Мадина
Шрифт:
Нежные интонации его голоса вызывали в ней сладкий трепет. Она делала над собой неимоверное усилие, чтобы ничем не выдать своего состояния, но это ей не оч- то удавалось. Иб. уловил ее состояние. Это открытие еще сильнее взволновало его. Подавшись к ней и не сводя горящих глаз, он, вкладывая в слова всю силу своего чувства, выговорил: - Мад, ты нужна мне больше всего на свете! . . Зачем ты меня мучаешь, Мад! . . Она молчала, заслонившись рукой. Другой рукой нервно теребила только что старательно сложенную"гармошку", и Иб. с благоговением взял эту руку в свои. От его прикосновения у Мад. все внутри перевернулось. Она вскинула на него испуганный взгляд и в след. секунду вскочила, вырвав руку.
– Если. . если я согласилась говорить с тобой, это вовсе не значит, что ты можешь давать волю рукам!
– сдавленным от негодования голосом выговорила она. Губы ее нервно подрагивали, в глазах появились слезы. Иб, пораженный такой реакцией, молча встал. Он не сразу нашел что сказать, и только недоуменно смотрел на нее: - Прости, я не хотел тя обидеть. Клянусь, не хотел! Мад. направилась к выходу, далеко обходя его.
– Я не могу отпустить тя такой сердитой.
– Иб. заслонил собой выход.
– Ну в самом деле, Мад! . . Что тут такого случилось?
– Тебе- то, может, и ничего. .
– Ты прямо как
– Уж какая есть. Выпусти меня- Мадина выжидающе остановилась.
Иб. испытующе глядел на нее, замечая, как она постепенно отходит, успокаивается. "В самом деле ребенок. . Восприняла этот невинный жест как покушение на свою честь", - подумал он неожиданно приходя в умиление от этой мысли. Ему было невдомек, что в большей мере причиной ее вспышки было сознание только что испытанной собственной слабости, а его жест лишь помог ей выйти из этого оцепенения.
– А что вы сегодня проходили?
– кивнул Иб. на исписанную формулами доску и сделал вид, что силится разобраться в них.
Немного поколебавшись, Мад. повернулась к доске и нехотя начала было объяснять, но, заметив, что он смотрит на нее, а не на доску, спохватилась.
– Ты же сам отлично знаешь. . .
– Вовсе нет, Мадина, забыл я, ведь давным- давно проходил. Но она видела по его глазам, что он хитрит. Высказала догадку: - Хочешь проверить, как я учусь, соображаю ли?
– У меня и в мыслях не было. Честное слово, я уже оч. многое забыл. Но вот эту формулу, правда, вспоминаю. . . Он умышленно неверно назвал формулу, однако сделал это с таким серьезным видом, что Мадина на сей раз не заподозрила притворства. Она со снисходительной улыбкой поправила его. Понизив голос, он вновь заговорил о главном: - Мад, так что ты мне предлагаешь делать? Я ведь не шучу: мне и в самом деле скоро представится возможность выехать.
– Прошу тя, Иб, не надо об этом, - взмолилась она, отводя глаза.
– Когда ты говоришь о чем- нибудь другом- я готова слушать сколько угодно, но как только заговариваешь об этом- мне хочется скорее бежать от тебя. . .
– Неужели я тебе так неприятен?
– Нет, не в этом дело. Ты же сам догадываешься. . Просто я начинаю чувствовать, что делаю что- то недозволенное, постыдное. . . Мы не должны так встречаться с тобой.
– Ты как дитя малое. Ну что ты находишь в наших встречах предосудительного?
– В том, что я без косынки перед тобой, тоже, скажешь, ничего плохого?
– Разумеется! Представить себе не можешь, насколько лучше без нее выглядишь.
От этого восторженного признания Мад. вновь залилась краской. Иб. оч. нравилась ее способность краснеть, свидетельствовавшая о природной застенчивости, хотя она старалась ни словом, ни жестом не выдавать своего смущения. Несколько мин. оба молчали.
