Лютый: чужая Моя

Ермакова Александра Сергеевна

– Меня Тимур зовут, – с готовностью протягивает руку мужчина. И столько света излучает, что и солнца не нужно.

– Варя, – отвечаю пожатием.

– Ну вот, теперь мы знакомы, – не выпускает моей ладони – так и держит крепко в своей, тараня меня внимательный, нежным взглядом.

– Варюшка, значит, – на какой-то интимной частоте роняет Тимур, и я невольно засматриваюсь его губами. Или заслушиваюсь… тому хриплому тембру, которым он произнёс моё имя, но на свой лад.

– Ну, что, Варюшка, вы ведь не хотите моей смерти? – продолжая гипнотизировать бархатом глаз,

роняется проникновенно. Так очаровательно и мило, что его голос кажется просачивается в меня через кожу.

– Нет, – искренне отзываюсь. Меня всегда вводили в ступор прямые люди.

– Тогда, – мягко сжимает мою ладонь Тимур, – ты пообедаешь со мной. А заодно расскажешь, что за херня случилась в твоей жизни, из-за которой ты плачешь, – сказано таким ровным тоном, что и отказаться невозможно.

Тимур для меня – неожиданное спасение.

Друг – которого так не хватало, и с которым очень спокойно и душевно. Просто и легко. И я цепляюсь за такого незнакомого, но уютного мужчину. Мы говорим несколько часов в дорогом ресторане, куда меня чуть ли не насильно тащит Тимур. Никогда бы не подумала что можно чужому, незнакомому человеку рассказать о том, о чём и думать было стыдно. То, из-за чего последние дни жила, как в тумане…

Ни разу не увидела на его лице презрения или осуждения. Он был внимателен, спокоен – и это придавало сил, уверенности в себе и в том, что всё наладиться.

– Ок, – хмурится Тимур, – он от тебя просто избавился. Не накручивай, – отваливается на спинку стула и с ленцой помешивает ложкой только что поставленный перед ним чай.

– Думаешь? – рассматриваю как в чашке кружится янтарная жидкость.

– Конечно! Ему была нужна причина, и он её нашёл. Дела, конечно, не ахти, – цыкнул Тимур, – и я ничего обещать не стану, – протягивает слова.

– Так и не надо, – испуганная его странной репликой, мотаю головой. – Спасибо, что выслушал… Это дорогого стоит. И не осудил…

– Ахах, – мягко смеётся Тимур. – За что? Что танцевать умеешь? Да ну тебя, – хохочет ещё душевней. – Любой мужик будет только за, если его любимая обладает пластикой и умеет танцевать. Говорю же – ему это было нужно сделать. Остальное – бред! Подумаешь, потанцевала в клубе. Сейчас девчата за так голыми отплясывают. И ничего, ещё никто от этого не умер…

– Вот видишь ты мне друга заменил…

– Друга? – вскидывает брови Тимур. – Нет, маленькая я тебе не друг.

Улыбка сходит с моих губ. Настроение опять падает.

– Я думала…

– Зря. Я не так бескорыстен и мил, как ты думаешь. Пошли, – встаёт из-за стола и протягивает руку.

Я с опаской смотрю на крупную ладонь. В голове отчаянные мысли, но их быстро отметает Тимур:

– Да не волнуйся ты. Не насиловать я тебя повезу – к тебе домой. А мне по делам срочно нужно. Я из-за тебя и так стрелку пропустил.

Уже было принимаю помощь, как со стороны раздаётся удивлённый голос мамы:

– Варя?

Испуганно оборачиваюсь – мама с подругой, Читинской Анастасией Михайловной. Видимо, гуляют, и сюда пришли перекусить.

– Мам, – от волнения торопливо встаю, и мы дружно переводим взгляды на Тимура.

Я – в ужасе и смятении. Мать – в недоумении и с нескрываемым вопросом.

– Тимур, это моя мать, Нина Сергеевна. А это, – аккуратным жестом указываю на её подругу: – Анастасия Михайловна.

– Можно просто «Настя», – протягивает ему руку Чипинская. Тимур галантно пожимает, с тихой улыбкой отвечая на широченную улыбку Анастасии Михайловны.

– Мам, – мямлю, и опять на него кошусь, не зная, как более точно представить родительнице. – Это… Тимур. Он…

– Я собираюсь жениться на вашей дочери, – так просто добавляет он, что мы хором ахаем: «Что?», но на разные лады.

– У тебя странное чувство юмора, – бурчу и настороженно ношусь на не менее обалдевшую мать.

– Я на такие темы не шучу… – Он видимо ещё хотел что-то сказать, но его телефон вновь оживает. – Простите, – мрачно выудив мобильный, виниться Тимур. Принимая вызов, отходит в сторону, ближе к бару, где на этот момент кроме бармена никого нет: – Да, братан, знаю, прости…

– Кто этот красавец? – мама смаргивает растерянно, провожая моего нового знакомого взглядом.

– Я… не знаю, если честно… – мямлю осторожно. Отвечая на немой вопрос в округлившихся глазах мамы, тихо признаюсь: – Мы познакомились несколько часов назад.

– Обалдеть, девочка, – вклинивается в разговор Анастасия Михайловна. – Как у тебя получилось его так быстро окрутить? – громко шепчет с искренним восторгом глядя на меня, словно я секс-гуру-съёма и сейчас поведаю секрет на миллион.

– Ничего не делала, – жму плечами.

– И поэтому такой самец хочет жениться? – скептически вздёргивает брови Анастасия Михайловна. – Ни за что не поверю, что бах – и влюбился! Как минимум – был минет! – кивает со знанием дела.

Мама тихо подвывает, бросая затравленные взгляды по сторонам. Я обречённо закатываю глаза. Чипинская – единственная из подруг мамы, позволяющая себе подобные словечки, подобным тоном и на подобные темы! Единственная, до сих пор не замужем, но при этом вполне самодостаточна. А самое главное – она оказалась единственной порядочной и нелицемерной из всех заносчивых, высокомерных особ, с которыми мама была вынуждена общаться. Анастасия Михайловна не отвернулась от подруги с тех пор, как в общих кругах поползли новости о нашем банкротстве, моём «загуле», и разрыве нашей с Виктором помолвки. Даже больше – рвалась помочь, но, увы, её связи не так богаты, как у тех, кто подставил отца.

– Ничего такого не было, – горячо заверяю, чтобы успокоить мать. – Мы только говорили…

– Надеюсь, о сексе, – не унимается Чипинская. – Иначе все мои познания о мужчинах разбиваются вдребезги… – умолкает, смотря мимо меня и улыбаясь такой широченной улыбкой, что солнце меркнет.

Оборачиваюсь аккурат приходу Тимура:

– Прошу меня простить, ваша компания прекрасна, но, к сожалению, мне нужна по делам.

– Да, конечно, – торопливо кивает мать.

– Конечно, конечно, – и Чипинская позволяет, хотя не думаю, что её мнение кого-то волнует.