Люди, горы, небо
Шрифт:
– А чего там юлить, – усмехнулся Саша, – там и я запросто пролезу, первый раз, что ли…
Шумейко полулежал на койке в кубрике, прикидывая в уме, кого же можно заподозрить в столь нелепой краже, какой в ней расчет? Если пацаны, то и голову ломать не стоит. А если кто-то схитрил, попытался этой мелочью отвлечь внимание рыбоохраны?
Машинально он пошарил в кармане пиджака авторучку, чтобы записать похищенные предметы (придется сообщить в милицию), но не обнаружил ее. Ну да, видимо, осталась в рубке на полочке. Не хотелось вставать, однако встал, тщательно пересмотрел все, что лежало в рубке. Авторучка пропала.
Он засмеялся.
– Помню, на фронте чернил не было, – сказал он, – ну что же, голь на выдумку хитра: делали цветные чернила из немецких осветительных ракет. Крошили заряд, раскатывали его в порошок и разводили. Вполне приличные получались чернила – хоть красные, хоть зеленые.
– - Чегой-то вам чернило на ум пришло?
– А потому пришло, что и здесь чернил – скажем, для авторучек – днем с огнем не сыщешь. Ну что ж, решил я подыскать заменитель. Сходил в аптеку, зеленки купил, заправил ручку – пишет, да еще как! Эдаким цветом ядовитым!
Саша заинтересованно хмыкнул.
– Вот спасибо, что посоветовали. Теперь и я вашим примером воспользуюсь, А можно попробовать, как пишет?
Шумейко лишь руками развел.
И рад бы, Саша… но дело в том, что ручку мою, заправленную зеленкой, тоже увели. Прямо страсти какие-то.
– А что ж, – вскинулся оживленно Саша, провидя в нелепом происшествии сюжетно закорюченную историйку, на зеленке эти пакостники могут как раз и влипнуть.
Шумейко все еще смотрел на него вприщурку да и руки разведенные не свел.
Каким, собственно, образом?
– Не знаю, – нахмурился Саша. – Был бы я сочинитель, я бы сочинил…
А ты попробуй сочини, – поддержал его даже Гаркавый, хотя и не без издевки. – А сейчас, что же, вырулим напрямую домой? Вроде бы уже время.
Шумейко «крылся в кубрике, зашуршал там газетой.
– Да нет еще, -- сказал он. – Пройдем до другой протоки… ну, помните, где вы смородину рвали? – Шумейко пока не знал названий всех здешних речушек и рукавов, только еще привыкал к местности. – Там и заночуем, плес хороший, дров навалом, да и комаров с ровного места сдувает. И речушка заманчивая – глядишь, кто-нибудь да пожалует.
14
И пожаловали.
С утра вообще на реке началось оживление: один за другим протащились вниз по течению буксиры – выносливые, как битюги: в две-три сплотки тянулся за ними лиственничный лес. Пошли туда, к океану, и словно уже океанская вспухала за ними отжатая волна, дыбом рушилась на берега, подмывала кручи; бедный катерок толкало с борта на борт, так что Шумейко, сидя наверху, едва мог удержаться. Впрочем, если бы и упал, тут везде мелко было, зыбко всхолмились под водой песчаные наносы.
Взялся невесть откуда Ванек безногий – гладкий парень с лоснящимся дублёным лицом, кудрявый, как ангелочек. Было ему уже под тридцать, а ноги он потерял в юности: пьяного прогнала с порога зазнобушка, а тут пурга… ткнулся где-то спьяну в сугроб, сам не замерз, не успел, а вот ноги (может, промочил где-нибудь вдобавок) отморозил -начисто. Юлил он, вертелся на своей лодчонке с некрепким моторчиком, заигрывал, на завтрак напрашивался.
– Тебе чего? – прямо спросил Потапов. – Ты здесь зачем?
– Да вот харьюзов бы половить, Прокопыч, – заискивающе сказал Ванек. – Харьюза в этом месте на удочку во как клюют, в самом омуте.
– Ну и лови себе… на удочку. Только меру знай.
– Дак вы тут… где самый клев. Посторонились бы…
– Вот припекло тебя с клевом-то…
Своими силами, не запуская машину, оттащили катер немного назад.
Хариусы здесь действительно клевали активно: через полчаса штучек пять у Ванька уже_ набралось сизо-зеленоватых, осанисто-удлиненных красавцев.
– Могу на уху подкинуть, – предложил он, источая подозрительно добрую улыбку.
– Да нет, спасибо, – отказался Потапов. – Припозднился малость, мы уже откушали.
Шумейко сказал ему на ухо:
– Смотрите-ка, всю протоку перегородил лодкой! Похоже, опасается, как бы вверх мы не проскочили.
– Да, да, да, – закивал Потапов не совсем уверенно. – Думаете, кто есть там, в протоке?
Шумейко двинул плечами тоже неуверенно.
– Надо бы взглянуть. Пойдем пешечком, вроде за смородиной… Или что тут еще подходящее созрело?
– Не продеремся, – сказал Потапов, без проволочек, с полунамека включаясь в игру на обман Ванька. – Денисыч, ты не пойдешь с нами тут поблизости – за черной саранкой?
– Да нет, – отозвался Гаркавый, – я тут винт посмотрю, что-то тяжело прокручивается.
– Жаль. Клубни саранки, слыхал я, для сердца пользительны, опять же снотворное… А Сашка?
– Он подмогает мне, один-то я не управлюсь, тут придется в воду лезть.
Потапов и не настаивал: разговор велся лишь для отвода глаз. Правда, он еще посочувствовал Ваньку:
А раненько тебя леший поднял. Еще до свету. Поселок-то не близко.
Я и не ночевал в поселке. Тут к дядьке заглядывал в Белые Кусты, выпил там маленько. Вечерком к Кумушке спустился, гольца поудил, ушицу сообразил.
– Был, значится, и в Кумушке?
Не-е… В Кумушке я не был, а вот близь нее… Там и заночевал. Мотор ваш слышал… как тарахтели…
Нетерпеливо поджидая помощника, Шумейко прикинул в уме: «Был, видно. Да и не один. А для объективности даже ориентир дает – не в самой Кумушке, а неподалеку. Ну да ладно, что гадать!»