Мадлен. Пропавшая дочь. Исповедь матери, обвиненной в похищении собственного ребенка
Шрифт:
В среду, 11 июля, в Португалию вернулись Фиона, Рейчел и Рассел. Судебная полиция хотела «прояснить» их показания насчет Роберта Мюрата, устроив acareac^ao — очную ставку между свидетелями и arguido.
Формальная процедура требует свести вместе свидетелей и обвиняемых, чтобы подвергнуть их перекрестному допросу. Рассел, Рейчел и Фионе пришлось сидеть полукругом напротив Мюрата и его адвоката, Франсиско Пагарете, так близко, что, как позже рассказал Рассел, его колени буквально касались коленей Мюрата. Они какое-то время ждали — следователи сказали, что к ним должна присоединиться Сильвия Батиста, — но по какой-то причине она так и не появилась. На допросе также присутствовал Гильермину Энкарнасан.
Я уверена, что подобная процедура допроса была очень неудобной и неприятной для обеих сторон. Данные ранее показания Рассела, Рейчел и Фионы допрашивающий офицер Паулу Феррейра зачитывал
На следующий день Джерри отправился в Лондон для участия в церемонии вручения национальной полицейской награды за храбрость. Газета «Сан», спонсор мероприятия, пригласила нас, чтобы вручить специальную награду. Но нельзя сказать, чтобы это приглашение нас обрадовало. Мы даже почувствовали себя несколько неловко, ведь мы не совершали никаких героических поступков, просто на нас свалилась беда и мы вели себя так, как и любые другие родители в подобной ситуации. Нас заверили, что мы можем не беспокоиться. Нам не обязательно было принимать какие-либо награды, нас хотели только как-то поддержать. Если бы мы решили, что это может нам помочь, мы были вольны приехать, хоть вдвоем, хоть один из нас — по нашему усмотрению. Мне не хотелось оставлять близнецов чаще, чем это было необходимо, и потому мы решили, что поедет Джерри, и только для того, чтобы выразить благодарность полиции. На церемонии он очень разволновался, особенно после того, как был показан отрывок из фильма «Не забывай обо мне». Правда, то же самое можно сказать и о многих полицейских, которые все как один встали и устроили ему овацию. Воспользовавшись тем, что оказался в Лондоне, Джерри в пятницу сходил в главное управление Центра защиты детей от эксплуатации онлайн, где провел несколько часов, знакомясь с работой этой организации.
В конце той недели я с детьми полетела в Англию. Джерри присоединился к нам в Йоркшире. Дело в том, что Майкл и Энн-Мэри попросили нас стать крестными их детей. Кэти и Патрика сразу после рождения они не крестили, и мне кажется, что решение сделать это сейчас возникло у них после того, что случилось с нами. Это заставило каждого из нас задуматься о том, насколько хрупка наша жизнь, о том, что в один миг она может пойти под откос.
Естественно, нам очень хотелось попасть на крещение. После похищения Мадлен я не была в Англии, и, несмотря на то что для меня путешествие было очень волнительным, это не было «возвращением домой». Хотя СМИ были склонны воспринимать это именно так. Мы даже боялись, что они и тут не оставят нас в покое и испортят наш семейный праздник. Поэтому, заручившись поддержкой властей и полиции, мы впервые за все это время все же сумели оторваться от вездесущих журналистов, надо сказать, к их огромному неудовольствию. Вместо репортеров церковь, где проходило крещение, окружили полицейские (никогда еще, заметил Джерри, в Скиптоне не собиралось так много блюстителей порядка), но это было более спокойное и не такое назойливое соседство.
Обратно в Португалию мы вылетели утром 15 июля, в тот самый день, когда в Прайя-да-Луш прибыл Дани Крюгель со своей установкой и командой помощников. Он описал принцип действия устройства, правда, довольно туманно, зато заверил нас, что успех обеспечен на восемьдесят процентов. Нам работать на его оборудовании он строго-настрого запретил, объяснив это тем, что не хочет раскрывать профессиональные тайны, пока не получит патент.
«Как это работает — большая загадка. Вся эта затея кажется нелепой и даже смехотворной, впрочем, не более нелепой и смехотворной, чем наше общение с медиумами, на что мы уже потратили немало сил и времени. Но терять нам нечего. Мы ведь решили “сделать все возможное”…»
Тон моей записи в дневнике весьма циничный, но вообще-то нас захватил энтузиазм Дани, хотя, думаю, это больше было связано с тем, что мы хотели хоть как-то, любым способом, сдвинуть следствие с мертвой точки, и дело здесь не в вере в его методы. Мы чувствовали, что любая деятельность — это лучше, чем постепенно
У нас по-прежнему было много работы: нужны были новые идеи для нашей кампании, да и оставлять без ответа тысячи писем и электронных посланий, которые мы продолжали получать, тоже не хотелось. После нескольких первых, самых тяжелых недель мы смогли больше времени уделять Шону и Амели. Мы были настолько разбиты, до того изглоданы болью и страхом, что нам начало казаться, будто мы перестали справляться с ролью родителей. Беда всех нас лишила многого, коснулась она и близнецов. У них не только отняли старшую сестру, мы отдалились от них, физически и психологически.
