Люди, горы, небо
Шрифт:
Однако Бескудников не поспешил подчиниться. Он критически взглянул на груду рыбы – ох, какие деньги придется платить! – привстал в лодке, блеснул потным темным лицом.
– Какой там гребите сюда, – сказал он тоном человека, Которому выбирать не из чего. – Удирать нужно с такой рыбой.
Он знал, на что рассчитывал: мотор как раз затарахтел, приглушив какие-то последние его слова. А катер тем временем попал на малом ходу в ловушку: коряга дальше не пускала.
Саша поелозил кормой, сдал немного, чтобы обойти ее, но сзади уперся в другую корягу: истинно ловушка, ровно назло… Пока моторист мыкался, лодка с Бескудниковым уже рванулась вверх по протоке.
- Скорей давай в дюральку! – крикнул Шумейко мотористу. – Догоним, куда ему здесь деваться.
Долго длилась погоня, но расстояние между лодками не сокращалось, а увеличивалось: два мотора у браконьера, в каждом десять сил, мощь… Правда, станционная «дюралька» шла неплохо, а все же их двое сидело в ней, тяжеловато для погони. Вскоре вовсе пропал, скрылся с глаз Бескудников. Лишь изредка по ветерку доносились слабые хлопки его сдвоенных моторов.
– Не уйдет, – упрямо твердил Шумейко, чувствуя себя слегка околпаченным. – А если сам скроется, лодку на горбу не утащит. Лодку заберем! Рыбу опять же, если не выбросит. Куда он от нас уйдет?
Саша осторожно рулил между мелей и коряг, заставлял инспектора всматриваться в воду: зарябит галька, значит сбрасывай обороты, иди тихо – перекат…
– Кто его знает, – вскинул он плечо. – Бескудников хитер! Из хищников хищник. Наглец. И руку в тресте имеет. Механик толковый, охотник хоть куда… всегда с водочкой и закуской… добротно живет. И притом вроде как активист – у себя там, в леспромхозе.
– Гм… А кто ж за него заступается в тресте?
– Да вроде сам главный инженер Кузюмов. По здешним местам шишка. Бескудников с ним и на зорьку, когда утиный лет, и порыбачить хоть удочкой, хоть неводком, и полуглиссер его в порядке и боевой готовности содержит.
– Что ж, на этого инженера и управы нет?
Да кто его знает? Найдется, наверно – всему свой срок. У-у, это такой человек – весь в бляшках. Как шов – так и кант красный. Карьерист! Поди, скоро и начальником треста выдвинут.
Предчувствуя конец погони, Шумейко азартно потер руки.
И все же, Сашка, не дрейфь! Возьмем мы твоего Бескудникова за жабры. С поличным.
Однако моторист невозмутимо держался своей неопределенной точки зрения.
– Да кто его знает, – сказал он опять и опять поддернул плечом. – Вот тут мы за ним как-то гнались, еще в прошлом году, почти что настигли катером на большой воде. Он тогда с одним мотором ходил, неусовершенствованный был еще браконьер… Да. Вот, значит, настигли мы его, и видит он – деваться ему некуда, все. Что ж он, стервец, делает? Выбирает берег поотложе, чтобы с мелью, и под кусты на полном ходу выбрасывается. Катер следом – и, конечно, запоролся на меляку, лег боком, в кингстон вместо воды песок да водоросли полезли, такая вот картина… Двигатель без водяного охлаждения сразу паром окутался. Ну, какая ни мель, а все ж конец мая, ледяной воды до пояса, Потапов прыгать не рискует, кричит Гаркавому: гони, мол! А куда гнать? Пока Потапов да Гаркавый скублись, я приготовился сам в воду сигануть, не дождавшись команды, только, честно говоря, не хотелось в одежде. Туда-сюда, сапоги снял, а Бескудников тем временем опять лодку на воду столкнул – и жмет домой. – Саша тихонько хохотнул, вспомнив в подробностях всю эту сцену.
