Мадина
Шрифт:
– Яй, Там! Обернувшись на голос, увидела 2жен, своих соседок по улице.
– И подходить к нам считаешь теперь зазорным для себя? Там. неспешно подошла к говорившим, поздоровалась.
– Мне не с чего задаваться перед вами, просто я вас не заметила.
– А мы тоже только что подошли. Зачем спешишь домой? Ты разве не оттуда пришла?
– Давай лучше подождем пока отк. Никуда наши дома не денутся, на том же месте будут стоять. Там. вовсе не хотелось топтаться здесь целый час, да к тому же она чувст- ла, что, как всегда, вопросов о сват. не избежать. Но уйти так сразу сочла не совсем удобным. Жен- ны повели свои обычные разг. о здоровье, семейных делах, новостях и, конечно же, о детях.
– Говоришь, не с чего те задаваться? Как же не с чего? Вон вы с мужем в городе раб- деловые люди стали!
– с плохо скрываемым ехидством в голосе прогов. одна из жен- известная на селе сплетница.
– Сын скоро диплом получит, дочь в инст. уч!
– договорила нарочито торжественно и, словно вспомнив невзначай, спр: - Да, а что вы с тем сват. сделали?
– Пока все без изменений.
– Однако вы оч. смелые люди, Там. Как только не боитесь при таком положении дочь еще в город отп?
– Не держать же ее теперь под замком- она ведь должна ходить на занятия.
– Ей- богу, не знаю, но я бы на вашем месте ост. ее дома. А вдруг перехватят по пути туда или оттуда? Ведь парень может не
– Это не такой парень, чтобы прямо на улице хватать да увозить дев. Да и родня, у него не такая, чтобы позволить ему это в то время, как ведется сват. и им еще не отк- Там. был неприятен эт разг, она порывалась уйти.
– Ц- ц- ц- ц! . . Воллахи, и в самом деле вы смелые люди. Да разве можно полагаться на эт? Муж. же нет веры.
Разве они слушаются кого- нибудь в таком деле? Разве они спраш. позволения? Смотрите, остерегайтесь плохого. Сама знаешь- у людей злые языки. . Там. подумала: "Неужто злее твоего- змеиного? . . ". А жен. продолжала.
– И так о вас вон гов. разное.
– А что о нас могут сказать плох? Пусть болтают, что угодно. Оттого, что скажут, к нам не пристанет чего нет и что неправда. О нас все все знают, у нас от людей никаких тайн нет.
– Так вот эти самые люди и гов. теперь о вашей доч. всякое. И все потому, что вы ей волю дали, она у вас в городе уч.
– Но что могут гов. про мою дочь, кроме того, что уч. в городе? Хуже этого никто о ней ничего сказать не может. Жен. притворно замялась, разыгрывая нежелание гов. о неприятном и огорчать собеседницу: - Да я- то этим сплетням не верю, но все равно. . Я вас уважаю и потому мне неприятно, что они вообще ведутся. Да ты не пугайся- ниче такого нет. Разве людям закроешь рты? Это все завистники ваши. . Тон жен, ее заискивающее лицо и в особенности выражение глаз, какое, должно быть, бывает у охотника, наблюдающего за попавшейся в капкан добычей, не на шутку встревожили Там. Сердце подсказывало, что этой жен. известно о ее доч. что- то плохое. Однако из самолюбия решила не подавать виду, не обнаруживать свои невольные страхи.
– Так что, что они плетут? Поч. не гов. прямо?
– спрос. с внешним спокойствием.
– Конечно, все эт чепуха, не стоило бы и заговаривать об этом. . Но ладно уж, раз ты настаиваешь. . В общем, гов, что у твоей доч. парень есть и она поэтому так противится ведущемуся сват. Жен. не сводила с Там. выжидающего взг.
– Ну и что с того? У какой дев. его нет, если только она не калека, не увечная?
Вторая жен, молча слушавшая разг, лишь изредка подавая короткие реплики, поддержала: - Правильно гов. Иметь парня не стыдно, хуже, когда его нет.
– И этими своими словами непреднамеренно задела самолюбие 1- ой, имевшей дома 3взрослых доч, из кот. и самой младшей давно прошел срок вых. замуж.
– Это- то так, да только иметь- то пар. по- разному можно. Не все дев. умеют правильно ся с ними вести. Некоторые много лишнего позволяют, - желчно прог. она.
