Мадина
Шрифт:
Я долго переживаю неприятность и еще дольше не могу простить обиду- с вздохом призналась она и запела шуточную песенку, аккомпанируя себе.
– Это обычно бывает с людьми, у которых не хорошее сердце, - задорно объявила Лида, не сводя с подруги пристального взгляда и мысленно представляя ее невестой.
– Ах, так у мя по- твоему плохое сердце?
– Я же это не про тя сказала, чего вскочила?
– засмеялась Лида.
– Кто съел козу- на том шапка горит! . .
– И вообще, почему разглядываешь меня как редкий экспонат? Уставилась, будто у мя во лбу рог вырос. . .
– - Вот если бы тебя приодеть как следует- сошла бы за средненький экспонат. А так- смотреть не на что.
– Где уж мне. . Зато на тебя, пончик, с любой стороны приятно смотреть.
– Ну и язва же ты.
– Отказываюсь от этого звания в твою пользу.
– Мад. поставила гармонь, деловито сказала: - Ладно, обмениваться комплиментами и развлекаться будем после. Няци вернется, а мы еще и не брались за шитье. Неси свои выкройки. Но в это время вошел Иб.
– О- о, Ибрашка опять приехал!
– изобразила удивление Лида.
– С благополучным прибытием. Он как ни в чем не бывало ответил на приветствие, словно в самом деле только что приехал. Правда, обращался он в основном к Мадине. Лида
– - Мадина, к чему эти лишние условности? Мы ведь современные люди.
– Ты заговорил, как та лягушка. .
– невольно сорвалось у Мадины. Она спохватилась, прикусила язык, но было поздно. Иб. растерянно улыбался.
– Какая лягушка?
– Ну. . . та, которая начинала свою речь словами: "Мы- звери. . . ". Иб. рассмеялся: - За что ты меня так, Мадина?
– А что ты меня с собой равняешь? Я вовсе не такая современная, как тебе кажется. Я то- теперь знаю, какими в твоем представлении должны быть сов- ые девки.
– Откуда знаешь?
– Прошлый раз ты сам сказал.
– Кстати, я как раз и хотел поговорить относительно прошлого раза. Почему тогда сбежала? Я тя обидел чем- нибудь?
– Почему- сбежала? Я не сбежала, а просто ушла.
– Но если б просто ушла, ты бы хоть попрощалась с нами, как заведено. А то, ни слова не говоря, исчезла. Иб. наконец сел, чтобы лучше видеть ее склоненное лицо.
– Ты сам себе противоречишь.
– Каким образом?
– Только что говорил: не нужны эти условности, и тут же упрекнул меня в том, что я ими пренебрегла, - с лукавой улыбкой произнесла Мад, на мгновение поднимая сверкающие внутренним смехом глаза. Иб. минуту молчал, с наслаждением вглядываясь в ее милое лицо.
– Нет, Мад, - с необычайной мягкостью заговорил он вновь, - я вовсе не упрекаю тя. Просто мя расстроило твое внезапное исчезновение.
– Так уж и расстроило.
– - В самом деле, Мадина. Я ведь хотел с тобой еще кое о чем потолковать, показать созвездия зимнего неба. Тебе же интересно это?
– Это- то интересно, но ведь было уже оч. поздно- тихо ответила Мад, интуитивно чувствуя совсем иной смысл, который он вкладывал в свои слова. Если при прежних встречах его ласковые интонации и взгляды вызывали в ней некоторое раздражение, инстинктивно возникавшее из неосознанного чувства самосохранения, то теперь ласкающий, обволакивающий сладостным дурманом необыкновенно нежный тон, на который неожиданно оказался способным его басовитый голос, вызывал трепетное волнение, совсем незнакомое доселе и потому пугавшее ее. Она старалась не выдать своего состояния, умышленно держалась по возможности непринужденно, даже несколько вызывающе, чтобы не стушеваться совсем под его взглядами.
– Мадина мне оч. неприятно, что ты стоишь. Она села, чтобы избавиться от противной мелкой дрожи, вдруг появившейся в коленках, молча теребила в руках платочек, не поднимая головы. Иб. радовался этой первой победе.
– Позволишь говорить откровенно?
– совсем тихо спросил он.
– Если угодно.
– Наверное догадываешься, о чем я хочу. . . Мадина неопределенно повела плечами.
– Мад, может быть, и рановато говорить с тобой на эту тему, но у мя нет иного выхода. Я не могу откладывать объяснение. Не хочу, чтобы мя опередили. Хорошо понимаю, что таких, как ты, недолго оставляют в покое. Мадина невольно усмехнулась, поняв намек. Но он истолковал ее усмешку по- своему.
