Люди, обокравшие мир. Правда и вымысел о современных офшорных зонах
Шрифт:
Джон Кристенсен вспоминает, что впервые заметил эффект «слепого пятна» в 1986 году. В то время он работал в Малайзии как экономист по проблемам развития бедных стран и изучал любопытные местные структуры, действующие как кооперативы, принимающие вклады. В сущности они были нерегулируемыми подобиями банков, которые принимали вклады от малазийских вдов и сирот и направляли их деньги в офшоры.
Собственно, кооперативы заинтересовали Кристенсена, когда в июле 1985 года в одном из них устроили обед в его честь. Проходило все в Куала-Лумпуре в роскошном офисном пентхаусе, в меню были королевские креветки, море пива «Гиннесс» и коньяка «Курвуазье», благодаря чему атмосфера становилась все непринужденнее. И тут выяснилось, что главный финансовый директор кооператива, а заодно партийный светоч Китайской ассоциации Малайзии, проявляет огромный
Кристенсен решил изучить это странное явление – малазийские кооперативы. «Вся их схема являлась сплошным надувательством» – рассказывает он. Центральный банк Малайзии не регулировал их деятельность, и они вообще никого не интересовали. Их международные офшорные операции были совершенно непрозрачными, из-за чего практически никто не мог выяснить – ни чрезмерно любопытные вкладчики, ни государственные контролирующие органы, – что происходит на самом деле, как прибыль уплывает инсайдерам, а риски взваливают на плечи рядовых малазийских вкладчиков и налогоплательщиков. После тщательного исследования Кристенсен написал о них статью, которая вышла в 1995 году в декабрьском номере журнала Business Times, и уехал из Малайзии. Его публикация вызвала грандиозный скандал, и в течение нескольких месяцев Центральному банку Малайзии пришлось приостанавливать деятельность двадцати четырех кооперативов в связи с массовым исходом вкладчиков.
Действительно странные вещи начали открываться позже, когда Кристенсен вернулся в Великобританию. Там он провел пару месяцев, прочесывая библиотеки и посещая всех экономистов и экспертов, каких мог найти, специализирующихся на рынках капиталов. Он пытался узнать, куда уходили деньги и как функционирует офшорная система. Никто ничего не знал. «Не думаю, чтобы кто-нибудь понимал, насколько эта штука злокачественная. Я так нигде и не смог раздобыть никакой ценной информации» – признался Кристенсен.
Бюджетный дефицит США представлял серьезную проблему уже в разгар войны во Вьетнаме, впоследствии состояние его только ухудшилось в связи со снижением налогов, проведенным Рейганом в 1981 году. Американские компании были вынуждены занимать деньги, эмитируя облигации, но если заимствования происходили на внутреннем рынке, то им приходилось конкурировать за капитал с правительством США, поднимая процентные ставки по своим облигациям и снижая темпы экономического роста. Естественно, они могли бы брать займы за рубежом, и тогда вся ситуация складывалась бы намного лучше. Но существовало одно препятствие – налоговая система. Скажем, французский инвестор, желавший приобрести определенные облигации, сталкивался с простым выбором: либо он вкладывался в американские облигации и платил в таком случае 30 центов с доллара в виде уплачиваемого нерезидентами налога на процентный доход; либо вскакивал в люксембургский «купонный автобус» [29] и покупал евробонды, доходы с которых не облагались налогами. Некоторые инвесторы считали, что в такой ситуации они просто лишены выбора, и избегали вкладывать деньги в облигации США. Итак, американские политики стояли перед проблемой. Во-первых, они не желали без необходимости потворствовать махинациям с налогами – ведь Америка вовсе не налоговая гавань. Во-вторых, им казалось привлекательным, чтобы американские компании заимствовали средства за рубежом, но при этом очень хотелось сохранить свои 30 центов налога с доллара. Как решить задачу о квадратуре круга?
