Люфтваффельники
Шрифт:
Мы напряглись, насторожились и обиделись. Тут уже дело принципа, теперь точно рвать свою задницу в служебном порыве никто не станет. Все, пипец, весь наш энтузиазм и фанатичный настрой на образцовое несение службы сразу закончился. Именно уже на неграмотно проведенном инструктаже и закончился. Но ракетный майор об этом пока еще не догадывается, да и незачем ему это знать. Пусть надеется, что мы очень испугались и будем сейчас бордюрный камень от усердия грызть, копытом по асфальту бить, искру высекая, чтобы рвение свое всячески показывать. Ага, сейчас. Только разбежимся посильнее.
— Значит
Майор похлопал пухлой ладошкой по радиостанции «Ромашка», которая представляла собой сочленение двух внушительных по размеру агрегатов и убогой многосекционной антенны, вплетенной в плечевой ремень.
«Ромашка» всегда славилась своей тяжестью, неудобством применения, вечно дохлыми аккумуляторами и безобразной связью. Стоило зайти за угол здания, как два абонента уже не понимали друг друга. Проще было докричаться до Луны, чем наладить устойчивую связь на расстоянии более 100-та метров.
Ладно, хочет майор таскать этот металлохлам — его проблемы. Ему полезно попотеть и похудеть, а то вон как кожа на морде натянулась, того и гляди треснет.
Мы с Леликом, отключив сознание, внимательно слушали непрекращающийся инструктаж ракетного начальника, время от времени в произвольном порядке утвердительно кивая головой. Показывая всем своим серьезным видом, что полностью разделяем озабоченность начальника патруля о низком уровне воинской дисциплины в военном гарнизоне, в нашем городе, во всей армии и даже в стране в целом.
В результате инструктажа выяснилось, что пристальным вниманием и гиперпотенцией майора осталась не охвачена только наша планета Земля и ее ближайшие окрестности, но это было только делом ближайшего будущего. Майор азартно рвался в бой.
Этот истеричный инструктаж, временами переходящий в личные нападки и необоснованные обвинения в адрес всего военного сообщества в целом, продолжался без малого 12-ть часов — все время нашего совместного дежурства. Короткие паузы в нравоучениях удивительным образом совпадали с перерывами на прием пищи и на то время, когда майор увлеченно и азартно записывал в «черный список» очередную жертву.
Правду говорят более
Итак, работа закипела. Мы вышли на центральный проспект города, где пересекались все маршруты движения наземного транспорта, люди совершали пересадки с одного автобуса на другой, с трамвая на троллейбус и так далее.
Вот прямо здесь на остановках общественного транспорта, майор развернул массовую перепись военного населения города. Он истово писал всех и каждого. За дело и просто до кучи — для количества, обвиняя бойцов чуть ли не в предательстве Родины. Писал поголовно — солдат, курсантов, прапорщиков и молодых офицеров. Возле него выстроилась огромная очередь из кандидатов на занесение в «черный список».
У майора-ракетчика не было ничего святого. Он выдергивал ребят из объятий девушек, снимал с подножек автобуса. Двух солдатиков записал за «не отдание» воинского приветствия патрулю, когда они, выходя из троллейбуса, выносили огромные сумки какой-то немощной бабульки. Молодой румяный лейтенантик пополнил список за аналогичное преступление когда, прогуливаясь с красавицей женой и маленьким ребенком, толкал впереди себя детскую коляску.
Нам с Леликом было противно не только участвовать в этом безобразном действе, но и даже находиться рядом. Красная повязка с надписью «Патруль» на левой руке была как позорное клеймо. Всем своим видом мы старались показать окружающим людям, что не имеем ничего общего с этим разбушевавшимся коротышкой откровенно исходящим на желчь.
А майор тем временем упивался своей властью. Его надутые щеки покрылись землистым румянцем, по лицу стекал обильный пот, глаза безумно блестели, он визгливо отчитывал каждого записываемого и злорадно хихикал. Было такое впечатление, что этот глубоко закомплексованный человечек мстит всем окружающим его военным за свою ничтожность, за малый ростик, за непомерно толстую задницу, за блестящую потную лысину, да мало ли еще за что. Но мстит, причем с какой-то патологической жестокостью. Я стыдливо отводил глаза от прохожих, которые с открытой укоризной и явным неодобрением смотрели на нашу отвратную компашку.
Пока я старательно отворачивался от презрительных взглядов гражданских людей и с нескрываемым интересом и отчаянной тоской наблюдал за движением редких облаков в голубом небе, багровый от стыда Лелик молча метнулся в толпу. Честно говоря я не ожидал, что мой друг ранее незамеченный в проявлении садистских наклонностей, так легко впитает в себя чужую озлобленность на весь окружающий мир и добровольно примкнет к этому мерзкому шабашу и вакханалии. «Власть — это зараза!!!», — подумалось мне. Но вскоре я все понял. Лелик рискнул и сделал гениальный ход.