Людовик XIV. Личная жизнь «короля-солнце»
Шрифт:
Предприимчивый провинциал сразу смекнул, какие выгода может сулить знакомство с королевской фавориткой, и поспешил напомнить о себе через Ору де Монтале.
Но Луиза предпочла сразу же отказать молодому человеку в своей дружбе и покровительстве. Она даже передала Оре все те письма, которые он когда-то написал, и попросила вернуть свои.
Ора забрала у провинциала письма Луизы, но ее письма отдавать ему и не думала: повинуясь каким-то своим, не слишком благородным расчетам, она отнесла всю пачку королю. Неизвестно, что именно наговорила мадмуазель де Монтале, но ревнивый Людовик был взбешен. Он буквально
На рассвете, решив, что король разлюбил ее и покинул, в совершеннейшем отчаянии, Луиза накинула на себя самый скромный плащ, прикрыла лицо капюшоном, вышла из дворца Тюильри и пешком пошла в монастырь Шайо.
Настоятельница была потрясена, когда увидела перед собой придворную даму в изысканном платье под старым плащом, заплаканную, растрепанную после бессонной ночи. Она не знала, как ей поступить, но разрешила Луизе помолиться в часовне монастыря. Отчаяние молодой женщины было так велико, что она ничком легла на холодные каменные плиты перед статуей мадонны и так пролежала много часов, молясь и плача.
Тем утром Людовик, ничего не подозревая, принимал в Лувре посла Испании дона Кристобаля де Гавериа. Зал был полон придворных, которые тихо переговаривались между собой, стараясь не мешать беседе короля с послом. И вдруг граф де Сент-Эньян — некогда предоставлявший свою комнату в Тюильри для свиданий короля с Луизой — громко воскликнул: «Как?! Лавальер решила постричься в монахини?!» По свидетельству присутствовавшего там господина де Бюсси-Эньяна, король побледнел, прервал беседу с послом и попросил графа де Сент-Эньяна повторить сказанное. Затем потребовал заложить карету… Не дождался, вскочил на чью-то уже оседланную лошадь и во весь опор поскакал в Шайо.
Прибытие короля переполошило весь монастырь. Людовик буквально ворвался в часовню — и увидел Луизу, лежавшую на полу с раскинутыми крестом руками. У нее даже не было сил подняться на ноги. Король поднял ее, но она продолжала рыдать и умоляла его величество оставить ее здесь, говорила о мучавшем ее стыде, о дурном отношении со стороны герцогини Орлеанской и остальных фрейлин. Король тоже растрогался, на глазах у него появились слезы. И он буквально силой, подняв на руки, унес Луизу из монастыря.
Они вернулись в Тюильри вместе, в карете короля.
Выйдя из кареты, король поцеловал Луизу и направился к Генриетте. Впервые он говорил так сурово со своей бывшей любовницей… Он приказал ей впредь относиться к Луизе со всей возможной заботой и любовью и заявил даже, что от отношения Генриетты к Лавальер зависит его, короля, отношение к самой Генриетте.
Принцессе не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться.
Весной 1663 года Луиза де Лавальер почувствовала себя беременной. Это открытие потрясло бедняжку: если прежде она хотя бы внешне соблюдала приличие, то теперь ее позор будет очевиден.
Король, напротив, несказанно обрадовался этой новости. Он мог бы выдать фаворитку замуж, чтобы «прикрыть грех», но Людовик был слишком сильно влюблен и не желал ни с кем делить Луизу.
Оставаться при дворе она больше не могла, и по ее просьбе король купил ей маленький одноэтажный особнячок рядом с Пале-Роялем. Людовик хотел бы приобрести для возлюбленной целый дворец, но Луиза сама просила его о соблюдении скромности и тайны.
В ту пору король воевал с герцогом Лотарингским и не мог находиться рядом с Луизой в последние месяцы беременности и во время родов. Заботы о ней он поручил своему министру Кольберу, и тот выполнил указания короля безупречно — с точки зрения сохранения тайны, но слишком жестоко по отношению к Луизе и ее ребенку. В три часа утра 19 декабря Луиза де Лавальер родила королю сына, нареченного Шарлем, а уже в шесть часов утра того же дня по приказу Кольбера ребенка отняли у матери и препоручили доверенным людям — торговцу Бошаму и его жене, которые и были вписаны в церковную книгу как его родители.
Луиза после родов чувствовала себя очень плохо, к тому же у нее «перегорело в груди молоко» и поднялась температура. Но, узнав от горничной, что по Парижу ходят слухи, что у короля родился внебрачный сын, Луиза решила, что должна опровергнуть все подозрения относительно себя, и 24 декабря, слабая, мучимая болью и жаром, едва держась на ногах, она отстояла рождественскую мессу в часовне Кенз-Вен. Только вот обмануть придворных ей не удалось: скорее, ее нынешнее состояние было лишним доказательством их подозрений. Дамы и господа переглядывались и ухмылялись, и под конец службы окончательно измученная Луиза не могла сдержать слез.
Впрочем, она пролила уже много слез из-за своей любви к королю, и еще больше ей суждено было их пролить.
Зиму Луиза провела в своем маленьком особнячке, а весной вернулся король и ей пришлось подчиниться его воле: Людовик требовал, чтобы Луиза переехала в Версаль, в специально отведенные для нее покои. Теперь она была «официальной фавориткой», король не желал скрывать свои отношения с ней и устраивал один за другим праздники, балы и спектакли, чтобы развлечь Луизу. Правда, развлекали эти праздники кого угодно, кроме той, ради которой устраивались. Луиза по-прежнему терзалась стыдом. К тому же она снова была беременна.
Ее второй сын, Филипп, родился в том же маленьком особнячке, с соблюдением всех предосторожностей для сохранения тайны, и был передан на воспитание горожанину Франсуа Дерси и его супруге, доверенным людям министра Кольбера. Но во время рождения этого ребенка она была уже не одинока: Людовик находился рядом с Луизой — в той же комнате, пытаясь поддержать ее и утешить.
Роды были тяжелые, Луиза страдала невыносимо, и в какой-то момент потеряла сознание.
Госпожа де Шуази, принимавшая роды, в испуге воскликнула: «Она умерла!»
А король разрыдался и, целуя бесчувственную Луизу, сказал: «Возьмите все, что у меня есть, только верните мне ее…»
Еще через год Луиза родила королю еще одного ребенка — дочь Мари-Анн.
А в 1665 году ее звезда начала клониться к закату, потому что у короля появилась еще одна любовница — Атенаис де Монтеспан.
Король продолжал любить Луизу, но, видимо, ему уже прискучила ее слезливая добродетель. Госпожа де Монтеспан никогда не отличалась целомудрием и чистотой помыслов. Она была ослепительно красива, остроумна и очень искусна в любви, в чем успели убедиться многие придворные, прежде чем на нее обратил внимание король.