Люди, Лодки, Море Александра Покровского
Шрифт:
Людей выносят не те, кто штурмует. Это глупость. Выносит спецкоманда. Отработка ее на вынос тел такова, что люди поступают, как на конвейере. Первым делом в горло пострадавшему вставляют расширитель, чтоб человека не задушил собственный язык, вкалывают антидот (не помогает — 2-3 укола через одежду), потом он поступает в палатку, где ему делают оксигенобаротерапию — под давлением накачивают безжизненные легкие кислородом. Очнулся — под капельницу, потом — в стационар.
Вся операция: газ, штурм, палатка, вынос, приведение в чувство — занимает не более 40 минут. Мало одной палатки, ставят пять, десять. Никто не везет людей
А вообще, все, что я видел, только укрепило меня в той мысли, что разговоры о борьбе с терроризмом — это только зачаток борьбы. Болтовня. Политес. Танцы. Эмоции. Организации — никакой.
И еще я в который раз с грустью подумал о том, что нас, в сущности, не так уж плохо учили.
Читал записки Затеева, первого командира "К-19" (они опубликованы в книге Н.Черкашина). Думаю, это интересно. Небольшие комментарии к тексту, на которые я решусь.
"К-19" относится к первому поколению атомных пл. В 1961 году они только вступили в строй. По техническим условиям автономность (нахождение вне базы, при выполнении боевых задач) 30 суток. Реально они ходили на 10-15 из-за плохих парогенераторов — они все время текли — и крышки реактора, с ней тоже не все было слава богу. У нас, на втором поколении, уже стояли другие реакторы и другие парогенераторы — под них подобрали углеродистую сталь с таким содержанием углерода, что все эти течи, наконец, остались в прошлом.
На первых поколениях, через непрерывные аварии, реакторы обкатались. Потом и первое поколение сможет ходить на 30, 40, 45 суток, но это будет потом.
А тогда про радиацию знали мало не только подводники, мало знали академики. Например, академика Александрова, приехавшего на "К-19" после аварии, когда она стояла на бочках на выходе из Мотовского залива, невозможно было одеть в защитный костюм и снабдить дозиметром. "Бросьте эту херню!" — сказал он ребятам-химикам, несущим при "К-19" дозиметрическую вахту, а там были места, где самое малое было 50 рентген в час, а лодка была загажена радиоизотопами по самое не хочу: на ключах командира, вытащенных двумя пальцами из каюты, было столько радиоактивной грязи, что не хватало шкалы прибора.
Насчет радиации и воздействия ее на организм человека академик Александров тогда не очень стеснялся в выражениях, что же говорить о подводниках — радиация же не видна и воздействие ее может проявиться не сразу. Например, в ту насосную выгородку, о которой ниже пойдет речь, в море бегали втихаря покурить — она необитаемая и в ней поддерживается вакуум (на первом поколении не было курилки).
В выгородке СУЗ (стержни управления и защиты), о которой тут тоже скажется несколько слов, можно было застать спящего офицера, специалиста КИП (контрольно-измерительные приборы), потому что в каютах, где подряд идет восемь коек, расположенных в два яруса, душно, а тут свежий воздух.
В реакторном отсеке действительно всегда был свежий воздух из-за того, что он ионизируется радиоактивным излучением, и потом этот спящий офицер получал повреждение, например, глазного дна, и слеп, но все это потом. Нас учили, что к радиации может быть два отношения: или страх, или полное пренебрежение.
Про "К-19"
Вот как про нее рассказывали.
На "К-19" были следующие отсеки: 1-й — торпедный, 2-й — аккумуляторная батарея, 3-й — центральный пост, 4-й — ракетный (3 баллистические ракеты), 5-й — дизельный, 6-й — реакторный (два реактора), 7-й — турбинный, 8-й — электротехнический, 9-й — вспомогательного оборудования (две холодильные машины, провизионка, камбуз), 10-й — жилой, торпедный.
Авария произошла в реакторном отсеке на 16 сутки плавания. Прошел доклад командиру о том, что давление в реакторе упало до нуля. Все дело было в течи 1-го контура по импульсной трубке в насосной выгородке реакторного отсека.
В реакторном отсеке все оборудование было расположено так: с носа в корму шли — выгородка СУЗ, 1-я аппаратная выгородка (реактор), 2-я аппаратная выгородка (второй реактор), еще одна выгородка СУЗ, лаз вниз в насосную.
Импульсная трубка шла к манометру в насосной, показывающему давление в первом контуре. Она лопнула. Через микротрещину первый контур стал уходить. Давление в реакторе упало с почти 200 до 150 атмосфер (атм). Оно не упало до нуля, просто не доходило до показывающего прибора. Началась беготня. Ажиотаж. Совещание. Свалка. Мандраж. Время на секунды.
В этой обстановке никто не подумал о том, что насосы работают, что температура в контуре (более 250 градусов) существенно не меняется и что есть еще один прибор, показывающий расход воды по первому контуру, и по нему можно судить о том, что давление в контуре (150 атм) все еще есть.
Тогда было решено собрать нештатную систему аварийной проливки. Решено было подать воду через систему охлаждения подшипников электродвигателя, управляющего движением компенсирующей решетки.
В полной уверенности, что в первом контуре нет давления и воды, они резанули по этой трубке сваркой. А там было все еще 150 атм. Произошел взрыв. Первый контур вырвался на свободу. Вода мгновенно превратилась в пар, давление его возросло, и поскольку, реакторный отсек в тот момент вентилировался в атмосферу через систему вентиляции, то взрывной волной, прошедшей по трубе, вырвало кусок рубки.
Все, находящие на тот момент в реакторной выгородке, были обварены паром. Кроме того, что они получили свою дозу радиации, они еще и обварились.
Вот как рассказывали эту аварию на бесконечных разборах.
Надо отдать должное академику Александрову — он спас командование корабля и подводников от уголовного преследования. Крыс на них набежало на берегу много — политработники здорово на этот счет суетились, основная задача: выявить виновных и наказать — и только он сказал: "Людей не трогать".