Людолов. Мужи Великого Князя
Шрифт:
– С вышгородской ярмарки путь держите? – спросил Людолов.
– Что ты, – Борча скривился ещё больше, – улыбнулся его же улыбкой. Обрадовался, что грозный слуга князя, может и о людских делах говорить.
– Она почитай луну как закончилась. Мы с Бортьего Брода едем, товар на рынок в Киев везём.
– Спешили, поди?
– Не, нам не к спеху, а то и вовсе повезёт до дождей остаться, тогда все гривны можно в городе промотать без зазрения совести, – Борча засмеялся собственной шутке.
Людолов кивнул, хотя давно уже
– А что на продажу везёте? Воск, мёд? – Людолов потянул носом, хотя уже и без того знал ответ.
– Да не, на Бродах у моего нанимателя есть тиун знакомый. Он ему товар по выгодной цене продаёт. Ой, ну ты не думай, – спохватился Борча и округлил глаза, – князя обдурить и не думаем. Сам ведь знаешь, тиунам народ сам подарки тащит, угодить пытается, знают они, где товар по дешевке можно взять. А когда продавать будем – все пошлины уплатим, как положено. Чем хочешь, могу поклясться! Даже тиуна приведу, что у нас товар примет. А ещё…
Людолов отвернулся, показывая, что ему разговор не интересен. Заметив это Борча, недовольно кривясь, замолчал.
Телеги поскрипывали, копыта цокали по земле, караван неспешно ехал по тракту вдоль реки. С одной стороны обрывался крутой берег, вдоль которого тёк приток Днепра, с другой густой лес. Дорожка была весьма узкая, так две телеги с трудом могли разъехаться.
– Хороший год выдался, – неожиданно изрёк Людолов.
Борча удивлённо посмотрел на него – он уже не думал, что Нелюдь заговорит вновь.
– Эт да. Урожай богатый, мора не было, даже степняки не озоровали.
– Только разбойники.
– Что разбойники?
– Ну, ваши сказали – разбойники озоруют.
– А, да. То дело привычное, чай не орда степная.
– Не орда, – подтвердил охотник, на миг, нырнув в воспоминания. – А чего хозяин твой будто на иголках?
– Он мне не хозяин, – мягко, но твёрдо, сказал Борча и сплюнул. – Даже не наниматель. Можно сказать, мы с ним урядились, что если товар довезём, то долю от добычи я получу.
– От добычи, – повторил Людолов и улыбнулся.
– Да, понимаешь, надоело по шляхам да трактам кататься, вот думаю, ещё пару караванов сопровожу, и с накопленными деньгами на земле осяду. Думаю, где-то на Закате землицы взять. Там орды под боком – нету.
Людолов продолжил слушать речь охранника, на этот раз, слушая с участием, иногда одобряя кивком ту или другую фразу Борчи.
Тот продолжал неспешный монолог, всё больше радуясь, что разговор налаживается. Ну а что, хоть Нелюдем его за глаза кличут, так и пусть – зато он в ближниках у князя! А такая дружба всем может пригодиться.
– Может, привал сделаем? – предложил Борча. – Солнце уже за маковку перевалило.
– Нет, – впервые за долгое время обронил слово, Людолов. – До заставы доберёмся, там отдохнём.
– Что ж, тоже, верно, – согласился охранник. – Быстрее приедем, быстрее со всем разберёмся.
Борча взял с пояса фляжку, отхлебнул, протянул Людолову:
– Из Тамани, пусть и разбавленное. Будешь?
Охотник отрицательно мотнул головой.
– Как знаешь. Пойду купчику нашему скажу, что да как – пусть не волнуется. До заставы, так до заставы. Вех, побудь рядом с гостем, чтобы не скучал.
Борча уехал к первому возку, а к Людолову подъехал скуластый крепыш, чьи глаза почти утопали в глазницах.
– Хорошо вам с таким батькой? – изрёк Людолов, с улыбкой, дружески похлопав отрока по плечу.
Вех будто и не удивился, ответил тоже с улыбкой:
– Хорошо.
И захрипел, когда кривой нож Людолова вонзился ему в шею. В самый низ, где белела полоска более светлой кожи, почти такая же, как у Борчи.
Охранник, что ехал рядом с возничим на второй телеге, в этот же момент уткнулся в упряжь лошадей, захрипев и забулькав. Из шеи чуть пониже затылка у него торчал метательный нож.
Охранник на третьем возке ехал совсем рядом с ними, и услышал знакомый хруст, с каким сталь пробивает хрящи, мясо и кость, но успел лишь привстать перед тем, как увидел что-то ярко-блеснувшее перед глазами.
Людолов хоть и бил с левой руки, просёк лицо воину и разрубил всю височную кость, затем толкнулся свободной рукой от луки седла, ногами от стремян, и легко взмыл в воздух. В полёте, используя силу своего толчка, освободил саблю из разрубленной головы, и мягко приземлился на груз в возке. Там было что-то мягкое – может, в самом деле, шерсть или шкуры.
Охранники на возках уже вскочили, замахиваясь сулицами, конники потянули из ножен клинки, а двое взялись за луки. И тогда Людолов завыл по-волчьи, мощно, с прирыком. Завыл протяжно и страшно, как целая стая голодных зверей лютой зимой. От такого звука в животе сразу пустеет и становится холодно, а руки-ноги предательски слабеют.
Воины может, и совладали бы со своим страхом, но лошади не смогли – встали на дыбы, забили копытами, заржали и только Бес стоял как вкопанный – он и не такое слышал. И видел.
Людолов увернулся от сулицы, брошенный со спины. Охранник перед броском второй замешкался, не того ожидал, бросая в спину, и Людолов сам прыгнул к нему на последний возок. Через один удар сердца рука с зажатой в кулаке сулицей упала в дорожную пыль, а следом за ней свалился и ее хозяин, захлёбывающийся кровью из распоротого горла.
Людолов хищно огляделся, скорее не увидев, а почуяв, отреагировал, приподняв плечо – о плотную вязь доспеха на нём бесполезно звякнул метательный нож. Пеший молодчик остался последним, остальные конной толпой, уже мчались к месту бойни, вознамерясь порубать княжьего слугу. Купца и возницу как ветром сдуло с телег – попадали на тракт и спрятались под возками.