– Вижу, ты никак не хочешь отступать. Но почему ты мне не веришь, Мадина?
– Я верю в искренность твоих обещаний, но отлично понимаю, что, как бы ты ни хотел, это будет просто невозможно. Неужели сам не понимаешь? Ведь тогда у меня появится масса новых обязанностей.
– Лицо ее зарделось еще сильнее.
– И вообще. . я пока просто не готова к этому.
– Поверь, Мад тебе нечего бояться. Правда, я не обещаю золотые горы, как обычно делают в таких случаях, но по мере моих сил и возможностей. . Да что об этом долго говорить! Видит бог- нет на этом свете ничего такого, на что я не пошел бы ради тя. . Мад. слушала его взволнованный голос как чудесную музыку, она верила каждому его слову. Однако вслух сказала: - Иб, ты сам себе противоречишь. Говоришь, что на все готов ради меня, а сам и одного- един- го моего желания выполнить не хочешь. Иб. укоризненно покачал головой.
– Так нечестно, Мад. . Ты применяешь недозволенный прием. Его удрученный вид растрогал ее.
– Иб, я тя оч. прошу. . Если хоть сколько- нибудь уважаешь меня, подожди хотя бы пока 1- ый курс закончу. Ее нежный голос и необычно ласковый тон тронули его сердце, заставив его бешено заколотиться где- то в самом горле, перехватывая дыхание.
– Пойми, мне умереть легче, чем ждать столько времени, - глухо проговорил он. Мад. недоверчиво взглянула на него- ей было не понять, насколько трудно ему оставаться рядом с ней в бездействии- ведь он не решался даже прикоснуться к ней из боязни вновь спугнуть.
Некоторое время он молчал, не сводя с нее глаз, а потом тяжело вздохнул: - Что делать. . Я опять покоряюсь твоей воле. Но, если бы в твоем сердце была хоть сотая доля того чувства, которым переполнено мое, ты не требовала бы от меня этой жертвы. А раз так, я не вижу иного выхода, кроме как ждать, когда наконец твое сердце проснется.
– Не говори так.
– Отчего же не говорить, если это правда? Я к тебе всей душой, а ты. . Даже руки не позволяешь коснуться.
– Потому что это стыдно- Мад. упрямо смотрела теперь в сторону.
– Что тут стыдного? Мы ведь не чужие. Даже просто знакомые при встрече и прощании подают друг другу руку.
– У нас не положено.
– Видишь, как ты безжалостна ко мне. Только учти: если не закрепим наш сегодняшний уговор рукопожатием- можешь считать, что я ничего не обещал. Я пришлю стариков- обиженно проговорил Иб.
– И уйдут они с чем пришли, - ответила Мадина, стараясь казаться спокойной. Однако в душе весьма сомневалась, что будет так. Она не раз думала об этом и прекрасно понимала: если в сватовство вмешается Фатима- а это непременно произойдет!
– то оно обязательно состоится, и к ее собственному мнению наверняка никто и прислушиваться не станет, тем более что уж во всяком случае матери станет известно об их отношениях с Ибрагимом. Уж Фатима не преминет воспользоваться этим аргументом в пользу сватовства. Именно поэтому Мад. и старалась предотвратить сватовство через самого Иб. Помолчав несколько секунд, она улыбнулась: - Зачем опять об этом, разве мы не договорились?
– Я от своих слов не отказываюсь, только прежде дай руку. Иб. подошел, протягивая руку. Мад. с отчаянной решимостью подала свою. Он принял ее обеими руками, бережно пожимая. Мад. показалось, что не рука, а само сердце ее очутилось в его сильных и ласковых руках.
Это необычное ощущение ввергло ее в смятение. Она попыталась высвободить руку.
– Ну что ты, . . пусти! . . По ее срывающемуся голосу, по влажно блестевшим испуганным глазам он безошибочно угадал ее волнение. Усилием воли превозмогая желание обнять ее, медленно разжал руки. Мадина стремительно вышла в коридор. У окна стояла Наташа, листая учебник.