В середине июля я как-то застала Амели в нашей комнате, где она смотрела на фотографию Мадлен в рамочке, стоявшую на тумбочке у моей кровати. «Я скучаю по сестричке, — произнесла она отчетливо. — Куда она подевалась?» Меня этот вопрос застал врасплох. Я вдруг поняла, насколько недооценивала как ее понимание ситуации, так и словарный запас.
Как мать я часто ощущала, что вина ложится на мои плечи тяжким грузом. Близнецам нужна была наша любовь. Им нужны были мы. Человеческая потребность в любви безгранична, нередко говорили мне, а я так переживала из-за Мадлен, что однажды подумала: вдруг моей любви не хватит на Шона и Амели? Это стало еще одним поводом для терзаний. Но в той же степени, что мы были нужны им, они были нужны нам. Их веселый смех и искренняя любовь были лучшим лекарством от душевной боли, и мы всегда будем благодарны им за это, а Господу — за то, что они у нас есть.
Среда, 18 июля. День, когда моя жизнь пошла по спирали вниз. Сейчас, вспоминая о состоявшейся тогда встрече с Невесом и Энкарнасаном, я понимаю, что именно она стала поворотным пунктом, началом того, что ввергло нас в новый кошмар.
Единственный положительный момент той встречи — то, что мы обсудили много разных тем. Вот только это не принесло ничего, кроме разочарования, а некоторые моменты и вовсе были как нож в сердце. Следователи снова стали рассказывать нам о Мюрате, и снова они жаловались на нехватку убедительных улик. Ощущение отчаяния, вызванное бессилием полиции, вместе с тем, что они о нем рассказывали, породило во мне бурю негодования, что для меня совершенно нехарактерно. Сейчас мне кажется, что несколько месяцев я была будто одержима бесом, который овладел моими мыслями, наполняя меня злостью и даже ненавистью. И я не могла сдерживать клокотавшую во мне ярость. Мне нужно было выплеснуть ее на кого-нибудь, найти того, кто был причиной этого. Хоть сейчас мне известно, что судебная полиция не считала Мюрата преступником, его, можно сказать, преподнесли мне на тарелочке. Но стоит ли удивляться, что я вела себя именно так, если полиция всеми своими действиями подтверждала то, что именно этот человек виновен в том невообразимом ужасе и в той боли, которая выпала на долю нашей девочки?
Та встреча закончилась сокрушительным ударом. Дани Крюгель, на которого мы подсознательно возлагали большие надежды, предоставил полиции отчет о своих изысканиях. Его устройство зафиксировало «статический сигнал» на территории, прилегающей к пляжу, рядом с Роша Негра или на самой горе. Там есть виллы, многоквартирные дома и прочие постройки, но «статический сигнал» указывал на то, что Мадлен, скорее всего, мертва и похоронена где-то там.
Не знаю, сколько бы еще я вынесла. Каждая плохая новость, независимо от того, реальная или просто похожая на правду, неизменно приводила меня на грань нервного срыва — слезы, неостановимая истерика и остервенелые молитвы. Несколько раз я ходила к «камням», как мы называли безлюдный участок побережья вдали от променада. Поскольку любители купания и солнечных ванн предпочитают песчаные пляжи, место, где скалы подходят к самой воде, обычно было пустынным, и именно там я могла уединиться. До сих пор, приезжая в Прайя-да-Луш, я хожу туда, когда хочу побыть одна. Там я могу, позвонив кому-то из друзей, часами плакать в трубку, не произнося ни единого осмысленного слова. Сегодня был один из таких дней. Мне казалось, что я погружаюсь все глубже и глубже в какую-то черную тягучую трясину. Чего я не могла предположить, так это того, что мне придется долго из нее выкарабкиваться.
Впрочем, одна хорошая новость в тот день все же была. Нам стало известно, что английское Национальное агентство поддержки полиции (НАПП) совместно с португальской полицией запланировало провести новые широкомасштабные поиски в Прайя-да-Луш и на прилегающей территории. Мы давно уже пытались узнать, насколько масштабными были предыдущие поиски, и добиться проведения новых. 20 июля НАПП получило запрос от судебной полиции с просьбой оказать консультационную помощь в поисках. Прогресс! В последние недели португальская полиция стала больше прислушиваться к рекомендациям английских коллег, особенно после прибытия Жозе де Фрейтаса из британского ведомства по борьбе с организованной преступностью. Поскольку Жозе прекрасно владел португальским (его родители были родом с Мадейры), он сумел вывести сотрудничество с местной полицией на новый уровень, и СП стала более охотно делиться информацией.