки и полностью делают противопожарную пропитку, а кто-то и полностью меняет лаги. Но коммуналка на Суворовском в жизни не видела ремонта – если в своих комнатах жильцы еще худо-бедно старались наводить косметику, то в местах общего пользования всё осталось точно также, как было сто лет назад. Между прочим, «Жилсервис» обновил все внутридомовые коммуникации – электропроводку, стояки водоснабжения, но восьмая квартира застряла в прошлом. Плитки, водонагреватели, стиральные машинки – вся техника мало того, что была чуть ли со свалки притащена, так еще и подключалась как попало, но воспрепятствовать этому было невозможно. А что вы хотели – частная собственность! Вот все обвиняют Анну Русову в том, что пожар произошел якобы из-за перепланировки в ее квартире, еще управляющую компанию пытаются приплести – мол, на акте в том числе стоит и подпись директора УК, значит, Русова и ему отстегнула за выдачу разрешения. Но это же чушь собачья! Во-первых, до Русовой в шестой квартире жил американский арт-дилер Брендон Хейз, он и занимался ремонтом – сносил перегородки, увеличивал высоту потолков, даже что-то вроде купальни соорудил. Не скажу вам, насколько всё это было в рамках закона, дом на тот момент обслуживался другой организацией, но документы у Хейза были в порядке. Так почему же все шишки полетели в Русову, в чем она виновата? В том, что у нее хватило денег на приобретение огромной квартиры с нестандартным дизайном? Полиция еще до конца не разобралась, что стало причиной возгорания, но обывательское большинство дружно ополчилось на Русову, а она, если уж на то пошло, чуть сама не погибла в огне. Няня ребенка вовремя забила тревогу и все, кто находился в квартире чудом успели выскочить на улицу до обрушения перекрытий. Но Русову и ее девятимесячную дочку людям не жалко – прямо классовая ненависть какая-то. Анна – мировая знаменитость, примадонна, она солирует в Ла Скала, а ее голос обладает диапазоном в четыре октавы. Что ей теперь, одеваться в рубище и жить в шалаше? Квартира в доме с историей была ее детской мечтой, и она на эту мечту честно заработала своим талантом. Знаете, сколько раз она обращалась ко мне с просьбой посодействовать расселению коммуналки? Пятиметровых потолков Хейз добился в ущерб шумоизоляции, и Русова слышала, как сверху спускают воду в унитазе. Она надеялась, что новые хозяева основательно вложатся в ремонт и проблема, наконец, исчезнет. А каково ей было ежедневно наблюдать на лестнице пьяные рожи, нюхать перегар и слушать топот невоспитанных детей. За что я должен сказать спасибо Макушевской, так это за то, что она по крайней мере не допустила появления насекомых – чистоплотности у нее было не отнять, и мне говорили, что лишь ее усилиями соседи не развели в квартире свинарник со всеми вытекающими последствиями. Тараканов еще можно вытравить, а как быть с клопами? Я как-то сталкивался с этими паразитами, и прекрасно знаю, что избавиться от них очень тяжело – нужно освобождать жилище, выбрасывать мебель и проводить тотальную дезинфекцию. И это вам не ночлежка какая-нибудь, а элитный дом! Я не берусь предугадать, что станет с коммуналкой, мы установим сумму ущерба, произведем оценку уцелевшего имущества и уже потом совместно с наследниками будем определять его дальнейшую судьбу. Итак, что такого вы вычитали в завещании Макушевской, и с чего вы взяли, что его содержание заинтересует и меня тоже?
ГЛАВА VIII
–Учитывая, что нам, по всем признакам, предстоит долгий разговор, я бы не отказалась от чашечки кофе, -откинулась на спинку стула я. Судя по тому, как недвусмысленно поморщился Тагалдызин, он предпочел бы не отвлекаться на разного рода лирические отступления, но сейчас мне в равной степени были жизненно необходимы легкий допинг и краткий перерыв, поэтому я всем видом дала своему визави понять, что без кофе больше не произнесу ни единого слова.
