Люди, обокравшие мир. Правда и вымысел о современных офшорных зонах

Шэксон Николас

Золотой век капитализма находился в самом разгаре

И хотя перемены стояли на пороге – ведь в Лондоне уже пестовали еврорынок и начинали плести свою постимперскую паутину, – в США все еще оставались серьезные и могущественные противники офшорной системы. После Великой депрессии мощь Уолл-стрит была сильно подорвана происходящими процессами укрупнения и диверсификации национальной экономики; финансисты утратили свое абсолютное политическое влияние и не могли наложить вето на прогрессивное законодательство в духе «Нового курса» [28] . Напротив, банкиры лондонского Сити, находясь в самом сердце всемирной имперской паутины, чувствовали себя довольно уверенно и сумели сохранить значительный вес во внутренней политике, чтобы позволить себе саботировать любые попытки британского правительства провести в жизнь собственный вариант «Нового курса». Позиция Лондона казалась беспроигрышной: мало того что репутация английских финансистов не была запачкана, как у их американских

коллег, непосредственным участием в бесчинствах фондового рынка 1920-х годов, так еще Британия обладала идеальными условиями для предоставления помощи американским банкам, желавшим уйти от навязчивой опеки своих государственных органов регулирования. Беглецы от налогов получали возможность восстановить силы в офшорах. И здесь самое время вспомнить о письме, которое передали Хадсону в лифте, – в нем как раз излагалось мнение «некоторых американцев», выражавших надежду, что непримиримая позиция США в вопросах офшоров наконец будет пересмотрена.

28

Новый курс – экономическая политика, проводимая администрацией Франклина Рузвельта в 1933–1938 гг.; была введена как мера борьбы с Великой депрессией. – Примеч. пер.

Начиналось письмо так: «По-видимому, к нам, в Америку, как и в Швейцарию, из всех стран мира стекаются “беглые” деньги». Затем следовали жалобы: «Американские компании, базирующиеся в своем родном государстве и контролируемые его органами, подвергаются жестокому наказанию за то, что вступают в конкурентную борьбу со швейцарскими и другими центрами привлечения подобных средств». Далее утверждалось, что в погоне за “грязными” деньгами Америка явно запаздывает, и одна из причин такого положения – «демонстративный характер санкций, применяемых министерствами финансов и юстиции, а также ЦРУ и ФБР; государственные чиновники устанавливают личность владельцев счетов, вызывают их в суд, допрашивают как свидетелей, накладывают арест на их счета, и при полной поддержке американских судов принуждают американских граждан, занимающих ответственные должности в американских компаниях, давать показания». Естественно, в письме шла речь и об американских налогах, и о рисках, связанных с холодной войной. Авторы также упомянули о распространенном мнении среди «просвещенных» иностранцев, будто американские руководители отделов регулирования денежных операций проявляют «наивность и неопытность в работе с иностранными средствами»¹. И все завершала критика тех ограничительных мер, которые накладывались на инвестиционные и брокерские операции, из-за чего «инвестиционная деятельность утрачивала свою гибкость и секретность».

Смысл послания был сформулирован вполне определенно. США должны превратиться в налоговую гавань. Хадсон вспоминал: «Авторы писали: “Мы хотим занять место Швейцарии. Если сделать нашу страну финансовым центром мировой преступности, то все деньги, уходящие в Швейцарию, попадут к нам, в Америку. Ведь войну во Вьетнаме мы финансируем именно так”. Они хотели получать капиталы не американских преступников, а иностранных, что выглядело бы вполне патриотично». Человек в лифте предложил Хадсону выяснить, какова сумма криминальных денег, которые могли бы приходить в США.

Американские банки обрели такую возможность, но произошло это только в 2005 году. Теперь они беспрепятственно принимают деньги, полученные в результате совершенных за рубежом преступлений (например, незаконная переправка иммигрантов через границы, рэкет, принуждение к подневольному труду и рабовладение)². Извлечение прибыли из криминальной деятельности становится законным – до тех пор, пока преступления совершают за рубежом. В настоящее время в США существуют законы, запрещающие некоторые другие преступления, хотя зачастую эти правила выполняются формально и неполным образом. Совершенно достоверно, что американские банки могут принимать капиталы, полученные в результате совершенных за рубежом преступлений, перечень которых весьма велик (вплоть до кражи чужого имущества). США широко распахнули свои двери «грязным» деньгам, на что собственно и надеялись авторы письма, переданного Хадсону в лифте.

Задолго до того как Хадсон переступил порог злосчастного лифта, в США уже проходили некоторые процессы, характерные для налоговых гаваней. Например, в 1921 году американские банки позволили иностранцам класть деньги на депозиты и получать необлагаемый налогами процентный доход, правда при одном условии: если эти деньги не связаны с какими-либо деловыми операциями, совершаемыми в пределах страны³. Несмотря на все энергичные попытки Джона Мейнарда Кейнса и Гарри Декстера Уайта сделать финансовые операции прозрачными и таким образом пресечь бегство капитала из национальных экономик, американские банкиры не были склонны сообщать правительствам других государств о вкладах их граждан. И на Уолл-стрит гарантировали, что именно так и будет. Джон Ф. Кеннеди в 1961 году объявил о политике помощи странам Латинской Америки. Программа, носившая название «Союз ради прогресса», стала, по словам президента, результатом «огромных совместных усилий», а ее цели «беспрецедентны по своим масштабам и благородству идей». В рамках новой политики Кеннеди призвал латиноамериканцев репатриировать все деньги, припрятанные ими в американских банках, и инвестировать их в социальные и экономические

программы своих стран. В ответ латиноамериканские правительства заметили, что вряд ли их граждане пойдут на это, пока власти США не изменят своего налогового законодательства и не отменят закон о тайне вкладов. Крупные тайные хранилища для зарубежных средств существовали не только на Уолл-стрит, но и в других местах: в Техасе и особенно в Южном округе Флориды.

