Люди и учреждения Петровской эпохи. Сборник статей, приуроченный к 350-летнему юбилею со дня рождения Петра I
Шрифт:
Однако, несмотря на отмеченную адаптацию шведских правовых образцов к отечественным условиям, уже в 1722 г. последовала ликвидация городовых и провинциальных судов – с передачей их полномочий воеводским канцеляриям. Это означало свертывание первой российской попытки структурно и функционально обособить судебные органы от административных. Как емко выразился по этому поводу Ю. В. Готье, «западноевропейские идеи разбились о русскую жизнь» 83 .
Крупнейшей попыткой осуществить синтез российской и шведской систем законодательства в первой четверти XVIII в. следует признать грандиозный проект Уложения Российского государства 1723–1726 гг., подготовка которого осуществлялась главным образом Уложенной комиссией 1720 г. (в 1718–1719 гг. работа над проектом велась в Юстиц-коллегии) 84 . Создававшийся во исполнение указания Петра I составить «Уложенье росийское с шведцким» 85 , отмеченный проект разрабатывался, с одной стороны, в русле традиционного отечественного представления о едином кодифицированном акте как базисном элементе системы законодательства, а с другой – путем взаимосовмещения норм, извлеченных из широкого круга шведских и российских нормативных
83
Готье Ю. В. Отделение судебной власти. С. 193.
84
Наибольшим вкладом в изучение проекта Уложения 1723–1726 гг. следует признать оставшуюся малоизвестной в России статью К. Петерсона 1983 г. «Использование датского и шведского права в Уложенной комиссии Петра Великого 1720–1725 гг.», а также защищенную в январе 1993 г. диссертацию А. С. Замуруева (Peterson C. Anv"andningen. S. 369–404; Замуруев А. С. Проект. С. 156–366). См. также: Латкин В. Н. Законодательные комиссии в России в XVIII ст.: историко-юридическое исследование. СПб., 1887. Т. 1. С. 21–44; Маньков А. Г. Использование в России шведского законодательства при составлении проекта Уложения 1720–1725 гг. // Исторические связи Скандинавии и России IX–XX вв.: Сб. статей. Л., 1970. С. 112–126; Томсинов В. А. Юридическое образование и юриспруденция в России в XVIII столетии. М., 2010. С. 39–44; Серов Д. О. «У сочинения Уложенья росийского с швецким быть…»: Уложенная комиссия 1720 г. и ее труды // Институты государства и права в их историческом развитии: Сб. науч. статей. М., 2012. С. 139–160.
85
РГАДА. Ф. 248. Кн. 660. Л. 231 – 231 об.
Помимо Уложения 1649 г. и архаичного шведского Уложения Кристофера 1442 г. (Kristoffers landslag 1442), при составлении проектов новых статей Уложенная комиссия 1720 г. привлекала также отечественное законодательство конца 1690-х – начала 1720-х гг. и шведское и датское законодательство XVII в. Из числа шведских нормативных источников этого периода комиссия наиболее широко использовала королевский декрет о суде 1614 г. (R"attegangsordonantia 1614), Устав о наказаниях 1669 г. (Exekutionstadga 1669) и Процессуальный устав 1695 г. (R"attegangsstadga 1695), из датских – Уложение Христиана V 1683 г. (Christian V:s Danske Lov 1683) 86 .
86
Peterson C. Anv"andningen. S. 388, 390.
По мере накопления законопроектного материала перед Уложенной комиссией 1720 г. встал вопрос о композиционном построении проекта нового Уложения. На заседании 7 декабря 1722 г. Уложенная комиссия приняла ключевое решение предложить на рассмотрение Сената структуру законопроекта, состоявшую из трех книг: книга первая «О земском суде», книга вторая «О криминалных делах», книга третья «О делах гражданских» 87 . С этого момента начался переход на отраслевую структуру создававшегося единого кодифицированного акта, что принципиально отличалось от структуры Уложения 1649 г., в котором в одних и тех же главах совмещались нормы как процессуального права, так и различных отраслей материального права 88 .
87
Замуруев А. С. Проект. С. 200.
88
В справке Уложенной комиссии от 1 марта 1723 г. подобная структура Уложения 1649 г. описывалась следующим образом: «В прежнем Уложенье судебные процесы были в таком порядке: где о суде, в том месте и о креминалных и о вотчинных и других делах упомянулось» (РГАДА. Ф. 342. Оп. 1. Кн. 9. Ч. 1. Л. 58 об.).
Новая структура проекта Уложения была одобрена Правительствующим сенатом, по докладу Уложенной комиссии, 9 января 1723 г. 89 Соответственно, в справке от 1 марта 1723 г. о ходе подготовки нового Уложения уже констатировалось: «Уложенье сочиняется ныне на последующем фундаменте: <…> хотя в одной книге <…> но о каждых делах особыми книгами» 90 . Как показал К. Петерсон, при разделении законопроекта на книги Уложенная комиссия 1720 г. использовала в качестве образца композицию состоявшего из шести книг датского Уложения 1683 г. При этом, по мнению К. Петерсона, в структуре российского законопроекта оказалось более последовательно, нежели в датском образце, проведено разграничение норм на процессуальные, гражданско-правовые и уголовно-правовые 91 . К данным, приведенным К. Петерсоном, следует добавить, что использование датского Уложения в качестве композиционного образца было особо оговорено Сенатом 9 января 1723 г. при упомянутом выше одобрении отраслевой структуры проекта Уложения 92 .
89
Там же. Л. 48 об. – 49.
90
Там же. Л. 58 об.
91
Peterson C. Anv"andningen. S. 388–389.