– Где же ты пропадала?
– укоризненно выпалила Мадина.
– Вот она я.
– Нат. захлопнула книгу и, хитро улыбаясь, смотрела то на подругу, пытающуюся остудить ладонями пылающие щеки, то на заметно притихшего Иб, не сразу появившегося
– Ты бы уж повлиял на нее, а то она у тя совсем как монашка!
– Сам от этого страдаю, - вздохнул Иб. Мад. попросила не идти с ними дальше.
– Ну вот! . . Теперь мне и по одной улице с ней нельзя ходить.
– А ты ее поменьше слушай! Ишь, повелительница нашлась!
– Нат. взяла Мадину под руку, удерживая на месте.
– Оставь ее, Нат. Как говорится, насильно мил не будешь, - с напускной обреченностью произнес Иб. Он попытался было отправить их домой на такси, но Мад. и этому воспротивилась. Подруги старались держаться теневой стороны улицы. Вскоре они сели в переполненный автобус. Вернее, не сели, а влезли. Задыхаясь от жары и духоты, пассажиры с нетерпением ждали отправления. Но водитель оставался безучастным к их возмущенным требованиям и все медлил- то ли количество пассажиров находил недостаточным, то ли оттягивал время в интересах графика. Мад. изо всех сил старалась избежать неприятного прикосновения чужих разгоряченных тел, но в данной ситуации это было просто невозможно.
– О- ох, до чего противно. . Скорей бы уж ехал- тихо простонала она.
– Так тебе и надо! Не хватило ума прокатиться с ветерком- давись теперь в этой душегубке.
– Ничего, Натуля, переживем. Придя домой, Мад. первым делом направилась в задний двор, где был сооружен летний душ. Нетерпеливо разделась, отвернула вентиль до отказа. Упругие струи чуть теплой воды приятно освежали разгоряченное тело. Некоторое время она стояла неподвижно, тихонько постанывая от удовольствия, и, только насладившись этим ощущением полного блаженства, взялась за мыло. Дожидавшаяся ее на кухне Аза тоном хлебосольной хозяйки позвала к накрытому столу. Мад, тронутая заботой, обняла сестренку, чмокнула в щеку.
– Азулька, ну как ты тут хозяйничала? Мад. молча выслушала обычный отчет сестренки. И сегодня не обошлось без жалоб на брата.
– Я убирала, убирала, а он пришел и все раскидал- говорила Аза, обиженно оттопыривая губы.
– А что он тут раскидал? Вроде у тя везде порядок, - Мад. явно преувеличивала. Лицо девки заметно просветлело.
– Свою одежду раскидал. . Пришел, переоделся и смылся, а вещи свои не прибрал. Гоняет, наверно, где- то мяч, "футболист", - презрительно протянула она, но в голосе ее уже не слышалась прежняя обида.
– Ничего, сами приберем, раз он такой неряха. Ты его накормила?
– Что он маленький? . . Я все поставила на стол, а остальное его дело. Мад. чувствовала: сестренку что- то беспокоит.
– За что ты на него так сердита? Он чем- нибудь обидел тебя?
– Не- ет.
– Но я же вижу, что ты расстроенная. Тяжело вздохнув, Аза с взрослой озабоченностью проговорила: - Ох, как плохо, когда нани дома нет. Все как- то ненормально. . Уж лучше бы она не ходила на эту работу.
– Ты хозяйничать тут в мое отсутствие устала?
– Не устала. Просто без нани оч. плохо. Сегодня еще 2 наших индюшонка пропали, - со слезами в голосе выговорила Аза, виновато опуская глаза.
– А- а, вон в чем дело. Куда же они могли деться?
– Не знаю. Может, собаки чужие утащили- робко предположила Аза, считавшая себя повинной в этой пропаже.