США широко распахнули свои двери «грязным» деньгам

Но не только латиноамериканцы, уходя от налогов, прятали свои доходы в американских банках. Иммигранты в США, особенно ставшие американцами в первом поколении, становились крупными неплательщиками налогов. «По разным культурным и социальным причинам они никому не доверяли, а потому держали свои деньги в офшорах», – говорит Майк Флауэрс, в прошлом сотрудник аппарата сената США. В Калифорнии наряду с латиноамериканцами и по сей день проживает много иранцев и русских, на тихоокеанском побережье страны обычно селятся вновь прибывшие выходцы из Азии, а еврейские общины существуют в самых разных местах США. «У этих людей есть одна общая тенденция: стоит им какое-то время прожить в Америке и обзавестись детьми, у них возникает потребность стать честными, – продолжает Флауэр. – Они обустраиваются, обживаются, и тут их посещает мысль: “Боже мой, ведь все мои деньги спрятаны в офшорах. Что же делать? Если меня поймают, я пропал”».

В журнале Time в 1990-е годы опубликовали статью «МАЙАМИ – СТОЛИЦА ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКИ», в которой недвусмысленно давали понять, что город, стоящий на границе двух миров, чем-то очень напоминает офшорную зону. Майами сегодня – это «латиноамериканская Уолл-стрит… перекресток Западного полушария… торговый, транспортный и коммуникационный узел XXI века… своего рода Гонконг обеих Америк»⁴. В середине прошлого столетия Флорида становится сосредоточением огромных капиталов, получаемых от оборота наркотиков: по старому испытанному «французскому каналу» доставляли героин; с плантаций Юго-Восточной Азии гоминьдановские контрабандисты через Гонконг снаряжали целые караваны гашиша, опиума и героина. Все эти денежные средства легализовали с помощью Лански, который вкладывал их во флоридскую недвижимость. Кроме того отмывались «беглые» деньги латиноамериканцев, деньги колумбийской наркомафии, часто попадающие в Майами через Багамы, Панаму и Нидерландские Антильские острова⁵.

Джек Блум, в те времена (1950-1960-е годы) возглавлявший сенатский комитет по налоговым расследованиям, вспоминал, как слышал звуки выстрелов, сидя на веранде своего дома: «Майами был совершенно сумасшедшим городом. В Miami Herald появлялись настолько фантастические истории, что невольно возникал вопрос: “Почему за них не хватаются в общеамериканских газетах?”». Позднее он выяснил: редакторы серьезных печатных изданий просто не верили в их правдоподобность. Блум рассказал одну из таких историй. В Майами из Колумбии через Багамы прилетел маленький самолет, за которым гнались американские вертолеты. Пилот попытался уйти от погони, спрятавшись под брюхом гражданского реактивного лайнера, и покинул свое укрытие перед самой посадкой. Он поставил свой самолетик на автопилот и начал сбрасывать груз. «Первый мешок с кокаином пробил крышу дома – никто не выразил никакого недовольства. Второй – сбил шпиль баптистской церкви в южном районе Майами. Третий мешок плюхнулся рядом с общественным плавательным бассейном, и собравшиеся там на очередное заседание члены общества “Блюстители порядка” оказались буквально под слоем кокаиновой пыли. Упал самолет в болото на юге Флориды, и кокаин из оставшихся мешков скорее всего достался крокодилам. Летчик был арестован».

По оценкам специалистов, к 1980-м годам 40 % денег, лежавших на депозитах в банках Майами, пришли из-за рубежа, в основном из Латинской Америки. После 1976 года Флорида была единственным штатом, где в региональном отделении ФРС постоянно водились крупные излишки наличных. «В Майами половина недвижимости принадлежит офшорным фиктивным компаниям, и самые большие яхты, швартующиеся у Атлантического побережья США, тоже зарегистрированы в офшорах, – писал Блум. – Майами – излюбленное место проживания отставных глав латиноамериканских государств, генералов и бывших друзей ЦРУ»⁶.

Вашингтон не очень сильно настаивал на соблюдении транспарентности и отчетности: информационная прозрачность могла отпугнуть владельцев иностранного капитала, что привело бы к крупным оттокам чистых средств и усугубило бы и без того плохую ситуацию с платежным балансом США. Президент

Кеннеди, желая хоть как-то обуздать утечку капитала, в июле 1963 года принял закон об уравнивании процентных ставок, согласно которому доходы, получаемые американцами от иностранных ценных бумаг, облагали налогом, достигавшим 15 %. Закону предназначалось пресекать вывоз американцами капитала с целью приобретения облигаций в других странах⁷. Вместо этого произошло следующее: деловые круги США толпами повалили на офшорные еврорынки для финансирования своей деятельности. Объем заимствований из лондонских банков за один финансовый год (1962/1963) вырос втрое. Америка продолжала неудержимо терять деньги, и президенту Джонсону не оставалось ничего другого, как в 1965 году прибегнуть к ограниченному контролю над покидающими страну потоками капитала – ввести налог на покупку американцами иностранных активов⁸. «Впервые в истории США появилась государственная норма, призванная пресечь вывоз капитала, – вспоминает Джек Блум. – И бизнес-сообщество не на шутку вышло из себя».