– Что касается моей доч, то я знаю: она никогда ниче лишнего не позв. А в том, что у нее пар. есть, я не вижу ниче дурного- она ся вести умеет, - убежденно сказала Там.
– Пойду- ка я лучше домой, чем терять здесь время попусту. Пришлю потом дев. Но жен, чья жажда насладиться чужим смятением осталась неутоленной, не желала отступать. Она была сильно задета невозмутимостью Там, ее полные пренебрежением к чужому мнению.
– Да- а, видно, плохо ты свою дочь знаешь, Там, раз так уверена в ней. Зря не прислушиваешься к советам хор. людей, желающих тебе только добра. Там, успевшая отойти на неск. мет, остан, медленно вернулась.
– Не ведаю, что ты этим хоч. сказ. Если имеешь что сообщить, - говори прямо, не виляй. Что ты знаешь о моей доч?
– в упор спрос. она, на эт раз не скрывая раздражения.
– Да она просто болтает, не слушай ее, иди своей дорогой, - попыталась предотвратить скандал втор. жен. Но было уже поздно.
– Эт не я говорю- все село гов, что твоя дочь боится вых. за этого парня, потому что ей нельзя! . . Одна ты ниче не знаешь и не видишь!
– бросила Там. в лицо 1ая.
– На всякий собачий лай я вним. не обр!
– отрезала Там.
– Ах, так это я соб. лаю, да?
– закусила удила та.
– Да если хоч. знать- правду люди гов! Спроси- ка теперь у своей доч- может ли она выйти за кого- нибудь, кроме своего дружка! . . Это уже было чересчур! Там. бросало то в жар, то в холод. Она из послед. сил сдерживала ся, чтобы не сорваться, не обрадовать эту старую сплетницу, непорядочность кот. ни для кого из сельчан не являлась секретом.
– За такие слова тебе прядется держать отв, - жестко сказ. она.
– Где и когда ты видела мою дочь с чуж. муж, чтобы такое о ней заявлять! Скорее ты позволишь себе блуд, старая дырявая корзина! Там. больше уже была не в силах совладать с собой. Сердце тяжело колотилось в груди. Не хватало дыхания. Она непослушными пальцами расстегнула пальто. Вокруг собирались люди, привлеченные их стычкой. Кое- кто пытался урезонить противницу Там, но на нее уже ничто не действовало. Эта бывалая склочница только еще больше входила в раж, и сильнее всего ее разжигали признаки волнения Там.
– Сама ты сто раз старая корзина! Посмотрим, когда твоя дочь на 3день дом. вернется, что ты скажешь! Будешь ли тогда задирать нос! . .
– Тебе ли- со своим лицом как кукурузная кочерыжка- обсуждать меня и мою дочь? ! Людям хор. известно, кто ты и кто я! Я и говорить- то с тобой не желаю! Это был как раз тот случай, когда правда дейст. колет глаза: изрытое оспой, смуглое, продолговатое лицо жен- ны с тяжелой нижней челюстью и неск. приплюснутым носом и в самом деле походило на обгорелую кук. кочерыжку. По репликам со стороны, по тому, как собравшиеся вокруг жен- ны успокаивали их, Там. поняла, что всем им была давно известна эт сплетня. Она хотела тут же уйти, чтобы не унижать себя перебранкой с этим ничтожеством, но ноги не слушались ее, они словно вросли в землю, и Там. боялась, что упадет, если только попытается сделать шаг. До ее притупленного чувством удушья слуха доходил крик все еще не унимавшейся склочницы:
– Спроси вон у своей Фат! Она те все расскажет! Эта у нее твоя дочь и днем и ночью встречалась да развлекалась с племянником ее мужа, кот. сейчас в бегах! Об этом все ее соседи знают. . только одна ты ниче не знаешь и не хоч. знать! Фатима те скажет, сын ее золовки сбежал!
