Мадлен. Пропавшая дочь. Исповедь матери, обвиненной в похищении собственного ребенка

Мак-Канн Кейт

Когда мы приземлились в аэропорту Схипол, мною овладели уже знакомые ощущения: сжималось горло, жгучие слезы стояли в глазах, было больно в груди. Боже, Боже, как же это пережить? С Амстердамом у нас было связано так много счастливых воспоминаний, ведь мы прожили здесь вместе с Мадлен целый год. Как нам возвращаться сюда без нее? Прости меня, Мадлен! Прости!

Было поздно, и у нас с Джерри уже не осталось сил после пережитого в этот день стресса. Прибыв в Амстердам, мы извинились и отменили запланированное интервью, которое должно было состояться двумя часами ранее.

Невероятно, но продюсеров это разозлило. Я уже научилась мириться с бездушной реакцией людей — за эти годы нам не раз приходилось видеть подобное, в основном так вели

себя журналисты-международники. Некоторые люди становятся очень воинственными, когда мы не даем им то, чего они от нас хотят. Один журналист в порыве гнева даже швырнул микрофон на пол. Посмотришь на таких, и складывается впечатление, будто все новости, события и «человеческие истории» существуют единственно ради того, чтобы им было о чем писать, будто мы и вся ситуация с Мадлен — не более чем материал для их эфиров и колонок. Конечно, это очень неприятно, но мы привыкли. Какой смысл бороться с этим? Мы движемся дальше.

В тот вечер мы все же дали короткое интервью в нашем гостиничном номере одной милой женщине по имени Элеанор, журналистке католического еженедельника «Тэблет». Это интервью больше походило на дружескую беседу, и никогда раньше в присутствии журналиста мы не чувствовали себя так свободно и расслабленно. После этого, около десяти часов, к нам пришли несколько наших амстердамских друзей. Когда они стали обнимать меня, мне хотелось, чтобы это продолжалось как можно дольше. Я знала, что как только отступлю на шаг и посмотрю на них, их лица мгновенно напомнят мне о днях, проведенных здесь с Мадлен. Я одновременно испытывала и боль, и радость от встречи с близкими друзьями. Мы никогда не думали, что нам придется свидеться с ними без Мадлен. Эти люди вместе с нами ели праздничный торт на ее первом дне рождения. Это неполное воссоединение казалось мне несообразным, лишенным смысла.

Следующий день прошел в таком же напряженном режиме, как и дни нашего пребывания в Мадриде и Берлине. Мы встретились с послом, британским представителем по связям с нидерландской государственной полицией, генеральным консулом и политическим советником при правительстве. Поговорили мы и с координатором государственной полиции по делам пропавших людей. Во время этого разговора вскоре стало понятно, насколько далеко вперед по сравнению со многими странами ушли Нидерланды в деле розыска пропавших детей. В этой стране работают удивительно четко налаженные и продуманные схемы действий для таких случаев. Да и сам факт, что у них существуют такие схемы, ставит их впереди большинства европейских стран. Нам дали книги, в которых говорится о том, что делать и как себя вести, общаясь с представителями СМИ, если у вас пропал ребенок (к сожалению, на нидерландском языке и немного поздно для нас) — важнейший источник информации и руководство для семей, внезапно попавших в эти страшные обстоятельства.

Еще мы встретились с Шарлоттой из «Чайлд фокус», бельгийской неправительственной организации, занимающейся проблемами похищенных и эксплуатируемых детей. После волны насилия и убийств детей, захлестнувшей страну в девяностые, Бельгия взялась искоренять эти гнусные преступления. Создание «Чайлд фокус» в 1997-м было частью этой стратегии. Шарлотта сказала, что в «Чайлд фокус» она занимается делом Мадлен, и это нас поразило. Мы не могли поверить, что в Бельгии есть женщина, которая делает это официально. Меня охватило такое чувство благодарности, что я разрыдалась. И печальные новости, и добрые вести заставляли меня плакать. Сколько же слез я пролила за это время! Те, кто критиковал нас за излишнюю сдержанность и сухость, не видели и малой доли моих слез.

После нескольких интервью для национального телевидения и радио, включая «Опспоринг ферзохт», нидерландский эквивалент «Полицейского надзора», мы отправились в аэропорт и полетели обратно в Алгарве. Мне нужно было увидеть прекрасные улыбки Шона и Амели, услышать их смешной лепет, ощутить их жадные объятия, их сладкое детское дыхание.

Но скоро мне пришлось снова ненадолго расстаться с близняшками. Нас с Джерри пригласили в Лагуш на посвященный Мадлен музыкальный марафон. Мы оба буквально падали с ног от усталости, но нам хотелось показать, что мы безмерно благодарны за эту поддержку. Музыка была просто фантастической, и мы были счастливы при виде выступавших детей, которые посвящали свои номера Мадлен. Когда мы немного расслабились, на сцену вышли четыре юных рэпера. Они были такими забавными и заводными, что я рассмеялась. Это было одновременно и хорошо и плохо: я сразу представила себе, какие противоречивые комментарии это может вызвать. Веселость тут же испарилась, и на смену ей пришло чувство отвращения к самой себе за то, что я вообще могу смеяться. Такой будет жизнь без Мадлен? Я так и не смогу до ее возвращения засмеяться на людях или ощутить легкость и искреннюю радость?

12

МАРОККО

Воскресенье, 10 июня. Рабат, Марокко. Перед выездом в аэропорт я на свою голову решила почитать «Дейли экспресс» и наткнулась на большую (две страницы с фотографией кишащего людьми рынка) статью о торговле детьми в Марокко.

«Я отказываюсь верить, что наша милая маленькая Мадлен могла пройти через такое! Прошу, Господи, умоляю, защити ее! Она любит нас, Господи. Пожалуйста, верни ее нам!»

Вообще-то нам повезло, что мы смогли долететь до Рабата. Впрочем, слово «повезло» вряд ли здесь уместно. Реактивный самолет, на котором мы должны были лететь, был неисправен, и вместо него нам был предоставлен довоенный винтовой самолет. Он был слишком мал, чтобы вместить всех пассажиров, поэтому ему пришлось сделать два рейса, чтобы переправить всю нашу группу в Марокко. Я летать не люблю, но этот перелет был действительно страшным. В салоне, напоминавшем огромную металлическую трубу, было около двадцати сидений. Кабина пилота от салона не была отгорожена. Полок для багажа не имелось. Спасательных жилетов тоже не было. Об обслуживании в полете речь тем более не шла (хорошо, что я съела бутерброд в аэропорту). Конечно же, меня смущало не отсутствие удобств, просто в этом самолете я не чувствовала себя в безопасности. Мое разыгравшееся воображение рисовало самые жуткие картины, но больше всего я боялась не того, что мы погибнем, а что наша гибель сделает всех наших детей сиротами. Трудно оставаться рассудительным, когда уже и не помнишь, что такое покой.

Справедливости ради нужно сказать, что полет прошел без каких-либо происшествий. Помню, что меня удивила строгость марокканских таможенников: когда мы приземлились, меня попросили заполнить анкету, в которой среди прочих пунктов был и «цель визита». Но на самом деле всей этой строгости грош цена, потому что, насколько мне известно, их система безопасности работает очень плохо.

В аэропорту нас встретила мисс Бидди Бретт-Рукс, глава британского консульства в Касабланке. Выглядела она в полном соответствии со своим именем: добрая женщина, истинная англичанка. Первым делом мы поехали в гостиницу, где должна была состояться встреча с английскими журналистами из Ай-ти-эн. Они хотели показать нам записанное ими интервью с норвежкой по имени Мари Олли.

О Мари Олли мы узнали лишь двумя днями ранее. 9 мая она видела похожую на Мадлен девочку на заправочной станции в пригороде Марракеша. Пока ее муж заливал бензин в бак, Мари зашла в магазинчик при заправке, чтобы купить воды. Там она увидела мужчину со светловолосой девочкой примерно четырех лет, которая была бледной и уставшей. Мари услышала, как девочка спросила мужчину на английском: «Мы скоро увидим маму?», на что тот ответил: «Скоро». Но лишь вернувшись домой, в Коста-дель-Соль, следующим вечером, Мари и ее муж узнали о похищении Мадлен.