- А мы, значит, на мели. Но что самое досадное, в воду все же пришлось прыгать, чтобы столкнуть катер. Ну, жмем, значит, и мы домой, на что-то рассчитываем, хотя ясно: оставил нас Бескудников при своих интересах. Дома он наскоро переоделся, дочек маленьких на руки, как раз гулянье было воскресное за поселком, в березовой роще, – он туда. А там и прокурор районный на пикник приехал и судья – словом, вся юриспруденция, и опять же трестовское начальство. Все Бескудникова знают и почитают, на то, собственно, у него и расчет: всегда подтвердят, причем по справедливости, не кривя душой, что был он в роще на гулянье. И Потапов действительно ничего ему не смог доказать: прокурор подтвердил алиби браконьера.
Шумейко усмехнулся.
– Алиби. Ну, неважно, все равно попадется.
Между тем дальше пройти уже было невозможно: пошли шивиря, нерестилища, совсем никакой воды, кроме проточной пленки. Саша умучился, без конца выписывая между берегами зигзаги и восьмерки.
– Где же он? – недоуменно озирался Шумейко. – Не мог же он дальше пройти? Что за чертовщина?
Мотор дернулся, лодку тупо качнуло, и стало тихо-тихо: значит, полетела шпонка… Уткнулась лодка дюралевым носом в глинистый, влажно оползающий берег, и ни с места. И, словно поддразнивая незадачливых преследователей, у них в тылу, откуда они так запаренно примчались, завели свою монотонную, с двойным перехватом, песенку моторы Бескудникова.
– Вот вам и чертовщина, – пробормотал Саша, очищая от донного мусора винт. – Сыграл он и на этот раз в поддавки с нами.
– В чем же дело? Не бесплотный же он?
– Рукавчик отыскал и затянул туда лодку под шумок, – пояснил Саша. – Чуть только мы мимо, он развернулся и – назад. Есть там справа по ходу такой крючочек-ручеечек, довольно глубокий.
– Так надо было идти впритирку к правому берегу, может, и заметили бы, – огорчился Шумейко.
– Я и хотел, – оправдывался Саша, – но с правого борта волна у меня ломалась, совсем мелко было. А он, видно, спрыгнул в воду и протащил лодку волоком.
Редко когда испытывал Шумейко большую досаду и неудовлетворенность; невыносимо было вспоминать, как легко его провели. Что ж, тем большее он испытает удовлетворение, когда прижмет Бескудникова к стенке. А он должен загнать его в угол, иначе куда он вообще годится, как инспектор рыбоохраны! Маловато опыта, правда, а они тут почти все сызмала на реке и чувствуют себя не хуже рыбы. Даже лучше, на рыбу вод сколько напастей.
– Представляю, какую он рожу скорчил, когда пронесся мимо Потапова. Катер-то застрял! – пробормотал Шумейко.
Саша усмехнулся.
– Эх, не сообразит Потапов срубить бревна два поперек протоки. Вот тогда бы действительно Бескудникову конец!
Этого Потапов действительно не сообразил. Да и не тем, собственно говоря, был занят. Он выследил Ваську Шалимова! Вот с кем, оказывается, был Бескудников на запретном промысле поздней кеты! Потому что Васькиной лодки, отданной ему после суда над хищниками из логова, поблизости не было. С Васькой старому инспектору и не справиться бы, но, видно, некуда было податься брошенному на произвол судьбы браконьеру.
Уже при Шумейко и Семернине инспектор, порядком раскорябав лицо и порвав брюки, вынес из чащи спрятанную там длинную сетку.
– Ваша? – деликатно спросил он у Шалимова.
Тот шмыгнул носом и отвернулся.
– Ну да, скажете! Вон в ней и вся ячея сухая.
– Сухая, да. Это точно. И все же ваша это сеточка.
Шалимов посмотрел на него презрительно и свысока.
– Да брось, дед, надоело. Говорю тебе: не моя сетка, и ничем ты не докажешь.
Потапов шепнул старшему инспектору: