Маг-менестрель

Сташеф Кристофер Зухер

И Мэт извлек из кошелька золотой и вложил его в руку матроны.

Она уставилась сначала на золотой, потом на Мэта и немного растерялась.

— Спасибо тебе, молодой человек, но я твою монету отложу пока. Зайди через неделю, вдруг она тебе снова понадобится.

Мэт кивнул:

— Очень мило с вашей стороны. Но не думаю, чтобы она мне понадобилась.

— Все равно отложу, — упрямо мотнула головой матрона. — Но тебе спасибо — сердце у тебя на месте.

— Благодарю. — Мэт сардонически усмехнулся. — Как и вам, мне бы хотелось сделать больше. — Обернувшись к Паскалю и Фламинии, Мэт сказал: — Пора по

пиву, братцы.

— Это что значит?

— Это значит, что пора найти любое местечко, где подают пиво и вино людям, у которых денег больше, чем мозгов. — Прежде чем уйти, Мэт обернулся к матроне. — Спасибо вам, сударыня, и спокойной ночи.

Женщина проводила их взглядом, тревожно выгнула бровь и покачала головой.

Вид у Паскаля и у Фламинии был растерянный.

— А в этом городе больше дурного, чем я думал, — признался парень.

Мэт пожал плечами.

— А чего же ты ждал, если этот город столько лет был столицей Зла? Интересно, она назвала Бонкорро добрым королем, но если это и так, он все равно за несколько лет не успел переделать город целиком и полностью.

— А судя по тому, что я слыхала, — добавила Фламиния, — он вовсе не предан Добру. Все дело в том, что он не служит Злу, и все.

— Но при его правлении многое произошло! — возмутился Паскаль. — Много разного! И хорошего, но и плохого тоже. Это при нем дворяне повалили в столицу и стали тут питаться невинными жертвами — несчастными крестьянами.

— Это одна сторона медали, верно, — нахмурясь, проговорил Мэт. — И пока что старания Бонкорро привить своим подданным мировую культуру при том, что им не прививаются никакие моральные ценности, привели только к еще большим страданиям и эксплуатации несчастных и слабых, но, с другой стороны, никто не голодает и не остается без крыши над головой.

— Я видел много нищих, — возразил Паскаль.

— Однако голодающими их назвать все же нельзя, — возразила ему Фламиния.

Мэт кивнул.

— И потом, на улицах нет трупов, хотя, может быть, это днем. Нет, прежде чем я что-то решу про этого короля, я должен с ним встретиться и поговорить с глазу на глаз.

— Встретиться с королем? — глянула на Мэта испуганными глазами Фламиния. — Ты шутишь!

— Шутит, конечно, — согласился с ней Паскаль. — Ведь повидаться с королем — оно, конечно, интересно, спору нет, но и очень опасно!

— Нет, я вполне серьезно хочу с ним повидаться, — решительно заявил Мэт.

— А я нет, — отрубила Фламиния.

— А придется, — проговорил чей-то голос в самое ухо Мэта.

И только он собрался обернуться и посмотреть, кто это сказал, как на голову его обрушился тяжеленный удар, Мэт почувствовал дикую боль в макушке. Он падал и все же пытался остаться в сознании, но только и успел, что увидеть Паскаля, который бился в лапах у какого-то верзилы, в то время как второй размахнулся дубиной, да еще услышал, как кричит Фламиния, к которой подошли еще двое мужчин. Мэт разглядел на них форму, и его объял непроглядный мрак.

Глава 16

Первое не до конца осознанное впечатление у Мэта было такое: он лежит на куче щебенки. Примерно через минуту до него дошло, что дело вовсе не в камнях. Затем он понял, что рядом с ним никого нет, хотя в некотором отдалении народу масса: выстроились там и стоят, тыкают в него

пальцами и машут руками. А потом навалилась жуткая головная боль. То есть на самом-то деле она никуда и не девалась, просто для того, чтобы ее ощутить, нужно было всего-навсего прийти в сознание, вот и все. Видеть Мэт продолжал как бы сквозь туманную пелену. Он застонал. Он умолял свое сердце успокоиться, потому что от каждого удара его несчастная голова раскалывалась на части.

К счастью, умолял Мэт не в стихах.

* * *

Сквозь слепящую боль прокралась мысль: жить и действовать с такой головной болью нельзя, следовательно, остановить ее можно только одним-единственным способом. Вот именно, и нечего бояться? Кто бы тут ни работал главным колдуном, все равно он знает, где сейчас Мэт. Так что...

Эффералган, и аспирин УПСА,Или хотя бы детский панадол —Мне все равно. Болитне описать!О, хоть бы кто-нибудь из вас пришел!Согласен даже я на цитрамон —Пусть исцелит меня от боли он!

Улучшение просто-таки поразило Мэта. Ни с того ни с сего от боли осталось только тупое нытье в затылке. Наверное, прочти он этот стишок за границей Латрурии, от боли вообще бы и следа не осталось, но тут и на том спасибо. Мэт приподнял руку, чтобы пощупать то место, где сохранилась боль, но передумал. Зачем ему новый взрыв боли? То, что осталось от его разума, подсказало, что при удобном случае можно будет найти зеркало и посмотреться. Найти? О, конечно, скорее сотворить.

Когда боль уменьшилась до переносимого уровня, Мэт попробовал сосредоточиться и понять, что произошло. Он вспомнил, что его ударили по голове... вспомнил... Похищение Фламинии!

В ужасе Мэт оглянулся, ища глазами Паскаля, но увидел...

...стену косматой шерсти.

Секунду Мэт пялился на эту шерсть, гадая, почему так далеко отбежали зеваки. Потом он поднял глаза и увидел белозубую ухмылку.

— Здорово, Мании.

— Приятно вновь видеть тебя живым, смертный.

Мэт не без труда сел, стараясь шевелиться как можно осторожнее.

— А меня снова кто-то пытался убить, а?

— Угу. Один из солдат в ярко-красной форме. Но как только я спрыгнул позади тебя, он сразу взял и передумал.

— Спрыгнул? Да как ты в город-то вообще попал?

— Как-как. Запрыгнул на стену, потом перелез на крышу, а потом так и шел все время по крышам.

— Как и подобает уважающему себя коту, — добавил Мэт.

— Я за вами весь вечер следил и все жалел, что вам совсем не нужен.

— Готов об заклад биться, ты обрадовался, когда на нас напали?

— Это так. Но как только девушку схватили, а главный из солдат занес над тобой нож, я понял: мой час пробил. До этого момента мне никак нельзя было вмешиваться, а уж тут я спрыгнул с крыши позади тебя, весело посвистывая. Тот, что собирался тебя ножичком пырнуть, немного испугался, как меня увидел.