Мадемуазель Синяя Борода

Соболева Лариса Павловна

Отвлекаясь от неприятных ощущений, Вадик думал о посторонних вещах, касающихся его лично. Он пил чай, потом устал от чаепития, вытянул ноги, скрестил руки на груди и под мирную музыкальную передачу дремал. Задремал капитально, потому что видел сон с чудесами, происходившими с ним. И вот в круговерти фантасмагорий откуда-то издалека диссонансом прозвучал резкий и протяжный звук. Вадик вернулся из забытья, еще не понимая, где находится, только чувствуя, как затекли спина и шея. Сначала осознал, что его безмерно раздражает звук, постепенно до него дошло, что это звук звонка. Вадим встал, потянулся до хруста костей, вспомнил, где он находится и зачем он здесь, а также то, кто может звонить. Взглянул на часы – тридцать семь минут

третьего. Ого! Гость поздновато пожаловал… или слишком рано. Вадик на цыпочках подкрался к двери, глянул в «глазок»…

Дом был обычной архитектуры, характерной для социалистического прошлого, когда на одной площадке располагали четыре двери, а лифт не предусматривался, потому что дом всего в пять этажей. На площадке стоял мужчина, но его внешность была искажена отчасти оптикой «глазка», отчасти слабым светом лампочки на лестничной площадке. Вадик решил открыть и… будь что будет. Но при этом правую руку положил на рукоять пистолета за поясом.

Он распахнул дверь… Секундная пауза. Всего лишь секундная, молодой оперативник даже вдохнуть не успел. Удар ногой пришелся ему в грудь. Вадик отлетел от проема двери и бухнулся на пол. Прошло несколько секунд, пока он приходил в себя от удара, слыша удаляющийся топот ног.

Вадик вскочил в мгновение ока и понесся вдогонку, видя, как человек внизу на поворотах лестницы мастерски перепрыгивает углы перил, оказываясь на следующем лестничном пролете. Вадик рискнул проделать подобный акробатический трюк и тоже перепрыгнул перила на повороте удачно. В дальнейшем он так и делал, но убегавший все равно оставался впереди, у него было несколько секунд форы. Когда Вадик вылетел во двор, он не увидел никого, лишь услышал топот ног – скорее всего, того же парня. Он рванул на звук, но вскоре топот прекратился. Вадик остановился и завертелся на месте, как юла, глядя по сторонам.

12. И наступил следующий день…

Держа в руке пульт, Архип Лукич стоял перед телевизором. Когда запись заканчивалась, он перематывал ее на начало и смотрел снова и снова. А на экране был все тот же музей, все та же ночь, все те же грабители. Так последнее время начинался рабочий день следователя Щукина. Гена, впервые застав Щукина за просмотром музейной кассеты, полюбопытствовал:

– Вы что-то обнаружили, Архип Лукич?

– Практически ноль, – лаконично ответил Щукин с явным сожалением.

– Тогда зачем смотрите?

– Видишь ли… – Щукин отмотал кассету на начало, включил. – Нет, говорить не буду, предлагаю тебе посмотреть.

Запись закончилась.

– Ну, как, заметил что-нибудь?

– А что я должен был заметить? – недоуменно спросил Гена.

– Мне кажется, первый грабитель ведет себя не совсем обычно. Присмотрись-ка.

Щукин снова включил запись, через пять минут Гена пожал плечами:

– Не понимаю, в чем вы видите странность.

– Знаешь, что-то меня не устраивает, какая-то мысль… неясное ощущение заставляет пересматривать кассету. Ладно, пока отставим это. Вадик запаздывает, а у него важные сведения. Вчера он дождался пришельца. И знаешь, во сколько? Почти в четыре утра. Каково, а?

– Значит, он все-таки существует – высокий мужчина, знакомый убитого Ильи?

– А ты сомневался? И он убил Илью. А вот и наш герой дня!

Вадик вбежал, слегка взбудораженный, поздоровался за руку с Геной и Щукиным, после чего утер вспотевшее лицо – наверняка бежал сюда сломя голову – и упал на стул. Рассказ о ночных событиях длился недолго. Собственно, и рассказывать-то было нечего. Многочисленными деталями и подробностями обрастает обычно победа, а Вадик упустил пришельца, следовательно, и о своем промахе поведал скупо. А затем все трое задумались наверняка об одном – кто он такой, тот парень? Ибо скакать через перила, как кенгуру, по силам только молодому и тренированному человеку.

