Лютый
Шрифт:
Сердце трепыхалось радостно и как-то по детски восторженно, когда его пушистые, чуть светлые на кончиках ресницы дрогнули, и Лютый лениво выдохнул:
— Так что тебя так развеселило, Золотинка?
Я на секунду замешкалась, понимая, что придумать себе отговорку не получится, т. к он все-равно почувствует ложь, и, покусав нижнюю губу для смелости, все-таки выпалила:
— Представила тебя Снегурочкой!
Светлая бровь изогнулась и взлетела, даже если Лютый так и не открыл глаз, продолжая лежать расслабленно и так чертовски сексуально, раскинувшись на белых мехах и закинув одну огромную руку
— Странный выбор образа…я уж было подумал, что облачила меня в костюм.
Ох, это был просто предел всех моих извращенных и горячих фантазий!
Хотя обнаженный Лютый был верхом не просто самых откровенных сексуальных фантазий, но и полной отключкой жизнедеятельности моего мозга, логики и иже с ними, когда способными к работе оставались только сердце и…кхм…то, что было в метре от него, ниже по курсу.
— Да лааааадно… — криво усмехнулся Лютый, повернув ко мне свое красивое лицо и явно принюхавшись, отчего я смущенно покраснела, понимая, что в эту самую минуту мозг уже на грани отключения, а вся кровь из сердца как раз начинает стекать именно туда — на метр ниже, где становилось горячо, влажно и напряженно.
— …а ты когда-нибудь носил костюм?.. — прохрипела я, вдруг отчетливо представив его — такого до невозможности высокого, широкого и просто сумасшедше притягательного, облаченного в идеально сшитый костюм, почему-то серый, с белой рубашкой, на которой были бы небрежно расстегнуты верхние пуговицы.
Ох! Мистер Грей нервно курил бы в сторонке и тихо матерился, уползая в спортзал!
— Нет. Максимум спортивный костюм.
— Серьезно?!
— Вполне.
Я ошарашено моргнула пару раз, тайком наслаждаясь видом обнаженного тела, прикрытого мехами на бедрах, когда одна длинная мощная нога торчала, словно Лютому было жарко.
— Те ты жил среди людей?!..
— Пришлось недолго.
Лютый по-прежнему не открывал своих глаз, но должно быть явно чувствовал, как мой подбородок устремился к ледяному полу, готовый пробить даже эту кровать, созданную не пойми из чего конкретно, которая была всего лишь небольшим возвышением над гладким, скользким и явно жутко холодным полом.
Не знаю, о чем бы в эту секунду подумала нормальная и вполне себе адекватная девушка, коей я видимо не была. Потому что я подумала не про спортивный костюм и каким образом он попал в мир людей, а то, сколько черт их побери девушек в этом человеческом мире на него пялилось, или еще хуже — вешалось на эти широченные плечи!
Видя, как на чувственных губах Лютого расползается хищная и лукавая улыбочка, я хлопнула ему ладонью прямо по прессу, едва не взвизгнув от отдачи, отчего ладонь тут же покраснела, словно я попала ею в кипяток, не иначе.
Знаете, какой я видела себя в тот момент?
Маленьким, белым чайничком, у которого на голове болталась с лязгом крышечка, откуда валил пар! Мне же казалось, что у меня пар валил уже изо всех мест, когда Лютый все-таки соизволил приоткрыть свои невероятные светящиеся глаза цвета голубого льда, приглушенно рассмеявшись и даже не пытаясь потереть место удара, словно ничего не почувствовал! И лукавый, хитрый и вместе с тем жутко возбужденный блеск этих глаз лишь только подливал масла и в без того кипящий и бурлящий огонь.
— Сколько?! — прошипела я, дернувшись вперед
— Что? — его голос был сладкий и такой мягкий, словно белый шелк.
— Сколько женщин у тебя было, пока ты жил в мире людей?!
Так воооооот откуда он умел так умело целоваться!!!
И куда только делось мое воспитание?
А сдержанность куда упала?
А под каким ледяным плинтусом решили спрятаться благородство и воспитанность?!
Что творил со мной этот морозный нахал, упиваясь собственной властью?
Вот только поздно было метать икру, когда нерест уже прошел!
Я влипла в него по самые гланды, и бороться с этим была уже просто не в силах.
— Тебя интересует конкретная цифра? — все так же нахально и ласково проурчал Лютый, подавшись вперед и хрипло рассмеявшись, когда я зарядила ему в живот снова, в этот раз уже кулаком, даже не дернувшись от боли хотя бы ради приличия, полыхая своими глазами так хищно и жадно, что мое тело дрогнуло, поддаваясь этому импульсу огромного тела, пока я была готова просто придушить этого наглеца.
Я даже не поняла, кто из нас зарычал, и как именно я оказалась восседающей на обнаженном торсе Лютого, когда его горячие большие ладони обхватили меня за талию, приподнимая и заставляя прогнуться назад навстречу его могучей и, как всегда уже готовой, эрекции.
Вот только я была зла, впишись ноготками в мощную грудь с такой силой и неожиданно вспыхнувшей яростью, что на его коже тут же выступили капельки крови, растерянно застыв от своего поступка и тех эмоций, которые продолжали бурлить во мне, слыша хриплое вибрирующее рычание под своими ладонями, которое прошло дрожью по всему телу и волнами непередаваемой вибрации, когда Лютый повел резко бедрами вперед и вверх, насаживая меня на себя резко, глубоко и так горячо.
Я никогда не думала, что кислород в легких может вылететь и закончиться так резко и неожиданно.
Я не успела даже вскрикнуть, или пискнуть, или прохрипеть, напряженно застыв, и вцепившись в его сильные горячие руки, с легкостью удерживающие меня почти на весу и, задыхаясь, глядя в эти полу прикрытые голубые глаза, которые умели пожирать взглядом, заставляя трепетать.
Лютый застыл на секунду, не шевелясь, и глядя пристально и пронзительно, словно вплетаясь в мои кричащие чувства своим колким морозом и обжигающей страстью, которая жгла и душила, словно ледяные волны Ледовитого океана.
Он не спрашивал, больно ли мне и как я себя чувствую, забираясь своим взглядом в каждую клеточку напряженного тела своей мощью, подавшись назад медленно и плавно, отчего тело стонало и выгибалось, выпуская его с болью и мучительной сладостью, от которой кружилась голова.
Я успела лишь отрывисто втянуть в себя колкий, обжигающий и морозный воздух, который тут же вылетел из легких с всхлипом, когда его бедра снова резко дернулись вперед, заполняя и растягивая меня до немыслимого предела, где было и горячо, и больно, и сладко, снова на секунду застыв, словно давая почувствовать, как мое тело стонет, растягивается, сопротивляясь и моля о пощаде, но не силах даже помыслить о том, чтобы он остановился и дал мне свободу.