Магическая сделка
Шрифт:
— Но тебе все равно, ты ведь не притронулась даже к завтраку! — заключил разъяренный дракон.
Да, мне было все равно.
— И как долго ты собираешься так сидеть? — раздраженно поинтересовался он.
Пока не сдохну…
И понимание этого накатило волной. Я вдруг отчетливо осознала, что все, чего я сейчас хочу — просто умереть. Молча и тихо. Превратиться в камень, упасть на самое дно этой реки, исчезнуть в темноте… Все, что угодно, только бы не оставаться здесь.
— Значит, так, — зло произнес Ирэнарн, — у вас есть два варианта, госпожа Радович: или вы поднимаетесь, идете ужинать и отогреваетесь самостоятельно у огня, или… я тебя поднимаю, несу в ванную, отогреваю в воде, а после
Мне было все равно.
Просто все равно.
— Милада, учти — если я сказал, я сделаю, и мне плевать, что произойдет после.
Я сжалась, опустила голову и уткнулась лбом в колени… Я слишком устала даже бояться… Мне уже было все равно, что произойдет после…
— Милада! — прозвучало угрожающе.
Закрыла глаза, зажмурилась и подумала, что лучше бы я умерла все те много раз, в которые ир-хан Главнокомандующий спасал от неминуемой смерти. Потому что неминуемой оказалась вовсе не смерть, неминуемым был он.
И дракон набросился на меня.
Жестко схватив, вздернул, поднимая, перекинул через плечо и понес, расшвыривая с пути мебель, какую-то не знаю даже когда перенесенную сюда одежду, что-то фарфоровое, разлетевшееся замедленно, словно в стазисе, тысячей сверкающих осколков, какие-то упавшие сорной травой цветы, безжалостно растоптанные решительной поступью Правящего.
Внезапно поняла, что меня сомнут и растопчут столь же решительно и безжалостно, просто потому, что слова были сказаны, а они у Главнокомандующего не расходятся с делом.
— Нет! — Я попыталась ухватиться за дверь, мимо которой мы проходили.
Но Ирэнарн перехватил мои руки прежде, чем пальцы коснулись дерева, перекинул наперед, прижал к своей груди, не позволяя и дернуться, и уверенно внес в купальню, в которой, стоило нам войти, в круглую каменную ванну хлынула вода.
— Не надо, пожалуйста, — тихо взмолилась, осознав, что он сейчас сделает.
Но никакой жалости у дракона не осталось.
Моя одежда опала на пол грудой изорванных ошметков с той неизбежностью, с которой опадают по осени листья с деревьев. Со своей одеждой Главнокомандующий тоже не церемонился и через мгновение перед судорожно пытающейся прикрыться руками и волосами мной стоял абсолютно голый мужчина. И я в жизни не видела ничего более агрессивного…
— Нравлюсь? — ледяным тоном, не особо скрывая жестокую насмешку, поинтересовался Ирэнарн.
— Не надо, пожалуйста, не надо, — испуганно отступая, отчаянно попросила я.
Отчаянно, потому что надежде здесь не было места. У надежды здесь не было и шанса. Для надежды здесь не осталось ничего… И в ответ на мою просьбу у дракона лишь яростно сузились зрачки, превратившись в две тонкие сверкающие линии, лишив его взгляд, лицо, облик всего человеческого.
Ирэнарн настиг меня одним шагом, рывком прижал к себе и впился в мои соленые от слез губы, жестким поцелуем, напрочь лишив возможности к сопротивлению. Одна его рука стиснула мои волосы на затылке, не позволяя ни отвернуться, ни отстраниться, вторая, схватив за бедро, приподняла, и все это не прекращая, не останавливая жесткого, перехватывающего дыхание поцелуя. Хотя едва ли это было можно назвать поцелуем. В поцелуях есть нежность, хотя бы капля, здесь ее не было. Здесь ничего не было, кроме жестокого решения и железной решимости воплотить его в реальность.
