Люся, которая всех бесила
Шрифт:
— Только мысль о новых погонах помогает мне преодолеть все ухабы вашего чудного характера, Людмила Николаевна.
— Вот-вот. Ты не знал, что кафе принадлежит твоей бывшей?
— Я не слежу за ее жизнью.
— Из-за твоего беспутства у девушки атопический дерматит, — буркнула Люся, — а он такой: не слежу!
— Ну здрасьте, — сонно обиделся Ветров, — сама же недавно мне говорила, что каждый сам за свои косяки отвечает. Кто просил эту истеричку использовать приворот?
— А кто тебя просил соблазнять ладу?
— А у нее на лбу не написано было!
— Ну какой же ты мерзкий, — процедила Люся.
— Может, и мерзкий, но быстро обучаемый! После той истории я связывался исключительно с ярилами. Мозг не выносят, а в постели… а, что тебе говорить.
И он встал, зевнул, потянулся и пошлепал в гостиную.
— В смысле? — спросила сама себя Люся. — Почему это со мной нельзя поговорить о сексе? Эй, Ветров! — крикнула она. — Хочешь жить долго и счастливо — полюби Веронику искренне и сильно, а то ее дерматит перейдет на тебя.
— Так не бывает! — крикнул он в ответ.
— Уверен?
И, ухмыльнувшись, Люся тоже пошла спать.
В два часа ночи ее разбудила вибрация телефона.
— Пожар в ночном клубе, — сообщил Носов коротко, — я уже еду туда. Пострадавших вроде нет, но свидетели забросали наш анонимный телеграм-канал сообщениями о навях.
И в этот момент за стеной зазвонил мобильник Ветрова.
— Нави? — приглушенно переспросил он.
— Кость, скинь мне геометку, — прошептала Люся.
Из приоткрытой двери было видно, как вспыхнул свет в соседней комнате.
— Да спи уже, — посоветовал Носов, — чего тебе здесь делать.
— Ну интересно же, — пробормотала Люся, отключаясь.
Ветров коротко постучал по косяку, заглянул в темную спальню.
— Люся, я уехал. Закрой дверь и не дергайся.
— Ладно, — кротко согласилась она.
Едва дождавшись, пока за ним хлопнет входная дверь, Люся спрыгнула с постели и бросилась в гардеробную за джинсами.
Нави!
Они были не столь смертоносны и кровожадны, как русалки, поэтому не подлежали немедленной казни. Как правило, неупокоенные мертвецы работали на вредных производствах, куда живые вовсе не рвались, и правительство даже поощряло их трудоустройство. Но навям было запрещено приближаться к кладбищам, моргам и больницам — из-за их неистребимой тяги к свежей мертвечине. Падальщики, что с них взять.
Поголовье навей было не слишком многочисленным: ими становились самоубийцы, в последние мгновения пожалевшие о своем решении. Именно страх обрасти перьями и превратиться в нечто среднее между зомби и птицей удерживал многих отчаявшихся от последнего шага.
Церковь утверждала, что у навей нет души и что после перехода их всенепременно ждет ад, но святоши и ярилкам с маренами грозили чем-то подобным. Из-за их распутства, конечно.
Выруливая
Она всю дорогу честно глазела в зеркало заднего вида, но так никого и не обнаружила.
Притормозив довольно далеко от клуба, Люся огляделась. У входа толпились люди, стояла пожарная машина, скорая, множество полицейских автомобилей. Она подалась вперед, улучшая себе обзор, и посмотрела на высотки напротив. Показалось, что сверху, с одного из общедомовых балконов, этаже так на пятом, мелькнула вспышка фотоаппарата. Носов любил стратегические позиции.
Интуиция — единственное оружие архов ее вида — нашептывала не торопиться и не соваться в самую гущу. Сдав назад, Люся выехала на параллельную улицу, куда должен был вести запасной выход из клуба. Медленно, буквально ползком двигаясь по узкой однополоске, она приглушила свет фар, вглядываясь в темноту вокруг. И показалось, что темнота шевельнулась. Перегнувшись назад, Люся приоткрыла заднюю дверь и остановилась.
— Я вывезу тебя отсюда, — громко сообщила темноте.
Юркая фигурка скользнула внутрь, потянуло сыростью и холодом, дверь захлопнулась.
Навь распласталась на полу между сиденьями.
Однако Люся не торопилась двигаться с места.
— Не просто так, — сказала она, подвинула себе зеркало и начала красить губы.
— У меня ес-с-сть деньги, — прошипели сзади.
— Плевала я на твои деньги. Мне нужна история. Что здесь случилось?
— Рас-с-скаж-ж-жу.
Удовлетворенно кивнув собственному отражению, Люся засунула помаду в карман, незаметно включила диктофон, потянулась к бардачку и достала оттуда спецпропуск для прессы, который Великий Морж сделал ей давным-давно. На всякий случай прилепив его на стекло, она наконец тронулась.
— Тебе куда?
— В С-с-сиреневку.
— Как скажешь.
Это было за городом — отлично. Будет время поболтать о том о сем.
На перекрестке уже дежурила полицейская машина. Сотрудник дорожной службы сделал знак остановиться, и Люся проговорила тихо:
— Спокойно, ладно?
Открыв окно, она широко улыбнулась.
— Пресса! — завопила жизнерадостно.
— Послушайте, нам надо проверить…
Люся сунула ему в физиономию телефон с включенной камерой.
— Что здесь произошло? — затараторила она. — Наши зрители имеют право знать правду!
Полицейский отгородился от нее ладонью, начал было ругательство и тут же заткнулся, а потом махнул в сторону светофора:
— Вам нельзя здесь находиться, уезжайте.
— Но наши зрители! Почему полиция вечно все скрывает от людей? Это произвол!
— Никаких комментариев, — рявкнул бедолага и едва не бегом вернулся к своей машине.
Хорошее дело — служебные протоколы. С тех пор как рядовым сотрудникам категорически запретили общаться с журналистами, перекинув все коммуникации на пресс-службы, включенной камерой телефона можно было изгнать почти любого стража порядка.