– Не надо смеяться. Я говорю вполне серьезно. Заранее предупреждаю: пока я жив, за другого ты не выйдешь.
– Я вовсе не собираюсь замуж, с чего ты взял? И вообще не желаю говорить на эту тему.
– - Послушай Мадина- вздохнул Иб, - я же не настаиваю на немедленной свадьбе. Я подожду, пока школу окончишь. Даю слово мужчины, что препятствий для твоей учебы не будет никогда. Я знаю, ты оч. способная и далеко можешь пойти в этом отношении. Гарантирую тебе полную свободу и посильную помощь со своей стороны, поверь. Заметив блуждающую на ее губах ироническую усмешку, Иб. осекся на полуслове, нервно закурил. По комнате пополз сизый дым. Увидев, как она поморщилась на него, спохватился, загасил папиросу.
– Не веришь мне?
– взволнованно спросил он.
– Чем поклясться, чтобы ты поверила, что это не пустые обещания?
– Да не нужны мне никакие клятвы. И обещания тоже не нужны.
– Не говори так, Мадина. Эти слова кинжалом вонзаются в мое сердце. Клянусь, что уведу тебя, даже если это мне будет стоить жизни!
– сдавленным от сдерживаемого волнения голосом проговорил он, поднимаясь с места и нервно прохаживаясь у двери. Мадина тоже встала, готовая в любой момент покинуть комнату. Остановившись в двух шагах, он не сводил с нее взгляда.
– Пропусти меня, - попросила она. У него мелькнула покаянная мысль: "Дурак, совсем напугал дев- ку. . . ".
– Ты боишься меня? Да я готов скорее умереть, чем обидеть тебя хотя бы словом! И никому этого не позволю- можешь не сомневаться.
– Чего мне бояться? Только не надо об этом говорить. Я в ближайшие 5лет все равно не намерена думать о замужестве. Несколько помедлив, Иб. жертвенным тоном сказал: - Хорошо, я и 5лет готов ждать. Но ты дай слово, что выйдешь только за меня.
– Разве я дала повод для такого требования? С какой стати ты мне его предъявляешь?
– Почему тя так возмутило мое предложение? Ведь тебе, как и любой дев- ке, рано или поздно предстоит этот путь.
Но я не признаю подобных долговременных обещаний. Никто не может знать, что за это время произойдет.
Никто не может знать, что за это время произойдет. Я даже не знаю, проживу ли столько. Иб. улыбнулся: - Ко всему прочему, ты еще и дипломат. Но можешь мне обещать хотя бы, что не выйдешь ни за кого другого?
– И ты тоже. .
– с легким вздохом произнесла Мадина, губы ее дрогнули в усмешке.
– Что- тоже?
– Дипломат. Чем же это твое требование отличается от первого? Иб. несколько секунд молча улыбался.
– Да не требование это вовсе, Мадина. Разве смею я требовать от тя что- либо? Я могу только просить, и я прошу дать мне такое слово. Оч. прошу.
– Не надо, - покачала головой она, - я все равно не могу его дать.
– Но можешь ты мне обещать хотя бы, что в ближайшие год 2не выйдешь замуж?
– Это обещаю твердо. . .
Иб. стал изредка наведываться к Мадине в школу, каждый раз находчиво изобретая способ встретиться. Она неизменно настаивала не делать этого,
И Мадина не оставалась в долгу, ей доставляло удовольствие делать им приятное. Она в душе удивлялась: как раньше могла не замечать, что все люди такие милые, приветливые и что все вокруг так прекрасно? И лишь теперь прочувствовала всем сердцем и убедилась, что жизнь действительно прекрасна и удивительна. Конечно, к этому ее праздничному душевному состоянию была причастна и весна, уже прочно вступившая в свои права.
Недели через 3, когда Мадина сидела у себя, обложившись учебниками, и усердно готовилась к выпускным экзаменам, пришла Лида.
– Эх ты, зубрилка! Что в этой алгебре нашла интересного?
– Лида презрительно повертела выхваченный у нее учебник и швырнула в дальний угол дивана: - Ты так счастье свое прозеваешь!
– и несколько раз звонко поцеловала ее в щеку.
– Оставь свои телячьи нежности.
– Это не мои, это я за Ибрашку, по его поручению, - доверительно прошептала Лида.
– Ах, брось ради бога врать! Он не способен на такое доастам поручение, - возмутилась Мад, невольно краснея.
– А- а! Так я, по- твоему, врунья, да? Врунья? . .
– прошипела Лида, зловеще надвигаясь на нее и затевая возню.
– Ладно, верю я те, верю. . .
– взмолилась ослабевшая от смеха Мад, но как только Лида оставила ее в покое, с мстительной убежденностью заключила: - Являясь твоим родственником, разве мог он не быть доастам? Лида вновь бросилась к ней. Безжалостно щипая и щекоча со смехом отбивающуюся "жертву", свистящим шепотом приговаривала: - Так вот что ты о нас думаешь! . . А ведь бедный Иб. и не думал давать такое поручение! Но как хорошо, что я его придумала- хоть выведала твое истинное мнение о нас. . . Пользуясь своим более выгодным положением и весом, Лида придавила к спинке дивана переставшую сопротивляться Мадину.
– А теперь быстренько собирайся и пошли к нам- категорически потребовала Лида, словно право командовать ей предоставила одержанная победа.
– Зачем? Лучше здесь посидим, раз уж ты пришла. Но Лида была неумолима и предусмотрительно испросив разрешение Тамары, увела Мадину, заставив прежде переодеться. Мадина сопротивлялась просто для вида. Она догадывалась, что ее прислал Иб, и в душе охотно подчинялась произволу Лиды.
Когда они остались вдвоем, Иб. сказал, что его оч. беспокоит судьба ее учебы.
– Тебе ведь дома, говорят, не разрешают дальше учиться?
– Это мы еще посмотрим.
– Но пока ты будешь смотреть, приемные экзамены начнутся. Может, помощь моя в чем нужна? Я бы с большой радостью. . .
– Не нужна мне пока никакая помощь- подавила вздох она.
– Не спеши отказываться, Мадина. Я ведь во многом могу быть тебе полезен. Скажи сейчас, чтобы я успел что- то предпринять, а то меня посылают в командировку на несколько месяцев.
– Куда?
– На сибирский завод. Послушай, Мадина. . Я хочу прислать к вам стариков. Ну дослушай!
– попросил он, заметив отразившийся на ее лице протест.
– Я согласен ждать, сколько скажешь, но пойми- прежде необходимо провести сватовство, чтобы иметь право хоть как- то влиять на твою судьбу. Тогда я смогу гарантировать тебе возможность поступить этим же летом в институт. И потом, мне так гораздо спокойнее будет.
– А мне совсем не будет спокойно- Мадина отвела взгляд.
– Но я ведь тебе слово даю!
– Я же просила не заговаривать об этом, и ты мне обещал. Не то я совсем перестану те верить и впредь буду избегать встреч.
– Уж лучше б не обещал- тяжело вздохнул он и заходил по комнате, поглядывая на нее глазами незаслуженно обиженного ребенка. Мадину развеселил его вид. Появившееся в последнее время ощущение известной власти над этим сильным, мужественным парнем льстило ее самолюбию.
Теперь его влюбленные взгляды вызывали в ней не внезапный удушливый жар, как бывало прежде, а тихую, светлую радость, наполнявшую все ее существо. Иб. вновь взволнованно начал: - Как же мне не говорить об этом, если я ни о чем другом говорить не хочу и не могу? !
– - Не обманывай, - лукаво улыбнулась Мадина.
– Я ведь знаю, что ты оч. хорошо умеешь говорить, например, об учебе. . или о политике- подняла она на него ясные глаза. Иб. прерывисто вздохнул: - Прошу тя, Мадина, не делай из мя дурачка. . . Иб. если не прекратишь об этом- дружбе нашей конец. В комнате воцарилась тишина. Иб. тяжело опустился на стул, вглядываясь в сразу посерьезневшее лицо девки. "Не- ет, это оч. непростой орешек! . . "- с невольным восхищением думал он, с грустью сознавая крушение своего хитромудрого плана. Он отлично понимал, что главное- засватать, а там уж волей- неволей ей придется согласиться на скорую свадьбу, и вынудят ее к этому свои же родственники, потому что годами сидеть засватанной- дело неслыханное, и никто такого не допустит. Но, на его беду, Мадина тоже понимала это. После довольно продолжительной паузы он с явной обидой проговорил: - Ты несправедлива, Мадина. Почему всегда и во всем должен уступать я? Разве так честно?
– Тебе ведь это легче, Иб. Сам понимаешь: мне моя уступчивость многого может стоить. Звук собственного имени, произнесенного ее нежным виноватым теперь голосом, подействовал на него как ласковое прикосновение, и он с сожалением подумал о том, что она редко обращается к нему по имени.