Люди в красном. Сборник
Шрифт:
– И что же он думает о происходящем?
– Почему бы нам не перенести разговор об этом на другой раз? – предложила Коллинз. – Энди, теперь вы знаете, что происходит и почему. И знаете, что делать, когда нам с Беном приспичит выпить кофе.
– Прятаться, – определил Даль.
– Мы стараемся не употреблять слово «прятаться», – сказал Кассавэй. – Мы исполняем альтернативные задания.
– Но только не на складе, – предупредила Мбеке, – это наше альтернативное рабочее место.
– Тогда я буду альтернативно работать прямо под своим
– Вот это я понимаю боевой настрой! – восхитилась Мбеке.
За ужином Даль поделился с друзьями новой информацией.
– Так ты добыл сведения, о которых я просил? – спросил он Финна.
– Ну да.
– Хорошо.
– Прежде всего зарубите на носу: обычно я задарма не работаю, – объявил Финн, вручая свой телефон Далю. – Обычно это стоит недельного жалованья. Но мне это дерьмо самому не давало покоя еще с высадки. Я хотел убедиться.
– Вы о чем? – поинтересовалась Дюваль.
– Финн накопал для меня кое-какие сведения, – объяснил Даль. – Медицинские, главным образом из истории болезни.
– Чьей? – спросила Дюваль.
– Твоего дружка, – ляпнул Финн.
– Что? – удивился Даль.
– Дюваль встречается с Керенским, – объяснил Финн.
– Заткнись! Вовсе он не мой дружок! – буркнула Дюваль, глянув на Даля. – Выздоровев, лейтенант отыскал меня, чтоб поблагодарить. Я ведь спасла ему жизнь. Он сказал, мол, когда пришел в себя на шаттле, подумал: «Умер уже, и ангел надо мной склонился».
– Боже ж мой! – охнул Хестер. – Ну скажи, скажи мне, что эта пошлость на тебе не сработала! Иначе я руки на себя наложу.
– Успокойся, не сработала. Он просто попросил, можно ли угостить меня выпивкой, когда в следующий раз выпадет увольнительная. Я сказала, что подумаю.
– Дружок, – заключил Финн.
– Я сейчас ткну тебя в глаз, – подняла Дюваль вилку.
– Зачем тебе история болезни лейтенанта Керенского? – осведомился Хэнсон.
– Неделю назад он болел чумой. И вскоре оправился настолько, что возглавил разведмиссию, где его ранил взбесившийся робот, причем Керенский потерял сознание. Но и теперь очень быстро выздоровел, и сегодня уже готов ухлестывать за Майей.
– Справедливости ради, выглядел он – краше в гроб кладут, – возразила Дюваль.
– Справедливости ради, его и нужно было бы положить в гроб, – возразил Даль. – Меровианская чума плавит мясо, и оно жижей стекает с костей. Керенскому оставалось четверть часа до смерти. Он выздоравливает и через неделю возглавляет высадку. За неделю и от простуды-то не оправишься, не то что от жрущих плоть бактерий.
– У него мощная иммунная система, – предположила Дюваль.
Даль искоса посмотрел на Майю, затем подтолкнул к ней телефон Финна.
– Сама смотри. За три последних года Керенского трижды подстрелили, четырежды он подхватывал смертельные болезни. Еще его давило грудой камней, ранило при крушении шаттла; он получил ожоги, когда прямо перед ним взорвалась приборная панель на мостике; пострадал от декомпрессии, индуцированного безумия; дважды был укушен ядовитыми животными и попадал под полный контроль инопланетного телесного паразита. И это не считая недавней чумы и высадки к взбунтовавшимся роботам.
– А еще подцепил три венерических болезни, – меланхолично заметила Дюваль, просматривая текст.
– Приятного вам вечера! – пожелал Финн.
– Пожалуй, закажу пенициллин со льдом, – резюмировала Дюваль, возвращая телефон. – В общем, ты хочешь сказать: этот тип не должен дышать и двигаться.
– Ладно, я готов допустить, что пережить такое можно, – сказал Даль. – Но остаться в здравом уме и твердой памяти – ну уж никак. Он должен быть ходячим пособием по посттравматическим стрессовым расстройствам.
– Ну, есть восстановительная терапия, – предположила Дюваль.
– Да, но сколько можно?! Семнадцать серьезных травм и ранений за три последних года. То есть одна в два месяца. Парень должен лежать в позе эмбриона и не реагировать ни на что. А сейчас, похоже, едва он успевает оправиться, как из него снова вытряхивают все дерьмо. Прямо сказочный здоровяк!
– И это все, что ты хотел сказать? – поинтересовалась Дюваль. – Может, ты просто завидуешь его неуязвимости?
– Я хочу сказать, с нашим кораблем что-то совсем не так, – заметил Даль, прокручивая текст дальше. – Сегодня непосредственный начальник и коллеги навешали мне на уши дикой лапши о разведмиссиях и Керенском. Правда, я не поверил.
– Почему? – спросила Дюваль.
– Потому, что они сами себе не верят. И потому, что они никак не объясняют, к примеру, приключений Керенского.
Даль нахмурился и глянул на Финна.
– А на Дженкинса ничего нет?
– Ты про йети, которого мы с тобой повстречали? – осведомился Финн.
– Ну да.
– Про него в компьютере ничегошеньки.
– Он же не привиделся нам!
– Само собою. Его просто нет в системе. Но если он и вправду господь бог в программировании, как намекают твои коллеги, и если он все время активно ломает систему, ничего удивительного, что данных нет.
– Думаю, нам следует отыскать его, – заключил Даль.
– Зачем?
– Он знает кое-что, о чем никто другой не хочет говорить.
– Твои друзья из лабы считают, что он чокнутый, – напомнил Хестер.
– Не такие уж они ему друзья, – возразил Хэнсон.
Все посмотрели на него.
– Это почему? – спросил Хестер.
Хэнсон пожал плечами:
– Они утверждают, будто, скажи они сразу про порядки на корабле, Энди не поверил бы им. А поверить бы смог, только испытав сам. Может, оно и так. Но, не понимая происходящего, он не мог и поступать как они, то есть избегать коммандера К’рооля и прочих старших офицеров и не попадать в разведмиссии. Ребята, вы подумайте: все мы оказались в группе высадки – а на корабле-то несколько тысяч человек. Что у нас общего?