92
РГАДА. Ф. 342. Оп. 1. Кн. 9. Ч. 1. Л. 49.
Необходимо отметить, что кодификаторы из Уложенной комиссии 1720 г. безусловно выполнили установление законодателя подготовить «Уложенье росийское с шведцким». Как установил А. С. Замуруев, нормы шведских нормативных актов были использованы в качестве источника при подготовке 32%
93
Замуруев А. С. Проект. С. 313.
Третий из отмеченных выше сценариев претворялся в жизнь в тех случаях, когда законодатель либо не имел достаточных сведений об избранном в качестве образца зарубежном правовом институте, либо стремился лишь ограниченно модернизировать существовавший российский институт. Крайним выражением подобного сценария видится феномен использования иноязычной терминологии для обозначения новоучреждавшихся российских институтов, вообще не имевших зарубежных аналогов.
Скажем, совершенно очевидны глубокие различия между основанной в январе 1722 г. российской прокуратурой и ее зарубежным прообразом – прокуратурой Франции (minist`ere public, parquet) 94 . К началу XVIII в. прокуратура Франции (основанная еще в 1302 г.) сложилась как разветвленный и строго централизованный орган власти с весьма разнообразными функциями, начиная с установленного в XVI в. полномочия генерального прокурора вносить в Парижский парламент королевские указы для их регистрации и до полномочий прокуроров по защите социально незащищенных лиц (miserabiles personae) 95 . Однако доминирующей в компетенции французской прокуратуры все же стала функция уголовного преследования. Здесь роль прокуратуры заключалась прежде всего в возбуждении уголовного дела, в подготовке обязательных заключений на разных стадиях уголовного судопроизводства, а также в руководстве исполнением приговора.
94
В литературе традиционно считалось, что образцом для учреждения должности российского генерал-прокурора мог послужить также шведский высший омбудсмен (h"ogste ombudsman), должность которого была учреждена королевским указом от 26 октября 1713 г. Доводы в опровержение этой точки зрения см.: Серов Д. О. Фискальская служба и прокуратура России в первой трети XVIII в.: Моногр. Palmarium Academic Publishing, 2012. С. 172–175.
95
По истории французской прокуратуры XIV–XVIII вв. см. прежде всего: Муравьев Н. В. Прокурорский надзор в его устройстве и деятельности: пособие для прокурорской службы. М., 1889. Т. 1. С. 54–71; Веретенников В. И. Очерки истории генерал-прокуратуры в России доекатерининского времени. Харьков, 1915. С. 36–50; Казанцев С. М. Королевская прокуратура во Франции и царская прокуратура в России // Актуальные проблемы истории государства и права, политических и правовых учений. Самара, 2001. С. 122–128. Из современных зарубежных работ см. раздел в коллективной монографии французских правоведов «История прокуратуры»: Histoire du parquet / Sous la dir. J.-M. Carbasse. Paris, 2000. P. 23–219.
Прокурорские заключения являлись обязательными на трех стадиях тогдашнего французского уголовного процесса. Первый раз прокурор выносил заключение по окончании предварительного розыска (inquisitio generalis), второй раз – после формального допроса обвиняемого и перед заключительной стадией предварительного расследования (reglement `a l’ extra ordinaire) и в третий раз – по окончании предварительного расследования (inquisitio specialis), непосредственно перед докладом дела в суде.
Между тем, если обратиться к компетенции прокуратуры России первой четверти XVIII в., то станет очевидным, что ее базисным полномочием был достаточно слабо выраженный в круге ведения minist`ere public общий надзор за соблюдением законности. В свою очередь, никакими функциями уголовного преследования в момент учреждения российская прокуратура не наделялась. Подобная ситуация вполне объяснима, если коснуться вопроса о том, какой информацией располагал Петр I к началу 1720-х гг. о французской прокуратуре.
Первым, от кого царь мог услышать о французских прокурорах, был, как представляется, А. А. Матвеев. Вне поля зрения предшествующих авторов остался примечательный документ, опубликованный в 1972 г. «Архив или статейный список московского посольства, бывшаго во Франции <…> в прошлом 1705 году…» 96 . Между иного в означенном статейном списке оказалось упомянуто и о прокуратуре, в частности о генерал-прокуроре Парижского парламента. В том же разделе статейного списка Андрей Матвеев привел данные и о численности прокурорского корпуса Франции: «Прокураторов состоит число в 400 человек, которыя стряпают… в судах всякаго чину за людей» 97 .
96
См.: Русский дипломат во Франции (Записки Андрея Матвеева) / Публ. И. С. Шарковой; под ред. А. Д. Люблинской. Л., 1972.
97
Там же. С. 204.
Разумеется, пространные статейные списки Петр I если и читал, то разве что для ознакомления с оперативной дипломатической информацией. А вот с составителем отмеченного статейного списка А. А. Матвеевым царь нередко соприкасался лично, особенно после его возвращения из-за границы в 1715 г. В подобном контексте представляется вполне вероятным, что А. А. Матвеев мог рассказать царю о виденных им французских «прокураторах».
Во время пребывания в 1717 г. во Франции Петр I получил возможность наблюдать представителей французской прокуратуры самолично. Н. В. Муравьев ввел в научный оборот сведения французского источника о состоявшемся 19 июля 1717 г. посещении Петром I заседания Большой палаты Парижского парламента. В ходе этого заседания царь выслушал речь замещавшего генерал-прокурора генерал-адвоката Г. Ламуаньона (Guillaume de Lamoignon), выступившего с кратким заключением по существу рассматривавшегося дела 98 .
98
Муравьев Н. В. Прокурорский надзор. С. 268–269.