– Почему он не убрался из города? – задал неновый

вопрос Щукин.

Вадик попросту проигнорировал вопрос начальника – ответа у него не было. Гена выпятил нижнюю губу и приподнял плечи, что тоже означало «не знаю», но сказал:

– Ладу ему убрать надо.

– Хотелось бы неординарного ответа, – вздохнул Щукин.

– Где ж его взять? – развел руками Вадик.

– Думать надо, – в тон ему вздохнул Щукин. – Иначе он нас обскачет.

Кафе «Чайная роза» – излюбленное место встреч Лады и Орлова, где в недавнем прошлом они просиживали по нескольку часов. Здесь была не только неплохая кухня, но и приемлемое обслуживание. Не последнюю роль играла и обстановка – каждый столик находился в окружении растений. Лада пришла первой, выбрала самый темный уголок, заказала стакан воды. Дмитрий вошел в зал через десять минут, поискал ее глазами. Лада в ответ махнула рукой и оглянулась по сторонам, как неопытная шпионка. Орлов ринулся к ней, плюхнулся на стул, и некоторое время они сидели молча. Тихая музыка, скроенная из латиноамериканских ритмов и мотивов, но тем не менее вполне лиричная, отвечала противоречивым настроениям двух встретившихся людей – их влечению друг к другу и ощущению особой тревожности, вызванной событиями последнего времени. Пожалуй, тревожность доминировала. У обоих земля под ногами покачнулась, что ждет их впереди – неизвестно.

– Ты говорила… – тронул Дима ее за руку.

– Да, я сидела в тюрьме, – догадалась Лада, о чем он хочет ее спросить. – Сутки. Нет, больше. Ха-ха! Представляешь?

– За что тебя туда?

– Подозревают! – нервно хохотнула она и скисла. – Не понимаешь? Думают, это я убила мужа. Не сама, конечно, а например… с твоей помощью.

– Я предполагал, что возникнет такая версия, – опустил он голову, однако тут же поднял ее. – Ну и что?

– Архип Лукич добился моего освобождения – он замечательный человек! – а я сразу позвонила тебе. Почти сразу. Дима, я хотела предупредить… лучше пережди где-нибудь это время, спрячься. А еще лучше – уезжай подальше. Я побывала ТАМ и скажу: хуже с человеком ничего не может произойти. Понимаешь, если б не Щукин, я бы и сейчас сидела в… там. И никто не стал бы меня слушать, потому что там никому нет ни до кого дела. У меня сложилось впечатление, что, оказавшись там, ты попался, тебя уже не выпустят. По телефону я не могла об этом говорить, прости, что заставила тебя вылезти из убежища.

– Ты прелесть. – Дима поцеловал пальцы Лады, сжал ее руку в ладонях, опустив на них подбородок. – Ты чудо. Но если я уеду, сбегу, моя фирма вылетит в трубу.

– Пойми, они… – Лада придвинулась ближе, понизила голос. – Они могут снова прийти к тебе домой. С обыском. И найдут тебя.

– Поживу на работе. Парни у меня мировые, не сдадут.

– А если найдут и там?

– Судьба такая.

– Глупо списывать на судьбу свою неосмотрительность. Тебе смешно? Ну, почему ты улыбаешься? По-моему, наша ситуация сродни аварии с тяжелыми последствиями…

– Я улыбаюсь, потому что рад тебя видеть, это раз, – прервал поток ее паники Дима. – По натуре я фаталист, это два. Не хочу стать банкротом, потому что нищета позорна, это три. Четыре – у меня проблемы с налогами. Правда, мою вину еще надо доказать, а уж в убийстве твоего мужа – тем более. Так что, надеюсь, у тех, кто мечтает списать этот грех на тебя и меня, это не получится. И последнее: адвокат у меня… тиранозавр!

– Боже мой! – покачала головой Лада. – Ты не понимаешь, с кем имеешь дело. Я провела там всего ничего времени, и мне стало ясно, какая это мясорубка. Мне сказали, что они еще и бьют, когда нужно добиться признаний. Меня не били, иначе я призналась бы… в убийстве Кеннеди. Дима, ну, подумай, куда ты можешь уехать? Отдых бизнесменам положен? Вот и отдохни.