Люс-а-гард
Шрифт:
Из— за мельницы вышла улыбающаяся Мэй. Люс, уверенная, что монах и без нее справится, направилась ей навстречу.
— Ну? — предвкушая удовольствие, спросила она.
— Плавает в мельничном пруду и не скоро оттуда вылезет. Там берега невысокие, но крутые и скользкие, а за колесо хвататься бесполезно. Думаю, он еще долго провозится, если не позовет на помощь. Но он мальчик самолюбивый — думаю, будет в одиночку пыхтеть. Все же видели, что мы ушли вместе, и вдруг — такой конфуз!
— Только и ты не высовывайся! — приказала
— И возможность тоже, — резонно сказала Мэй. — Не может же он лишать ее девственности при большом скоплении народа.
— Советами замучают! — согласилась Люс. — Придется их постеречь…
Она вовремя приняла это решение — минут этак через пять оттуда, где были огородные грядки, появилась мельничиха. В руке она держала солидный букет крапивы, обернув его основание лопухом. И двигалась, как индеец по военной тропе — крадучись, пригибаясь и озираясь.
Люс подтолкнула Мэй, Мэй подтолкнула Люс. Сперва обе подумали, что мельничиха собралась заняться педагогикой. Но когда она увидела за кустиком Серебряную Свирель и братца Тука, когда она прямо-таки зашипела от ярости, когда она уже молча замахнулась крапивой на прелестную парочку — тогда-то Люс и Мэй, поняв, что педагогикой тут не пахнет, бесшумно облапили ее, зажали ей рот и уволокли в заросли цветущего боярышника.
Волокла в основном Мэй — Люс бы и не приподняла такую увесистую леди.
— Ну, что, не стыдно? — спросила ее шепотом Люс, когда Мэй свалила свою ношу наземь. — Не стыдно так ревновать? Да если бы ты решила отлупить крапивой всех подружек братца Тука, то тебе во всем графстве крапивы не хватило бы!
Мельничиха поднялась на ноги и уставилась на Люс с откровенной злостью.
— Да при чем тут его подружки! — зашипела она. — Пусть себе заводит хоть сто подружек! Но пусть оставит в покое Марианну Ольдерогге!
Люс хотела что-то сказать, но язык не послушался.
Только три человека в этом времени и этом графстве знали, как зовут Серебряную Свирель: сама Свирель, Мэй и Люс. И вдруг объявляется четвертый — почтенная мельничиха! Которая впервые увидела у себя на мельнице эти сто килограммов цветущей плоти!
Мэй немедленно зажала мельничихе рот.
— Свирель ей этого сказать не могла. Я тоже не говорила. Ты ее видишь впервые, — быстро просчитала варианты Мэй. — Ну? Что это может означать?
— Не знаю, — честно отвечала Люс.
— И я не знаю. Но… Но… Мэй, мне кажется, что я ее вижу не впервые. Открой-ка ей личико!
Как только ладонь Мэй сползла с челюсти мельничихи, та немедленно отвернулась — и так резко, что чуть сама себе не свернула шею.
— Ясно, — сказала Люс. — Чего и следовало ожидать… Привет из Института прикладной хронодинамики!
Она стянула с мельничихи ее хитроумно намотанный белый платок с длинными хвостами на спине и показала Мэй
— И долго вы нас караулили тут, тетя Маргарет? Косу-то отрастить не успели?
— Почти три года… — отвечала хронодинамистка.
— Ничего себе! — хором изумились хронодесантницы.
— Ты же сама вынула антенну из хрономаяка! Хорошо, что я прибыла сюда до тебя, а не после…
— То есть, пришлось заново рассчитывать маршрут… — пробормотала Люс. — Вот это да! И все — из-за Марианны Ольдерогге!
— Если бы с ней что-либо случилось, меня бы выбросили из института! И правильно бы сделали!
— Но вы же не могли знать, что я беру с собой именно Марианну Ольдерогге! Вы-то тут ни при чем! — возмутилась Люс.
— Илона Драйзер подняла такой шум… — и Маргарет развела руками.
— Значит, вы понеслись нам вдогонку, чтобы вернуть обратно Серебряную Свирель? А при чем же тут крапива?
— Ты что? — у хронодинамистки даже голос от возмущения сорвался. — Ты хочешь, чтобы она?… Чтобы с этим?… С толстопузым? А генофонд?!.
Тут Мэй расхохоталась, да так, что боярышник задрожал мелкой дрожью.
— Генофонд! — воскликнула Мэй. — Нет, ты слышишь, Люс — генофонд! Еще одна охотница за бицепсами!
— При чем тут бицепсы? — несколько смутившись, спросила Маргарет. — Мне кажется, что этот монах — не самая подходящая кандидатура. И я должна поскорее отправить Марианну Ольдерогге домой. Не зря же я ее столько лет тут ждала!
— Да и вам, тетя Маргарет, тоже пора домой. Мальчики соскучились, — намекнула Люс. — Вы подумайте — если бы Марианне здесь было плохо, разве она не набрала бы на браслете код?…
И тут Люс вспомнила про тот хронодесантный браслет, с которым играли малыши.
Дочки мельника были не замужем, незаконными детьми, невзирая на близость ватаги, пока не обзавелись. Так чьи же крошки играли с браслетом?
— Да, ей здесь неплохо, — согласилась Маргарет. — Но ведь мы отвечаем за нее перед всем человечеством!
Люс насторожилась — перед отправкой в самый первый десант ей все уши прожужжали ответственностью и человечеством. Нужно было что-то ответить хронодинамистке, что-то ядовито-элегантное, но слова никак не шли на ум.
— Марианна Ольдерогге — давно совершеннолетняя, — сказала Мэй. — Она сама за себя отвечает перед человечеством. И каждый должен отвечать только за себя и за своих маленьких детей. Ни за кого больше! Если ей хорошо с этим толстым монахом — так пусть она с ним и остается, пока он ей не надоест!
— А ребенок? — изумилась Маргарет. — Она же в конце концов родит ему ребенка! А он — монах, он на ней не женится!
Люс ушам своим не поверила. Как будто две женщины поочередно беседовали с ней… Одна Маргарет беспокоилась насчет человечества, как положено передовой женщине своего века. Другая — насчет женитьбы монаха, что было серьезной проблемой в двенадцатом веке.