Дракон остановился лишь раз, когда, продолжая удерживать в стальных тисках, из которых я не могла высвободиться, как ни пыталась, поднялся по ступеням и спустился в воду, погружая в нее мое тело вместе со своим. Насмешливо посмотрел на мои бесплодные попытки оттолкнуть его и холодно произнес:
— Милада, у меня запястье шире твоего предплечья. Ты действительно
Едва ли видя что-то из-за слез, я все же взглянула на широкие плечи Главнокомандующего, на его рельефную мускулатуру, на его широкую сильную ладонь, превосходящую мою собственную втрое.
Перевела взгляд с руки на лицо Ирэнарна, взглянула в глаза, в которых все так же не было ничего человеческого, и попросила:
— Не надо… пожалуйста, я не хочу, я…
— Я хочу! — прервал мой жалкий лепет дракон, глядя прямо и жестоко.
И под этим жестоким взглядом я медленно убрала ладони, которыми изо всех сил упиралась в грудь Ирэнарна, медленно опустила голову и закрыла глаза, понимая — я не хочу видеть того, что произойдет дальше. Просто не хочу. Если бы я могла еще и не чувствовать, но я чувствовала все — легкие поцелуи, которыми дракон покрывал мои плечи, скольжение его ладони вниз по спине, а затем резко, с каким-то остервенением, Главнокомандующий прижал к себе, обнял и замер, касаясь губами моего плеча. И только его хриплое дыхание и могучее, с силой бьющееся сердце были свидетельством того, что дракон все еще осознанно существует.
Затем прекратила с шумом литься вода, и в наступившей тишине прозвучал хриплый, уставший вопрос:
— Что я должен сделать для того, чтобы ты согласилась?
Он отодвинул меня от себя, схватив за подбородок, вынудил посмотреть ему в глаза и прорычал:
— Конкретно, что?!
Говорить после всего, что только что произошло, я едва ли могла, но одно слово все же выговорила:
— Отпустите.
Его лицо, казалось, окаменело, но Ирэнарн подчеркнуто осторожно меня поднял, снимая с собственных колен, и опустил в воду рядом.
Рывок, и дракон, ухватившись рукой за бортик, одним движением вышвырнул себя из воды, схватив полотенце, остервенело обернул его вокруг бедер, прикрывшись, а затем, упираясь обеими руками в край ванны, посмотрел на меня настолько диким взглядом, что я с трудом подавила желание испуганно отодвинуться подальше.
— Хорошо, пойдем от противного — золотом тебя не купишь. Ничего, переживу! Привилегиями… — Он оглядел меня, не прикрытую ничем, кроме совершенно прозрачной воды, и хрипло произнес: — Ладно, честно признаем — привилегии твоего положения сомнительны, и, пожалуй, лучше вовсе их не касаться. Но есть один непреложный факт о человечестве, как, впрочем, и обо всех иных разумных существах — все продается и покупается. Цена есть у каждого. Кто-то пойдет на все ради своего народа, кто-то горло перегрызет за детей, кто-то… рвет в клочья собственную гордость ради никчемной девчонки… Не важно! Я хочу знать твою цену. И либо ты ее назовешь, либо я вернусь к начатому!
Я не знаю почему, но из всего им сказанного, из слов, от каждого из которых я невольно вздрагивала, сознание зацепилось всего за одно:
— Никчемной девчонки? — чувствуя, как в груди становится пусто, едва слышно переспросила я.
Ирэнарн мгновенно выпрямился, одним этим жестом продемонстрировав всю силу и гордость драконьего народа, затем сложил руки на могучей груди и холодно вопросил:
— Я действительно должен все объяснять?
— Нет, — прошептала я, обнимая колени и прикрываясь от его взгляда, — вы не должны ничего объяснять. Вы вообще ничего не должны… Должна я… Должна оценить и восхититься теми привилегиями, которые вы сами назвали сомнительными. Должна радоваться своему новому положению. Должна быть исключительно счастлива от того, что у вас появились чувства и желания к такому ничтожеству, как я, и делать вид, что не понимаю, не замечаю и в целом не осознаю, как вам самому мерзко, отвратительно и противно от того, что эти чувства у вас есть, а также по причине того, что вы вынуждены их испытывать!