– Ну погоди же, змея! Боком те выйдет то, что ты гов! Сполна отв. за свои мерзкие наветы перед людьми и перед богом. Да позорно даже разг. с тобой- доч. Хадиса, кот. свою же двоюродную сес. . Тебе- доч. такого отца- и стыдно было бы быть лучше, чем ты есть! Там. наконец отовала от земли налившиеся свинцом ноги и, невероятным усилием воли стараясь сохранить внешнюю невозмутимость, пошла прочь, уже не обр. вним. на несущиеся вдогонку проклятия разъяренной противницы, для кот. эта убийственная правда о ее отце, сказанная вслух при стольких свидетелях, была как удар кинжала в сердце. Там. не помнила, как очутилась у своего дома. Когда Там. вернулась домой, Мад. на кухне была одна. Она уже собрала
– Как ты долго, - сказ. Мад. и сразу осеклась, видя, как мать, тяжело переступив порог, с изможденным видом опустилась на ближайший табурет.
– Что с тобой?
– встревожилась, внутренне ежась под тяжелым, странно горящим взг. мат.
– Ты ниче не купила? Что, деньги потеряла? . . Мад. испуганно смот. на мать.
– Не я, а ты пот! . .
– Да что пот? Не мучай, гов. скорей, что стряслось? !
– Это те лучше знать, что ты пот! . .
– задыхаясь, выкрикнула Там. и, заливаясь слезами, наконец прорвавшимися наружу, начала причитать.
– Лучше бы я умерла, чем дожить до этого дня! . . О Аллах! Что же теперь делать? . . Я же больше всего на свете боялась того имени, кот. ты теперь навлекла на эт дом, на всю семью! Ты же перед всем миром опозорила своего отца, своих братьев, ты же весь тайп теперь опоз- да сгори ты синим пламенем! . . Наконец, подавив причитания, Там. встала, вплотную подошла к доч. и, в упор глядя в ее полные слез испуганные гл, грозно потребовала: - Говори, кому позволила трогать ся? Говори! !
– грубо тряхнула ее за плечи.
– Я не знаю, о чем ты. . Я ниче не понимаю из того, что ты гов! . .
– дрожащим от слез голосом выговорила Мад. Сердце ее подступило к самому горлу. "О боже! Неужели она узнала, что я позволяла Иб. трогать свои руки? Но как. . откуда она об эт узнала? "- в ужасе под. она.
– А- а! . . Не знаешь, о чем я гов? . . Не прикидывайся дурой! Еще раз спраш: позволяла ты ся трогать чуж. муж? . . Все село только о том и гов, что ты путалась с племян. Аб, что именно поэтому боишься вых. за др! Признавайся!
– Там. опять с силой тряхнула дочь.
– Что ты гов? . . Сама- то хоть понимаешь, что ты такое гов? !
– в ужасе воскликнула Мад, наконец сообразив, в чем именно ее подозревают. Пристально вглядываясь в ее широко раскрытые гл, полные глубокого, искреннего возмущения, даже негодования, Там. начала успокаиваться, у нее отлегло от сердца. Она убедилась, что не ошиблась, не поверив возводимому на дочь поклепу. Но от этого ей не намного стало легче: ведь молва- то уже распространилась, и остан. ее теперь совсем нелегко, почти невозможно, потому как толпа неохотнн расстается с подобного рода пищей для пересудов, и даже если такие подозрения не подтверждаются- все равно пытается объяснить эт чем угодно, только не истинной невинностью дев.
Обессилев, Там. вновь опуст. на табурет. То жалобным, то грозным тоном она сквозь слезы бросала в лицо доч. все, что слышала от людей, какие сплетни о ней уже давно ползут по селу.
– Вранье эт! Ниче такого не было! . . Все эт грязная, подлая брехня! . .
– отчаянно отбивалась Мад, все больше приходя в ужас от сообщаемых мат. подробностей о ее встречах с Иб, и особенно от того, какую окраску им придало злословие.
– . . Вот, оказывается, чем вы у Фат. занимались! А я- то, старая дура, радовалась: "Какая у мя умная, сообразительная дочь стала- в гости даже стес. лишний раз пойти, понимает, что взрослая уже". А она- то, оказывается, перестала туда ходить, потому что хвост свой запачкала! Да чтоб сгорел синим плам. тот, кто вам верит и волю вашей голове дает! . .
– Но почему, поч. ты мне не веришь? . . Поч. веришь этим грязным сплетням? ! Я ни в чем- слышишь? !
– ни в чем не повинна! . . Неужели ты сомневаешься в этом? Как только ты могла подумать! . . Мад. вся дрожала, по- прежнему стоя перед мат: - Да если бы я думала, что эт в самом деле так- я бы сама тя вот этими руками задушила!