29
О «купонном автобусе» см. рассказ Бет Кролл в главе 10.
Поначалу политики были готовы довольствоваться компромиссом. Американские корпорации имели возможность выбрать удобную схему минимизации налогов, известную как «голландский бутерброд»: на Нидерландских Антильских островах учреждается офшорный финансовый филиал, используется для эмиссии евробондов, необлагаемых налогами, а выручка от их продажи переправляется родительской компании в США. Можно было бы обсуждать, должны ли власти США
Дэвид Розенблум, руководивший отделом международного налогообложения при министерстве финансов США (1978–1981), также вспоминает, насколько сомнительными казались эти официально допустимые офшорные фиглярства: «Все были очень возбуждены. Компании желали получить доступ к евродолларовому рынку и действительно нуждались в надежности. Структуры на Антильских островах были своего рода пустышками, фирмами, существовавшими только на бумаге. Ничего реального они не делали и существовали только в ящике стола какого-нибудь нотариуса в Кюрасао»17.
Администрация Картера поручила специальной комиссии провести всестороннее обследование секретных юрисдикций, что стало первым в мировой истории по-настоящему серьезным вызовом системе офшоров. Доклад Гордона, как назвали отчет комиссии, осудил налоговые гавани, создающие ситуации, «привлекающие преступников и наносящие ущерб другим странам». Авторы отчета призывали Америку возглавить общемировое движение против налоговых гаваней и применить к ним самые жесткие меры. Опубликованный в 1981 году, за неделю до инаугурации Рональда Рейгана, доклад Гордона был немедленно предан забвению.
Пока еще Картер оставался на посту президента, США сообщили Нидерландским Антильским островам, что хотят пересмотреть договор о налогах. Розенблум писал: «Критике подверглись очень многие правила, что до смерти всех напугало. В те времена люди действительно боялись налоговых органов США». Однако существовала одна весьма важная помеха: США не могли особенно энергично возражать против махинаций, поскольку сами молчаливо поощряли лазейки на Антильских островах. Розенблум продолжал: «С точки зрения нашей налоговой политики все эти штучки считались крайне предосудительными, но руки американского правительства были изрядно замараны. Белый дом был не в том положении, чтобы читать морали. Антильские острова могли получить вполне выгодный для них договор, который позволил бы им продолжать в той или иной форме вести офшорный бизнес. Я был готов к компромиссу и не считал, что у нас хватит смекалки выполнить задуманное». Но Нидерландские Антильские острова переиграли сами себя. «Они вообразили, что могут помыкать нами на переговорах. Они хотели получить и того больше и этого побольше, и те льготы и эти льготы… Они проявляли непреклонность по всем позициям, которые для нас были неприемлемы».
Американские корпорации тоже вдруг закапризничали и заупрямились. Вся эта нестабильность и суета подтолкнули власти к принятию важных решений: с 1984 года полностью отказаться от услуг неуступчивых, так раздражавших их Антильских островов; начать предоставлять 30 % отсроченного налога через другую лазейку18. Американским компаниям больше не надо создавать фиктивные фирмы в Кюрасао, им просто следует эмитировать облигации в США; иностранных инвесторов освобождают от налогов на доходы с этих облигаций.
Предполагалось, что новая уловка будет доступна только иностранным инвесторам, но беспринципные богатые американцы, разумеется, обошли это положение, прикрывшись, как плащом, офшорной секретностью и прикинувшись иностранцами. Макинтайр рассказывал: «Дельцы с Уолл-стрит от счастья потеряли дар речи. Правила были просто специально придуманы для них – им позволяли с необыкновенной легкостью уходить от налогов. Этот ворованный бизнес пришелся по вкусу всем высокопоставленным особам, и они дали ему ход. Ни один из них не собирался посмотреть на происходящее с точки зрения нравственности… Казалось, никто и не думал возражать. кроме моего брата Боба [Роберта Макинтайра] и меня»19.