Директор «Жилсервиса» мельком взглянул на часы и крайне неохотно потянулся к селектору. До конца рабочего дня оставались считаные минуты, но я могла поклясться, что в свете вновь открывшихся обстоятельств Эмиль Ренатович ничего не имел против ненормированного графика.
–Нонна Николаевна, принесите нам, пожалуйста, кофе. Мне, как обычно, а госпоже Бельской…
–Черный без сахара, – подсказала я, – и зовите меня Доминика, излишний официоз убивает доверительную атмосферу, а в нашем случае это совершенно ни к чему.
–Как вам будет угодно, – думаю, если бы мы вели беседу стоя, то Тагалдызин непременно расшаркался бы передо мной с преувеличенной вежливостью, но в данной ситуации директор ограничился саркастической усмешкой, призванной дать мне понять, что он, конечно, готов идти мне навстречу, но только до определенного предела, и перегибать палку мне однозначно не следует.
Уж не знаю, кем доводилась Эмилю Ренатовичу слоноподобная секретарша, но когда эта глыба жира медленно вплыла в кабинет с разносом в руках, я отчетливо услышала, как жалобно скрипнул под ее весом натертый до блеска паркет, и в очередной раз удивилась, почему на месте Нонны Николаевны до сих пор не сидит тонкая и звонкая девица с модельной внешностью. По логике вещей весь из себя припомаженный и надушенный Тагалдызин должен был испытывать эмоциональный коллапс каждый раз, когда сия корпулентная дама возникала в его поле зрения: бараньи кудельки на голове, макияж в советских традициях, обувь из серии «прощай молодость» и чересчур облегающее платье, превратившее пышнотелую секретаршу не то в гусеницу, не то в перетянутую кулинарной нитью колбасу. Свои обязанности Нонна Николаевна исполняла с презрительным снисхождением, и я догадывалась, что более или менее приятное выражение появлялось на ее лице исключительно в день зарплаты. Но при этом директор управляющей компании даже ухом не повел, когда секретарша молча плюхнула разнос на стол – складывалось впечатление, что Эмиль Ренатович давно привык к тому, что Нонна Николаевна в грош не ставит ни посетителей офиса, ни его самого, и не испытывал в связи с этим какого-либо дискомфорта.
Вообще-то в приличных учреждениях было принято подавать к кофе хотя бы конфетки-печеньки, но в «Жилсервисе», по всей вероятности, решили не заморачиваться на угощении. К счастью, вкусоароматические качества напитка претензий у меня не вызвали, и я с удовольствием сделала несколько обжигающих глотков. Кофе я пила с нарочитой неспешностью, чем безусловно заставляла Тагалдызина нервничать. Директор крутился во вращающемся кресле, раздраженно постукивал чайной ложечкой по блюдцу и всеми возможными способами намекал, что я уже совсем обнаглела, и если в ближайшее время я не озвучу ранее обещанные сведения, Нонна Николаевна лично выпроводит меня из кабинета. Знал бы Эмиль Ренатович, что я бы в жизни не стала вынуждать его терзаться в неизвестности, будь у меня в загашнике детально прописанный сценарий. Но импровизировать на столь деликатную тему, как чужое завещание, оказалось весьма заковыристой задачкой, и я невольно ощущала себя эквилибристом, отчаянно старающимся удержать равновесие.
–Доминика, завещание! – нетерпеливо напомнил мне Тагалдызин, – вы же ко мне не кофейку выпить пришли!
–А вам что, кофе жалко? – едва не ввергла директора в неконтролируемое бешенство я, – ладно-ладно, успокойтесь, я вам всё расскажу. Но сначала разрешите маленькую преамбулу. Как руководителю управляющей компании вам по долгу службы положено владеть информацией о жильцах, так?
–У меня много домов, и я физически не в состоянии знать всех жильцов наперечет, но в целом вы правы, – насторожился Эмиль Ренатович, машинально отхлебывая подостывший кофе.