Мадлен. Пропавшая дочь. Исповедь матери, обвиненной в похищении собственного ребенка
Шрифт:
Однако такая жизнь продлилась недолго: в январе 2004-го, когда Мадлен было семь месяцев, мы уехали на год в Амстердам, где Джерри должен был освоить работу на магнитно-резонансном томографе (МРТ).
Для Великобритании использование этого метода в кардиологии в то время было делом относительно новым, и это предложение стало для Джерри большой удачей. Его замечательные новые коллеги быстро превратились в настоящих друзей, и знания, почерпнутые в Амстердаме, немало поспособствовали его карьерному росту, когда мы вернулись домой.
Поскольку для меня работы в Амстердаме не предвиделось, я снова полностью посвятила себя Мадлен. Я всегда считала, что мне повезло — иметь возможность постоянно быть рядом с ней в такой важный период ее жизни. Мы записались в две группы молодых мам и стали ходить в бассейн, где
Да, Мадлен была нам дорога, да, мы чувствовали, что нам с ней очень повезло, но мы с Джерри были полны решимости увеличить нашу семью. Учитывая сложности с зачатием, это означало, что нам опять придется пойти на ЭКО. Мы не могли знать, удачной ли будет эта попытка, и, даже если и так, сколько времени это займет. Начали мы с того, что весной я сходила к врачу. Не будучи гражданами Нидерландов, мы не были уверены, станет ли нами вообще кто-нибудь заниматься, поэтому были немало удивлены и обрадованы, когда ровно через месяц нас пригласил на консультацию специалист. Всего через шесть недель мы уже начали новый цикл ЭКО в Амстердаме.
На этот раз психологически все было намного проще. Как мне ни хотелось еще одного ребенка, теперь, слава Богу, у меня была Мадлен, которая спасала от отчаяния, и теперь я относилась к ЭКО более философски. Если получится — чудесно, если нет — что ж, нужно довольствоваться тем, что уже имеем. И все же меня одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, я не могла отделаться от подспудного чувства вины, как будто мы, торопясь завести «очередного», стали пренебрегать Мадлен, обделять ее вниманием. Но, с другой стороны, я ни секунды не сомневалась, что люблю ее всем сердцем, и знала, что с братиком или сестричкой ей будет лучше.
Пройдя все процедуры ЭКО, я снова забеременела. Мы были на седьмом небе от счастья. Но на этот раз сканирование показало два бьющихся сердца. Близнецы! Круто! Однако к радости примешивалась тревога. Я, поработав в акушерстве и анестезиологии, слишком хорошо знала, что для женщины вынашивание двойни сопряжено с большим риском, в том числе и осложнений. К тому же меня одолевали сомнения, сможет ли мое тощее тело вместить двух детей. Впрочем, мы избавились от всех наших страхов благодаря двум голландским коллегам мужа. Когда Джерри поделился с ними своими тревогами, молодой врач Робин прервал его радостным восклицанием: «Супер! Двое по цене одного!», а милый Эрнут посмотрел на Джерри и, пожав плечами, мол, «и что тут такого?», произнес: «Я сам близнец». И сразу же наше беспокойство показалось если не неуместным, то, по крайней мере, излишним.
Тем не менее вторая беременность была совсем не похожа на первую. Во-первых, теперь у меня была Мадлен, которую следовало нянчить и развлекать, то есть времени на то, чтобы спрятаться от всех и немного отдохнуть, не было. Но самым существенным было то, что я физически чувствовала себя по-другому, даже в первые недели. Весь второй месяц мне ужасно хотелось жирной еды. Затрудняюсь сказать, сколько моих эсэмэсок со слезными просьбами купить по дороге домой чипсы получил за это время Джерри. Вообще-то в обычной жизни мне противно даже думать о таком количестве жира, но тогда мой организм утверждал, что это именно то, что мне нужно. Джерри и мои друзья подтвердят, что сочетание слов «Кейт» и «голод» — это что-то экстраординарное. Но на той стадии беременности мое тело требовало чипсов, хот-догов, пиццы и батончиков «Марс», и я поглощала их в огромных количествах.
И, как оказалось, не напрасно, потому что следующие пять или шесть недель меня беспрерывно тошнило. Помню, меня посещали сомнения, смогу ли я снова пройти через все это, что, учитывая мое безграничное желание иметь большую семью, говорит о том, насколько плохо мне было. Я не могла есть, и даже воду глотать мне приходилось через силу. Запах еды и само упоминание о ней вызывали острую реакцию организма. Слыша, как Джерри обращается к Мадлен с вопросом: «Не хочешь картошки с брокколи?», я зажимала уши и сворачивалась в клубок.