– Честное слово, я как только пришла со школы, сразу пошла их кормить. Собрала, посчитала, а двух нет. Больше часа сестры потратили в бесплодных поисках. Вернувшись в дом, Мад. принялась за уборку.
– А сама говорила: везде порядок. .
– обиделась Аза. Однако у Мадины было несколько иное представление о порядке и чистоте, и она успокоилась, только когда навела порядок, соответствовавший ее представлениям о таковом. "В самом деле оч. плохо, что нани весь день нет дома, - невесело думала она.
– И Мустафа совсем от рук отбился". Прошло всего несколько дней, как мать начала работать на швейной фабрике, и с тех пор в доме стало как- то непривычно пусто и неуютно. Мустафа, свободный теперь от материнского контроля, целыми днями пропадал где- то. Придя из школы, он переодевался, кое- как перекусывал и уходил из дома, чтобы вернуться затемно. Мад. вчера пригрозила, что скажет обо всем отцу, если он и дальше будет поступать так. Однако эта угроза, видимо, прозвучавшая в ее устах не особенно грозно, не возымела на Мустафу желаемого действия: он все еще не заявлялся домой. "Нет уж, братец! Больше я тя не стану прикрывать", - решила Мад. и принялась готовить, торопясь успеть до возвращения родителей. Сегодня она как никогда старалась угодить им, особенно матери. Не давало покоя чувство вины перед ними, причиной которому было свидание с Иб. Несмотря на то, что мать и догадываться о нем не могла, Мад. испытывала потребность оправдаться перед ней хотя бы в своих собственных глазах. Тамара пришла усталая и чем- то расстроенная.
– Нани, тебе нездоровится? Ты сегодня как больная.
– Мад. приняла из ее рук сумку.
– Замучили меня эти автобусы. От работы столько не устаю, сколько от поездки туда- сюда.
– Помойся, вся усталость пройдет.
– Дай хоть отдышаться.
– Тамара тяжело опустилась на стул, обвела кухню привычным взглядом.
– Как вы здесь? Все в порядке?
– Конечно. Что здесь может случиться, - Мад. вынесла чистое полотенце, протянула матери.
– Иди, нани. Вода- просто прелесть. . Там. было приятно искреннее участие дочери, звучавшая в ее голосе жалость. Она сильно уставала от конвейерной суеты и непривычного шума, царившего в цехе. Всю жизнь занималась воспитанием детей и ведением дом- го хозяйства, но с каждым годом становилось все труднее обходиться зарплатой мужа- вместе с детьми росли и их потребности. Несмотря на отговоры мужа, она поступила на работу, и вот теперь мучилась оттого, что никак не могла привыкнуть к новому положению. К тому же весь день беспокоили тревожные мысли о доме, хозяйстве, брошенных на произвол судьбы. Она не скоро вернулась в дом. Увидев, что ужин подан, удовлетворенно вздохнула.
– Были бы вы всегда такими расторопными, - сказала одобрительно, присаживаясь к столу, за которым уже сидел Магомет.
– А Мустафа где? Мад. чуть помешкала и, жестом приказывая молчать сестренке, уже открывшей было рот, ответила: - Да здесь был только что.
– Вы за цыплятами смотрели?
– Смотрели, вроде все на месте.
– В институте учишься, а до 35- ти сосчитать не умеешь? Мад. поняла, что мать не утерпела и успела- таки проверить свое хозяйство.
– Мы везде их искали, но так и не нашли, - виновато призналась она. Аза поддержала ее, живописуя попытки отыскать пропавших цыплят.
– Ничего, ничего. Не велика потеря, - сказал Магомет, освобождая дочерей от дальнейших объяснений. Мустафа в нерешительности остановился у порога, пытливо поглядывая то на отца, то на Мад. Он силился понять, выполнила ли сестра вчерашнюю угрозу, и ждал реакцию отца. Но на отцовском лице никаких признаков недовольства не угадывалось.
– Чего стал? Иди мой руки- как ни в чем не бывало сказала Мад.