Люди грозных лет
Шрифт:
Бочаров сел в машину, а невысокий, плотный, совсем молодой генерал остался на ржаном поле, из-под ладони всматриваясь в дымный горизонт на западе.
Выехав на дорогу, Бочаров попал в сплошное месиво обозов. Груженые и пустые повозки шли по дороге, по обочинам и прямо полем. Почти во всех повозках сидели и лежали раненые. Густая, коричневая пыль широко расстилалась по земле, клубами висела в воздухе, толстым слоем оседала на измученные лица людей. На спуске в лощину, в сплошной непроглядной пыли машину Бочарова затерли сгрудившиеся повозки. Выйдя из машины, он пытался понять, что произошло. Крики людей, тяжелый
— Сбрасывай их с дороги к чертовой матери! — размахивая руками, кричал майор. — Запрудили все, и не пройдешь, не проедешь!
— Да вы не шумите, не шумите, — возражал майору пожилой интендант второго ранга. — Я имею приказ командования все обозы за Дон переправить. И прошу не мешать. Пропускай, Иван Семенович, — крикнул он кому-то в облаке пыли, — пропускай и никого не слушай!
— Я тебе дам «не слушай», — взъярился майор, — боевые части важнее обозов.
— Боевым частям место на фронте, а не в тылу, — рассерженно ответил интендант.
— Ах так! — вскрикнул майор и скомандовал окружавшим его артиллеристам: — К бою! Арестовать этого обозника!
— Минутку, — остановил Бочаров рванувшихся к интенданту двух здоровенных артиллеристов, — что здесь происходит? Вы кто? — подошел он к интенданту.
— Я представитель начальника тыла армии, — вытягиваясь, доложил тот, — обеспечиваю отвод обозов за Дон. А вот этот, — с презрением кивнул он на майора, — с пушками своими влез в обоз и все дезорганизует.
— А вы кто? — Бочаров подошел к майору.
— Командир дивизиона гаубичной артиллерийской бригады майор Касторский, — лихо отчеканил румяный артиллерист.
— Куда следуете?
— На переправу, — ответил он уже без прежней лихости.
— Откуда?
— Оттуда, — неопределенно махнул он рукой, и по его забегавшим глазам Бочаров понял, что этот майор и его дивизион делают совсем не то, что им нужно делать.
— Откуда точно? — сдерживая дрожь, еще раз спросил Бочаров.
— Приказано было… А там немцы, — уже совсем растерянно лепетал майор.
— Ну вот что, майор Касторский, — чувствуя, что еще мгновение и он ударит этого толстенького человека, почти со свистом прошептал Бочаров, — не в свое дело не вмешивайтесь! Где ваш дивизион?
— Вот здесь рядом… У дороги…
— Карта есть?
— Так точно, есть, — засуетился майор, раскрывая планшет.
— Вот на этой высоте находится, — Бочаров показал на карту и назвал номер дивизии и фамилию молодого генерала, с которым только что говорил, — отправляйтесь со своим дивизионом в распоряжение генерала и доложите, что прибыли по приказанию представителя наркомата обороны полковника Бочарова. Сколько имеете снарядов?
— Полтора боекомплекта, — с готовностью ответил майор, тревожно бегая глазами под неотрывным взглядом Бочарова.
— Представитесь ему и передадите мою записку, — сказал Бочаров и на листке бумаги написал:
«Товарищ генерал! Направляю в ваше распоряжение гаубичный дивизион майора Касторского. О его прибытии прошу доложить в штаб фронта. Полковник Бочаров».
Проводив взглядом скрывшегося в облаке пыли майора,
— Ты что это с автоматом? — спросил Бочаров шофера.
— А как же, Андрей Николаевич, это же просто бандиты. Я еще ребят тут, ездовых, подговорил. Тронь они вас, мы бы им дали!..
И действительно, позади Коли стояло человек восемь ездовых с винтовками в руках и с грозным, воинственным выражением на лицах.
— Ну, до этого дело, пожалуй, не дошло бы, — проговорил Бочаров.
— Да, не дошло! — недоверчиво протянул Коля. — Они вон на товарища интенданта второго ранга наскочили как. Сами с фронта драпают, а тоже… амбиция!
— Правильно, молодой человек, совершенно правильно, — заговорил интендант, — всегда нужно быть начеку.
— Как дела с переправой? Почему такое скопление обозов? — спросил Бочаров.
Хоть так-то переправляемся, и то счастье. Немец бомбит нещадно. На основных переправах взад и вперед войска идут. С грехом пополам организовали мы переправу для конного транспорта. И мостишко-то так, видимость одна, почти тонет в воде, а тут больше трех тысяч повозок скопилось. Автотранспорт-то мы по другим мостам переправляем. Я и говорю этому, — вспомнив майора, зло продолжал интендант, — куда ты лезешь со своими гаубицами? Мост, говорю, не выдержит, а ему хоть бы что: ломит напролом — и все! Бывают же такие нахалы! Давай, Иван Семенович, давай, — прерывая рассказ, закричал интендант, — не задерживай и всех предупреждай, чтоб в роще останавливались и дальше только по одной повозке…
Бочаров проехал к роще, где, по словам интенданта, был район сосредоточения обозов, и увидел сплошное нагромождение повозок, лошадей, людей. Казалось, сами деревья шевелились и стонали от нахлынувшего на них бурливого, неудержимого потока. Скрип, гомон, крики, отчаянное ржанье коней не могли заглушить даже раскаты близкой канонады. Краем леса Бочаров пробрался на высокий обрыв и внизу увидел Дон. Неширокая в этом месте река катилась коричневым, как дорожная пыль, плавным потоком. Левый, противоположный, берег был низкий, почти сплошь заросший густыми камышами. Сразу же за камышом расстилалась бескрайная, испятнанная селами и перелесками, розовая в свете солнца равнина. Вглядываясь в эту спокойную, словно уснувшую, равнину, Бочаров замер от нахлынувших тревожных чувств. Там, за Доном, эта равнина уходила далеко-далеко на восток и тянулась к самому сердцу Родины. Это были те самые исконно русские просторы, куда уже много веков не заходили иноземные захватчики. И если немцы перешагнут Дон, то их танкам откроется беспрепятственная дорога к Москве, к городам Поволжья, к Уралу.
Пройдя по обрыву, Бочаров обнаружил переправу. Собственно, никакого моста он не увидел, а только рассмотрел два натянутых на железных столбиках каната и между ними, словно чудом, прямо по воде скакавшие, повозки. Бесконечным потоком, одна за другой, они вылетали из рощи, неслись по откосу к воде, не уменьшая разбега, с брызгами устремлялись в воду и двигались через реку, стуча колесами по невидимым настилам моста. Только выехав на противоположный берег, повозки замедляли ход и растекались в разные стороны. Было в этой странной переправе что-то лихое, отчаянное и вместе с тем тревожное и горестное.