Мадемуазель Шанель
Шрифт:
— Надо известить Игоря, — сказала я; Мися высморкалась в платочек. — Боюсь, он будет раздавлен. Он любил Дяги, как родного брата.
Стравинский и в самом деле был для них братом, подумалось мне, как и Кокто, Пикассо, танцовщики и все остальные, которым выпало счастье участвовать в его фантастических, экстравагантных, сенсационных спектаклях, потрясающих все устои и традиции. Такого, как он, ни один из нас больше не увидит.
В этой жизни мог родиться только один Сергей Дягилев.
Его смерть подействовала на меня больше, чем я сама сознавала, но, жалея Мисю, я вынуждена была подальше спрятать свою печаль. Мися и в самом деле совсем
Скоро приехала погостить Вера Бейт. Совсем недавно было объявлено о ее помолвке с одним итальянским офицером и первоклассным наездником Альберто Ломбарди. В свое время я поручила ей проследить за предстоящим открытием моего бутика в Лондоне. И теперь Вера просила подыскать ей замену, поскольку после женитьбы Ломбарди хотел бы вернуться в Италию. Я, в свою очередь, поделилась новостью о Дмитрии, который сделал предложение богатой американке, наследнице огромного состояния, а также о моей тете Адриенне. Вздорный и придирчивый папаша ее барона, который больше всего противился ее связи с его сынком, был уже при смерти, и остальные родственники наконец дали согласие на ее свадьбу с Нексоном после его смерти.
— Ну, значит, все как-то налаживается, — сказала Вера, когда мы с ней устроились у барной стойки, а остальные друзья, развалившись на диванах, выпивали, разговаривали. — Кроме тебя, Коко, дорогая. Похоже, ты решила всю жизнь оставаться как сфинкс — загадочной, великолепной и вечно одинокой.
— Надо же кому-то оплачивать ваши свадьбы, — улыбнулась я. — Если бы я вышла замуж и перестала работать, каково бы пришлось остальным?
— Ммм… — промычала она; я бросила на нее подозрительный взгляд, и тогда она продолжила: — Я все думала, что такое случилось с Бендором. Мы с ним встречались в Лондоне, он был с дочерью лорда Сисонби, но не скажу, чтобы он сиял от счастья. Он спросил, приедешь ли ты в Лондон на открытие бутика. Я ответила, что понятия не имею. — Она помолчала. — Надеюсь, я правильно сделала?
— Да, конечно, — ответила я, но все веселье вечеринки как-то сразу потускнело для меня. — У меня, как всегда, напряженный график. В любом случае у нас с Бендором все в порядке. Вопроса о браке у нас не стояло, если ты об этом. Мужчины меня не понимают. Они говорят: «Тебе больше не о чем беспокоиться, ничего не надо делать, я о тебе позабочусь». Но на самом деле они хотят сказать: «Ты ничего не должна делать, потому что всегда должна быть у меня под рукой». — Поймав ее испуганный взгляд, я нервно засмеялась. — Словом, в мои намерения это не входит. Не хочу повисать на мужчине мертвым грузом.
И не успела она ответить, как я, вся из себя такая шикарная — в жемчуге и черном крепдешине, — решительно направилась к столику Кокто, — который, кстати сказать, снова подсел на опиум, — чтобы выбить у него рук бокал с шампанским. Перекинулась парой слов с женой Пикассо Ольгой, которая была одета в одно из моих последних платьев из бежевого джерси и двухцветные туфельки, но казалась совершенно измученной изменами своего знаменитого живописца.
Потом одним махом я взлетела по лестнице. В последние дни я не прощалась с гостями, и все уже привыкли к моим неожиданным исчезновениям. Они будут сидеть до тех пор, пока или
Я легла на кровать, мои верные собаки устроились рядышком, но, несмотря на это, всей своей тяжестью на меня навалилось страшное чувство одиночества.
Действие пятое
Безвременье для моды
1929–1945 годы
«Я не столь глупа и не стану делать вид, будто знаю, что готовит нам день грядущий».
1
Американская фондовая биржа обрушилась 29 октября 1929 года. Последствия оказались катастрофическими: в несколько секунд были уничтожены целые состояния, газеты пестрели сообщениями, что финансовые магнаты один за другим вместе с женами выбрасываются из окон небоскребов в страхе перед нищетой и лишениями. Не прошло и года, как волны американской депрессии докатились и до нас. Число заказов из-за границы у меня резко упало, и это был тревожный знак. Клиенты засуетились, заметались, и по всему было видно, что тратить деньги они будут не скоро.
А ведь Бендор меня предупреждал. Мы с ним все-таки остались друзьями. Он сделал предложение леди Понсонби, и она, естественно, приняла его. Перед свадьбой он повез невесту в Париж, они зашли ко мне на чашку чая (леди Понсонби оказалась как раз такой, как я себе и представляла: хорошенькой, ласковой и голубых кровей), и Бендор сообщил, что целый полк его финансовых аналитиков давно предвидел беду, грозящую заморской державе. Чтобы защитить свой бизнес, я предприняла срочные меры: для начала уменьшила прием на работу новых сотрудников и урезала число демонстрируемых платьев. Но как следует подготовиться к последствиям депрессии не получилось. Поток американцев и британцев, толпами валивших в мои бутики, иссяк. Даже разрекламированное открытие магазина в Лондоне не вызвало ожидаемого резонанса. И снова пришлось привыкать к строжайшему режиму экономии.
Богатая отделка бисером и украшения теперь были неуместны или нерентабельны. Только мое маленькое черное платье словно переживало период возрождения — возможно, потому, холодно прокомментировала я этот факт, что оно идеально вписалось в общую похоронную атмосферу десятилетия. Для дебюта в Лондоне я создала самые разнообразные недорогие ансамбли из хлопка, сократила количество вечерних туалетов до нескольких платьев из пике, органди и кружева с расклешенной юбкой и строгих жакетов из шелкового бархата и одновременно расширила ассортимент блузок и юбок из набивной ткани для женщин с небольшими средствами. Еще я представила мягкие костюмы из шантунга — это совершенно новый тип чесучи из шелка и шерсти, вытканный специально по моему заказу, а также сумочки с ремешком через плечо из простеганной кожи.
Несмотря на мучительный конец Les Annees folles, [41] я приветствовала это вынужденное возвращение к простоте. Я старалась придерживаться принципа «чем меньше, тем лучше» и никогда не останавливалась перед трудностями. Более того, в отличие от других модельеров, клиенты которых в результате общего экономического краха сократили расходы на модную одежду, у меня оставался талисман: мои духи «№ 5» все еще были необычайно популярны, ради их колдовского шарма женщины поголовно отказывались от других своих слабостей.
41
Безумные годы (фр.).