Mad Love in Gotham
Шрифт:
И он отвечает. Хрипло выдыхает и бесцеремонно кладет руки чуть выше её коленей. Его ладони скользят выше, к краю высоко задравшейся юбки, но не решаясь переступить запретную черту. Хейли властно прижимается к его губам своими, пытаясь превратить это в ловкую игру крови и плоти. Подстраивается под парня, помогает ему почувствовать себя хорошо, даёт понять, насколько вкусна её алая помада. Одной рукой впивается в плечо, а другой зарывается в волосы: густые, жёсткие и скользкие из-за геля, пропитавшиеся пылью и пропахшие порохом с бензином. Рыжие… Люди в шутку говорят, «рыжий-бесстыжий». Вот сейчас и проверим, думает
Она тянет руки к пуговицам на его рубашке и довольно улыбается, чувствуя его руки у себя на талии, как они подхватывают её и бросают на кровать. Хейли перестаёт двигаться в предвкушении того, что сможет утолить её жажду любви, но секунд через пять недовольно открывает глаза и с недоумением провожает взглядом Джерома. Он просто вышел из комнаты, поправляя рубашку.
«Шлюха» — просто думает он, хотя и знает, что она девственница, как и он сам. Может, это особенность психики, может впечатление от наблюдения чрезмерной распущенности матери, но факт есть факт: никакого желания продолжать у него не возникло. Он не скрывает сам от себя, что доволен тем действом, которое изначально подразумевалось как прелюдия, но не нуждается в большем.
«Идиотка» — думает Хейли, закрывая лицо руками, — «Чёртова влюбленная идиотка» — бьет себя ладонью по лбу и смеется в подушку, чтобы никто не смог услышать.
========== Часть 7. Рыжий и Док ==========
Хейли совсем не весело. Вторая бессонная ночь — это уже слишком. И снова по той же причине: злость и ненависть. Удручающее самокопание. Желание вернуться во вчерашний день и хорошенько себе врезать, потому что так не бывает. Ну не может жизнь быть настолько зеброй: подарить счастье утром, ударить вечером, а примерно через сутки вновь дать повод для эйфории и устроить апокалипсис сразу после этого.
Она лежала на кровати головой к двери и прислонив ноги к стене. Ступни забавно сводило и появлялось ощущение какой-то физической отрешённости, такое желанное и кажущееся спасительным. Хотелось медленно просочиться через мягкий матрац, чтобы в конце концов провалиться сквозь землю.
Это конец. Это определённо конец нормальной жизни и начало кошмара.
Девушка ещё долго не решалась выйти завтракать. Обычно ей приносили поднос с чаем, белым хлебом с фруктовым джемом, печеньем и прочими сладостями, которые сложно все перечислить. В этот раз она даже не надеялась на что-то подобное. Пофилософствовав и решив, что сегодня можно и не угождать своему драгоценному желудку, Хейли принялась переодеваться в уличную одежду, чтобы ненадолго сбежать из этого ставшего неуютным дома. Она со вздохом окинула взглядом своё отражение в зеркале, где стояла девушка в узких черных брюках, красной рубашке и плаще по колено того же цвета. Она отметила, что заметно похудела, хотя, казалось бы, дальше некуда. Теперь это была не миловидная стройная особа со здоровым румянцем на щеках, а болезненно тощая, у которой спутались волосы в двух низких хвостах на голове, образовались мешки под глазами, накрашенными чёрными тенями, наносимыми на ещё не смывшиеся с прошлого дня. Это был бы идеальный образ маньячки, если бы не все ещё слегка округлые щёки и так по-девчачьи вздёрнутый нос.
Хейли грустно хмыкнула и открыла дверь, предвкушая несколько часов свободы наедине со своими мыслями и свежим воздухом. Каково было её удивление, когда оказалось, что за порогом ждёт Он, можно было понять по широко распахнувшимся глазам.
Он схватил её за запястье и бесцеремонно повёл за собой без каких-либо объяснений. От неожиданности Хейли покорно протащилась за Джеромом до самой улицы, и лишь ощутив бьющий в лицо холодный ветер, испуганным и изумленным голосом спросила:
— Куда ты меня тащишь?
— Пока ты была в полицейском участке, копы ничего не говорили о мистере Сисеро? — в ответ задал вопрос Валеска.
— Да нет, вроде, — не задумываясь, помотала головой Хейли, — А кто это? — попытавшись, она вспомнила, что сильно взволновалась, услышав о цирке и об отце Джерома: быстро брошенная тихая фраза, не привлекшая особого внимания, но являющаяся ключевой. Что, если мистер Сисеро…
— Это мой отец.
Чёрт, она бы сказала ему об этом, как только появилась возможность, если бы знала, что это произведет такой эффект.
— В таком случае, говорили. И я удивлена, откуда об этом знаешь ты. Но я тут причём? — уже начиная раздражаться и чувствовать боль в запястье, недоумевала девушка.
Ответа не последовало. Рыжий лишь отпустил её руку, бросил на землю небольшую чёрную сумку, что нёс ранее, и сел в какую-то очередную неизвестно чью машину. Хейли закатила глаза, подняла сумку и покорно села на заднее сиденье. Неужели у неё есть другие варианты?
***
— Кто здесь? Я знаю, тут кто-то есть.
Хейли мысленно прокляла всё, что только можно, так как всегда была паникёршей, и накинула на шею мистера Сисеро верёвку, несильно сжав его шею.
— Приветик, папуля! Давненько не виделись, — весело, но зловеще проговорил Джером, наоборот вполне довольный тем, что его заметили. Даже не так, почувствовали.
Хейли оперативно связала старика, когда он оказался усажен на стул, а так же закрыла его рот широкой синей лентой.
Девушка поспешила скрыться у окна и понаблюдать за беседой отца и сына со стороны.
— Ну, как делишки? — начал Джером, не спеша усаживаясь на стул напротив, — Ах, да, ты же со мной не разговариваешь. Тогда я кое-что расскажу. Помнишь Канзас Сити, папа? Каждую весну цирк проходил через него как раз на мой день рождения.
Хейли подошла чуть ближе. Она чётко ощутила эффект дежавю. За свою недолгую психиатрическую практику она услышала много подобных историй, а теперь ужасно радовалась возможности почувствовать себя старым добрым доктором Маккарти.
— Там был один чувак и они с маманей пили, трахались и издевались надо мной. Обожали так всю ночь развлекаться, — ярость, сочащаяся сквозь широкую улыбку была воистину жуткой.
Психиатр мгновенно испарился и на его месте появилась милашка Хейл, проникшаяся искренним сочувствием к рыжеволосому парню.
— Помню, как-то раз, мне тогда исполнилось девять, они закончили первый раунд: выпили, потрахались, погнали Джерома и решили сделать перерыв.
В его голосе слышна злость и обида. Он уже второй раз повторяет эту жуткую последовательность действий. Помнит всё, как будто это произошло пару дней назад. О господи, неужели это то, почему он стал таким монстром? Неужели он просто жертва тяжёлой судьбы? — декламировал дуэт Дока и Хейл. Сама хозяйка раздваивающегося разума зажмурилась и помотала головой в попытке успокоить свой шальной мозг.