– Там. потрясла рук. перед самым лицом доч, показывая свою непоколебимую решимость так и поступить, если убедится в ее виновности.
– Разве мне легче оттого, что не верю этому! Как теперь доказать, что эт ложь, клевета? Как отвести позор от дома? Ведь люди уже очернили наше имя, - горестно покачиваясь, причитала Там. Больше Мад. была не в силах выдерживать эту пытку. Она убежала в свою ком, заперла дверь и, свалившись на диван, зарылась гол. в подушку. Всю ее колотила нервная дрожь, кот. она никак не могла унять. Слез не было. Мысли сковало какое- то тупое оцепенение. Лишь одна- един- ая мысль отчетливо билась в мозгу: "Что же теперь делать? Что же дел? . . ". Она была глубоко потрясена, раздавлена чудовищным обвинением и сознанием того, что не видно способа опровергнуть его, доказать свою безгрешность.
Весь день она так и не вышла. Неск. раз то мать, то сес. пытались войти к ней, но она не отк. им дверь и даже не подала голоса. Вечером вернулся Маг, ездивший на свадьбу к своему фам. брату. Там. ходила по дому как пришибленная. Не стала расспрашивать мужа о свадьбе, что непременно делала всякий раз. Неск. озадаченный молчанием жены и ее необычным поведением, Маг, почуяв неладное, спросил: - Что случ? Кто тут умер? Первая его мысль была о доч. "Но если бы ее умыкнули, мать вела бы ся по- другому. . "- под. он и, вспомнив, что сегодня воск. и Мад. весь день была дома, совсем отбросил эт мысль.
– Что у тя язык отсох? Что тут произошло, я тя спраш!
– раздраженно повт. он, не дождавшись отв.
– Да что тут могло произ. . Все эт проклятые сплетни про нас, про дочь твою, - упавшим гол. прогов. Там и, неск. смягчая краски, коротко расск. о стычке у маг.
– Из- за этого нечего ходить, как будто все из твоего дома умерли. Ты что, дочь свою не знаешь?
– Я- то знаю, что все эт брехня.
– А если бы оказалось правдой- я бы вас обеих вслед за вашими семью предками отправил!
– грозно прог. Маг.
– Где она?
– Дома. . Заперлась у ся и не вых.
– Воти, нани Мад. так ругала, так сильно руг, что она теперь плачет и ниче не ела с самого утра- пожаловалась Аза.
– А ты тут что делаешь? Ну- ка быстро иди спать!
– спохватилась Там, лишь теперь заметив присут. млад. доч. Дев. понуро вышла. Наступило тягостное молчание. Там. с тревогой ждала, что муж сейчас обрушит на нее весь свой гнев. Но Маг. только сказал: - Нечего из- за чужой грязной болтовни устраивать в доме траур. Оставь в покое дев, не говори ей лишнего. Поздно вечером, справившись одна, без обычной помощи Мад, со всеми делами по хозяйству, Там. собрала на поднос ужин и позвала Азу, все еще не ложившуюся спать: - Отнеси ей.
Там. уже раскаивалась в том, что была так беспощадно резка с доч, и жалость терзала теперь мат. сердце. Опередив идущую с под. Азу, она дернула по- прежнему запертую дверь.
– Открой, слышишь? . . Там. неск. раз повт. свое требование, но отв. ей было полное молчание. Тогда она призвала на помощь мужа: - Скажи своей доч, чтобы дверь отк.
– Оставьте ее. Может, спит уже. Там. понизила голос до шепота: - Вряд ли она спит! Как бы чего с собой не сделала. . Надо заставить ее отпереться.
– Что ты городишь? Поч. она должна делать с собой что- то? !
– рассердился Маг.
– Ов- вай, я слишком сильно ее изругала. .
– Это ты всегда можешь!
– Маг. бросил на жену суровый взг. и под. к двери: - Мад, не слышишь, что те гов? Открой. Почти сразу же за дверью послышались шаги, и Маг, решив, что его присутствие здесь больше ни к чему, вновь удалился к себе. Мад. откинула крючок и снова легла, отвернувшись. Там. пропустила вперед Азу, примирительно сказала: - Поешь вот. . От твоего голодания пользы никому не будет. Мад. никак не отреагировала на ее слова. Оставив поднос на столе, Там. и Аза вышли, тихо прикрыв дверь.