Люди долга и отваги. Книга вторая
Шрифт:
…Занималось июньское утро. Шел третий день войны. Петр Васильевич торопился на работу. Только что по радио сообщили, что над Минском появились вражеские самолеты. А в яслях — одни дети и дежурная медсестра. Что она сможет сделать, когда налетят фашистские стервятники?
— Я с тобою, папа, — решительно заявила шестнадцатилетняя дочь Таня.
— А ты куда? — спросил он у жены.
— В школу, — ответила Евгения Николаевна. — Со вчерашнего дня установлено круглосуточное дежурство.
— Хорошо, тогда до вечера, — сказал
— Обождите немножко, — позвала Евгения Николаевна, — послушайте, что я вам скажу. Помню, как еще в гражданскую, уходя из дому, некоторые на всякий случай обменивались адресами знакомых. Все может случиться. Война есть война. А вдруг придется расстаться на многие дни или даже месяцы. Куда тогда писать? У меня есть несколько адресов в Минске и в Борисове. Запишите их.
— А у меня, кроме Минска, пожалуй, нигде нет знакомых, — сказал отец. — Разве что в Саратове. Там прошла моя юность.
— Тогда возьмите адрес моей подруги, — вмешалась в разговор Таня. — Помните, мы с ней учились до четвертого класса. Вы еще дружили с ее родителями. А потом, как они переехали в Горький, мы с ней переписывались. Вот и адрес.
— Что ты, доченька, — с сомнением сказала мать. — Надеемся, все эти адреса не понадобятся. Где Минск, а где Горький…
— И все же возьмите! — Таня почти силой положила им в карманы по бумажке с адресом.
Думали ли тогда родители, что дочь приняла единственно правильное решение. Как понадобился им вскоре тот адрес!..
Около одиннадцати утра первые бомбы посыпались на город. Вздыбилась земля, вспыхнули пожары.
Недалеко от двухэтажного здания яслей-изолятора был подвал. Только успели перенести туда детей, как вокруг загрохотало, задрожали бетонные стены — во дворе дома разорвалась огромная бомба.
Когда стало немного тише, вышли на улицу. Страшная картина открылась глазам. Здание полуразрушено, столетний тополь, что рос во дворе, рухнул, а рядом — огромная яма от бомбы. Черные столбы дыма поднимались вверх.
Что теперь будет с детьми? Куда спрятать их? Эти мысли не давали покоя главному врачу. Он попытался связаться с горздравотделом. Но телефон молчал. И здесь больше нельзя оставаться, и фашисты опять вот-вот могут налететь. Единственный выход — скорее вывезти детей за город. Только как? А тут еще прибежали нянечки с грудными детьми на руках. Их также не бросишь.
Петр Васильевич вышел на улицу. По ней изредка проносились грузовики. Остановил один. Однако шофер отказался помогать, ссылаясь на важное военное задание, то же самое повторилось во второй и третий разы. И тогда он решил действовать иначе.
— Вот что, женщины, — обратился Дыло к медперсоналу. — Пока я буду разговаривать с шофером, вы, не мешкая, сажайте детей в кузов. А там посмотрим.
Показался большой грузовик. Петр Васильевич, не обращая внимания на сигналы, бросился чуть ли не под самые колеса. Шофер вынужден был остановиться. Врач стал на подножку и начал что-то настойчиво объяснять водителю. Пока тот в который раз доказывал, что едет по важному поручению, женщины успели посадить в кузов половину детей. Увидев это, шофер махнул рукой: мол, что с вами сделаешь, садитесь все, только быстрее.
Минск горел. Зловещие тучи дыма застилали небо. Временами все это напоминало страшный сон. С одной лишь разницей, что сон этот не проходил.
Вот и Могилевское шоссе. Оно переполнено беженцами. Человеческая река разлилась на всю ширь проезжей части, и конца не видно.
За Тростенцом шофер хотел было остановить машину. Петр Васильевич уговорил его ехать до ближайшего населенного пункта. Не высаживать же детей прямо в поле. Наконец показалась деревня. Она вся забита беженцами.
Около школы шофер остановил машину.
— Все! — решительно заявил он. — Или будете разгружаться, или я вынужден снова вас отвезти назад в город. И без того сколько времени потрачено. А меня же ждут. Сами знаете, если в срок не выполню приказ, начальство по головке не погладит.
Собрались жители деревни. Помогли разместить детей в одной из классных комнат. Кто соломы принес, кто одежду, хлеба, молока. Кое-как накормили детей, уложили спать.
Тревожная, страшная ночь. На западе багровое зарево растекалось по горизонту. Где-то там осталась мать. Что с ней? Таня еле сдерживала слезы, ворочалась с боку на бок. Шелестела солома, стонали, вскрикивали дети. И только под самое утро она забылась в коротком тревожном сне.
Не спал и Петр Васильевич, перебирая в памяти разные варианты. И все более убеждался в том, что в городе оставаться было нельзя. Хорошо, что удалось вывезти детей. Иначе погибли бы. Но надолго ли это затишье? Вражеские самолеты и сюда залетают. Сам видел, как их летчики расстреливали из пулеметов мирных людей. Значит, выход один: везти детей дальше. Но на чем? Волновала его судьба жены. Может, уже и в живых нет?
Вставало утро нового дня. Петр Васильевич начал искать транспорт. Зашел к председателю местного колхоза. Тот только руками развел. Машин нет, одни лошади остались. Потом вспомнил, что вчера вечером в деревне объявился какой-то шофер. Будто бы по дороге у его разбомбило машину, а сам он чудом остался в живых.
Нашли шофера. Это был Михаил Денисович Марченко. Договорились вместе искать машину.
Уже хорошо припекало. Вновь по дороге на Смолевичи потянулись беженцы.
Возле колодца Дыло обратил внимание на женщину, сидевшую на лавочке. Что-то очень знакомое было в этой склоненной фигуре.
Подошел ближе. Окликнул. Женщина вздрогнула. Подняла голову. Всю жизнь потом Петр Васильевич будет вспоминать этот миг. Еще несколько минут назад ему казалось, что надолго, а может быть и навсегда, судьба разлучила его с женой. И вот снова свела их вместе.