Люди легенд
Шрифт:
Вот он, долгожданный поезд. На платформах закрытые брезентом танки, орудия, а в хвосте цистерны.
Александр дал знак, и Тамара дернула шнур…
Вспыхнул ослепительный свет, затем раздался такой силы взрыв, что, казалось, сама земля встала на дыбы.
Эшелон пошел под откос.
Не успели подрывники скрыться в лесу, как вслед им посыпалась пулеметная дробь. Фашисты стреляли вслепую. Партизаны ушли без потерь.
За лесом взошло солнце. Все были рады новому дню: и люди, и птицы. Но кому-то он нес радость, кому-то горе: шла война. Народная, священная…
Наступил октябрь 1942 года. В отряде «Большевик»
А он задумал уже новую операцию. Но для ее осуществления требовался динамит.
И подрывники отправлялись на поиски неразорванных снарядов. Александр вывинчивал из них боеголовки, а снаряд клал в ведро с водой, ставил на костер и грел до тех пор, пока не плавился тол. Потом отливал из него динамитные шашки. Это была ответственная, опасная, но необходимая работа, требующая умения и осторожности.
6 октября 1942 года на урочище Березовая Гряда, которое находилось между Будо–Кошелевом и Салтановкой, пришли Тамара Бляскина, Павел Цынибриченко, Филарет Кечко, Шапотов и Иванов. С ними был и Александр Исаченко.
Березовая Гряда — обыкновенная возвышенность в лесу. Здесь желтели кроны белоногих березок и пламенела одинокая рябина.
Утомленные долгой дорогой, партизаны сели здесь отдохнуть. Посоветовались, как идти дальше. Взрывчатки хватало только на один эшелон. Павел Цынибриченко, Филарет Кечко и Федор Котченко пошли на железную дорогу, а Александр с остальными отправились за динамитом.
Встретиться решено было тут же, на Березовой Гряде, послезавтра утром.
Александр знал, что у деревни Заводь на опушке леса лежат вражеские снаряды. До встречи на Гряде он надеялся пустить под откос еще поезд, а потом всем вместе возвратиться в отряд.
Короткий отдых подходил к концу. Полюбовавшись кистями рябин, ребята встали. Перед отходом на задание Александр не любил прощаться. Обычно перед расставанием он рассказывал друзьям что-нибудь интересное. Не изменил этому правилу и на сей раз.
— Это было в Гечице, — начал он с милой, застенчивой улыбкой. — Я тогда оканчивал педучилище. Государственные экзамены. Габоты по уши, отдохнуть и выспаться некогда, не то что о девушках думать. Я был комсоргом училища, попробуй сдать экзамены не на «отлично»! Стыдно.
Комната, в которой я жил, была на первом этаже. Спали с открытым окном. Перед экзаменами я лег последним. Вдруг слышу, что-то зашелестело у окна. Поднял голову и вижу: на подоконнике лежит букет черемухи, и чей-то девичий голос прошептал: «Тебе, Саша». Я мгновенно вскочил, посмотрел в окно и увидел удаляющуюся девичью фигуру, услышал стук каблучков… Но кто это был, не узнал. Несколько дней присматривался ко всем знакомым и незнакомым девушкам, но ничего не узнал. Так было и перед последним экзаменом. Опять букет, только не черемухи, а сирени. И опять тот же милый шепот: «Саша, тебе». И опять стук каблучков… Прошло два года. 22 июня, когда началась война, в городе был митинг. Я стоял на трибуне. Вдруг около меня появляется девушка, подает мне букет полевых цветов и шепчет: «Саша, тебе». Я так растерялся, так был удивлен и взволнован, что не мог произнести слова. А она, быстрая, как ветерок, сбежала с трибуны и исчезла
— Вот окончится война, Александр, и найдет тебя твоя русокосая незнакомка. Вот увидишь, на вокзале в Гомеле встретит, и непременно с букетом цветов, — заверила Тамара Бляскина.
Александр задумался.
Между тем солнце зашло за тучи, поднялся холодный ветер, зашелестели пожелтевшими листьями березки, закачалась рябина. Начал накрапывать дождь.
Александр взглянул на часы.
— Пора.
И опустела Березовая Гряда. Александр оглянулся, словно хотел сказать на прощание: не шатайтесь, березки, не качай огненной головой, рябина. Кончится зима, и не вечно война будет сеять на земле смерть и горе. Придет радость, счастье и любовь. Тамара правду сказала…
Прошло два дня. Цынибриченко, Кечко и Котченко пустили под откос эшелон с гитлеровцами и снова пришли в Березовую Гряду. Но Тамары, Шапотова, Иванова и Александра Исаченко не было. Прошло еще двое суток…
На третьи, когда рябина уронила первую гроздь, вернулись только двое: Тамара и Шапотов. Друзья поняли все по их лицам.
— Нашли снаряды, — говорила сквозь слезы Тамара, — вывинтили боеголовки, разожгли костер… Снаряды были фашистские, со вторым взрывателем. Никто этого не знал… Мы с Шапотовым стояли в карауле… Саша в тот момент делал форму для отливки, а Иванов подбрасывал в костер дрова…
Партизаны сняли шапки. Жалобно шумел осенний лес…
В освобожденном Гомеле шел митинг, посвященный памяти тех, кто отдал свою жизнь в борьбе с фашизмом. На трибуне Нина Новикова, секретарь горкома комсомола.
— Земля, на которую мы возвратились победителями, — говорит Нина, — освобождена благодаря мужеству и героизму наших людей. Скольких жизней стоила наша свобода! Сколько героев мечтало дожить до этого дня! В сорок первом, уходя в партизаны, Саша Исаченко сказал: «Окончится буря — встретимся». И вот мы встретились. И хотя Саши нет с нами, он живет в наших сердцах. Мы всегда будем помнить его, как настоящего товарища, комсомольского вожака, отважного подрывника, бесстрашного разведчика, Героя Советского Союза.
С того времени минуло более 20 лет.
И вот почти каждый раз встречают на речном вокзале в Гомеле пароход двое пожилых людей.
«Дорогая Агафья Григорьевна, дорогой Лаврентий Афанасьевич! » — такими словами начинаются письма к ним. Их много, этих писем.
«Своему пионерскому отряду мы присвоили имя Саши Исаченко, — пишут пионеры с Витебщины. — Это наш любимый герой. Мы будем учиться, как учился Саша. Только на «отлично». Мы будем в жизни такими же мужественными и преданными своей Родине, каким был Саша».
…Золотыми лучами искрится солнце в окнах домов Гомеля, в ветровых стеклах троллейбусов. Десятки заводов, фабрик дышат полной грудью. А на лугах дети собирают цветы.
За этот мир на земле, за то, чтобы цвели цветы, росли дети, отдал жизнь самый мирный человек — Александр Исаченко.
С. Красников
КОМБРИГ КАРИЦКИЙ
Партизанское дело такое,
Что во сне не бросаешь ружья,
И себе ни минуты покоя,
И врагу ни минуты житья.