Не знаю, осознанно это происходит или нет, но все мы чувствуем себя лучше, когда те, кто находятся рядом с нами, хорошо питаются.
Еще одной заботой стали постоянное давление и ощущение дискомфорта в области нижнего таза на шестнадцатой неделе беременности. Помню, как следующие восемь недель я гуляла по Амстердаму, поддерживая руками живот, чтобы хоть немного уменьшить его вес, при этом забавляя весьма энергичную Мадлен. Учитывая, насколько гладко прошла моя первая беременность, я немного волновалась. Но всего лишь чуть-чуть: в конце концов, ведь результат этих страданий был более чем оправдан.
Однако вскоре дело приобрело драматический оборот. На двадцать четвертой неделе ультразвуковое сканирование шейки матки через влагалище (чем она короче, тем больше риск преждевременных родов) выявило, что она сократилась до минимальных размеров. Меня сразу положили на каталку и отвезли в палату, где я должна была лежать на кровати, не вставая, чтобы уменьшить гравитационное давление. У меня сами собой потекли слезы, но не из-за угрозы срыва беременности, а из-за того, что придется разлучиться с Мадлен. «Если дети родятся сейчас, — прямо заявил мне врач, — они умрут». Может быть, он слишком плохо владел английским для того, чтобы проявить сочувствие или такт, а может, в Нидерландах просто так принято разговаривать с пациентами, не знаю, но, как бы то ни было, когда я осознала всю серьезность своего положения, страхи мои усилились и я стала чаще молиться. К счастью, тогда у нас гостил мой отец, и он мог помочь Джерри с Мадлен. Через несколько дней неподвижности мое состояние улучшилось, и мне разрешили вернуться домой при условии, что и там я буду двигаться не больше, чем в больнице. А попросту — лежать не вставая. Поэтому с того дня и до самого рождения малышей нам с Джерри нужна была помощь, и когда отец уехал, на смену ему явились наши с Джерри мамы. А потом, в течение следующих шести недель, со всей Великобритании к нам на подмогу начали съезжаться друзья и родственники, которых мы должны были каким-то образом размещать в своей небольшой квартире. Я была лишена возможности заниматься Мадлен, даже просто играть с нею. Все, что мы могли, — это лежать, обнявшись, на кровати. И все же я радовалась тому, что мне, по крайней мере, не пришлось остаться в больнице.
В том году не только осложнения беременности омрачили нашу жизнь. В 2003-м отцу Джерри поставили диагноз рак пищевода, и он слабел с каждым днем. Бедной Айлин пришлось наблюдать, как жизнь покидает ее мужа, с которым она прожила больше сорока лет. Она и сама болела, ей пришлось перенести гистерэктомию, а также операцию по удалению опухоли слюнной железы и курс радиотерапии. Потом неожиданно распался брак наших очень хороших друзей, как раз перед тем, как их дочери исполнился годик, и нам пришлось приютить одинокую мать с ребенком. Тогда Джерри называл 2004-й нашим annus horribilis[2], но все эти невзгоды меркнут в сравнении с тем, что нас ждало впереди.
На двадцать седьмой неделе у меня началось кровотечение, и я вынуждена была вернуться в больницу. Если бы дети родились раньше времени в Нидерландах, нам бы пришлось остаться там после окончания стажировки Джерри, без поддержки семьи и не имея доходов, поэтому нам обязательно нужно было вернуться домой как можно скорее. При условии, разумеется, что мой врач разрешит мне ехать. Он разрешил, и 1 декабря, на месяц раньше, чем планировалось, мы вернулись в Великобританию. По совету врача я вместе с тетей Дженет полетела на самолете, а Джерри, Мадлен и большая часть наших вещей отправились на машине и пересекли пролив на пароме. Джерри потом пришлось вернуться в Голландию, чтобы доработать оставшиеся две недели, но в тот момент, к счастью, в Куиниборо приехала новая партия добровольных помощников из числа родственников. Еще одним плюсом нашего возвращения стало то, что я смогла отправить Мадлен в ясли на несколько дней в неделю до рождения детей, а не после. Меньше всего мне хотелось, чтобы она чувствовала себя заброшенной, когда в семье появятся новые малыши.