Люди и волки (Черная пустошь – 2)
Шрифт:
– Конечно, Адам, конечно.
– Их же там убивают, Дэви, – прошептал Адам, как будто не слыша слов Варшавского.
– Я не спорю с тобой, Адам, я абсолютно с тобой согласен. Я тоже боюсь за наших парней, – пальцы Дэвида дрожали от напряжения, иногда ему приходилось по несколько раз повторять команды, – вот. Всё готово.
Теперь экран термовизора «Титана» стал молочно-серебристым, как всего минуту назад был экран «Каспера». До высоты осталось полторы минуты лета…
Я очнулся от боли. Похоже, боль стала моей единственной верной подругой в последнее время. На
Я не услышал выстрелов, еще мгновение назад оглушительно грохотавших в ушах, и меня даже охватило некоторое раздражение. «Вот перед вами сейр, который желает умереть, а вы, глупые люди, убиваете тех, кто еще мог бы жить». Я перевел дыхание, посмотрел вверх и замер, очарованный и испуганный одновременно.
Я увидел небесно-белую молнию, рассекавшую небо. Я обернулся назад, чтобы посмотреть, куда же ударит, и увидел, как молния, упрямо не желающая пропадать, мгновенно превращает моих сородичей в горящие ошметки. Эта молния тянулась откуда-то с высоты, с вершины человеческой постройки. Это не могло быть ничем иным, как очередным страшным оружием людей. Илайджа ничего не знал об этом оружии, я знал это, он не мог мне соврать, но от этого боль, вспыхнувшая в моем сердце, не стала слабее. Я снова был вынужден смотреть, как гибнут сейры, я не мог равнодушно смотреть на столь безжалостное истребление, я не мог слышать, эту тишину, не нарушаемую ни воем, ни рычанием сейров – когда бежишь вверх, нужно держать дыхание.
Они и умирали молча, без стонов и воплей – молния, моментально сжигающая их, не давала им возможности сказать хоть что-нибудь. Самое страшное в этом молчаливом беге навстречу смерти было то, что сейры не останавливались. Они видели, как погибают их сородичи, братья, охваченные серебристым сиянием, похожим на дождевые капли, они видели, как их тела тают, как лед на солнце, в огне, превращаясь в пепел, обгорая до костей, умирая. Но никто из пока еще живых не остановился, не замешкался ни на миг, не испугался.
Мое место было рядом с ними. Я уже повернулся, чтобы бросится в этот белый колдовской огонь, но молния вдруг сделала гигантский круг. Я остановился на её пути, она неминуемо должна была поглотить меня, но вдруг уже знакомый страх ударил меня. Я упал на землю, надеясь, что хоть сейчас смерть придет ко мне. Я не защищал свой разум, мне это было абсолютно безразлично, я пил этот ужас, как измученный жаждой, но колдовство было настолько сильным, что убивало не разум, а тело. Мои лапы сжимались и разжимались, голова дергалась, как голова змеи, отделенная умелым взмахом когтя от туловища, я чувствовал, как горят мои глаза, и молил смерть забрать меня.
Я услышал оглушительный грохот где-то неподалеку и сознание покинуло меня во второй раз за эту ночь…
«Каспер-1», лишенный управления, упал в стороне от основной массы сейров. Его бомбы взорвались, не причинив почти никакого вреда волкам – разлетевшиеся осколки
С момента начала битвы прошло всего несколько минут. Всё происходило очень стремительно, события сменяли одно другое со скоростью движения кадров на телеэкране.
Вершина холма представляла собой страшное зрелище, такого кошмара не доводилось видеть еще никому – ни самому старому и опытному сейру Велору, разорванному разрывом гранаты на части, ни ветерану Дональду Седжвику, лежащему с раздробленной головой под разрушенной западной стеной с искореженным пулеметом в руках. Всё было усеяно трупами, они лежали неравномерно, напоминая дьявольский слоеный пирог – первым слоем лежали «бизоны», вторым и третьим – сейры. Тела различались только характером ранений, первый погибли от удара электротоком и разорванные минами, вторые попали под ураганный обстрел из всего, что было в Форте, третьи мгновенно сгорели. Кто знает, чья смерть была страшнее? Что страшнее – умереть от пуль, ломающих твои кости и разрывающих тело, быть разорванным на куски или быть превращенным в пепел и обугленные кости? Кому это решать?
От Форта остался только деревянный каркас, больше напоминающий скелет. Развалины лениво горят – ветра нет, некому раздуть пожар, а толстые бревна горят медленно. Внутри развалин по ужасу картина не уступает зрелищу поля, на котором, как страшные семена смерти, лежат сейры. Внутри бывшего здания трупы лежат плечо к плечу, многие лежат ничком или скрючившись от боли – это те, которые были живы, когда луч разрушил стену. Лежат расплющенные и смятые тела под упавшими бревнами стены, лежат изуродованные и истерзанные обломками тела с рваными ранами, горят тела, придавленные упавшими с крыши горящими балками.
Вторая луна, невольный виновник большей части страшных событий, произошедших в течение этой ночи, равнодушно смотрит со своей высоты на страшный пейзаж, раскинувшийся внизу. Мертвые глаза, неважно чьи – сейров или людей, – мертвые глаза, у кого они, конечно, остались, смотрят в небо и мертвый свет этой безразличной луны мертвым пятном отражается в них.
Сейры, оставшиеся в живых, поднимаются с земли – генераторы Ловушки уже мертвы, как мертвы и люди, столь неосмотрительно построившие свой укрепленный пункт над одним из самых ужасных устройств умирающего Полигона. Они недоуменно смотрят друг на друга, удивляясь тому, что они всё еще живы. Они собираются вместе и медленно, с опаской, поднимаются вверх по многострадальному западному склону, заваленному трупами. Сейры хотят проверить – все ли из людей мертвы…
Адам Фолз, бросающий «Титан» с высоты на волков, уверен в том, что никто из тех, кто был в Форте, не мог уцелеть в этом огне. Он хочет только одного – отомстить…
Когда «Титан» вплотную приблизился к высоте «9-21», Адам увидел, что шар, бушевавший внутри холма, оказавшегося вроде бы и не холмом, а чем-то вроде купола, покрытого многометровым слоем почвенных наносов, погас.
– Дэвид, – попросил Адам, – верни, пожалуйста, настройку термооптики в стандартное положение, а то мы так ослепнем.