Магия черная, магия белая
Шрифт:
ГЛАВА 8
– Ну дорогая моя, мне пора. Сегодня ночь полнолуния, – грустно сказала бабушка.
Маргоше, несмотря на все то странное и чудесное, что довелось узнать и испытать за последнее время, не хотелось верить, что бабушка и вправду знает точный час своей смерти и готовится проститься с этим миром.
– Бабуля, а нельзя ли как-нибудь оттянуть время? Ну задержаться здесь? Нельзя? Это ведь не последняя ночь полнолуния? А мы с вами только-только нашли друг друга и уже должны расстаться… Вы меня еще ничему толком не научили, не передали мне силу…
– Деточка, сегодня ты как раз и примешь мою силу…
Говорила бабушка красиво и загадочно, но Маргоша все думала: а вдруг бабуля ошибается и час ее смерти еще не пришел? Было страшно подумать, что снова придется остаться совсем одной на этом свете, да еще обремененной какими-то загадочными и опасными знаниями и могуществом…
– Силу свою я должна передать тебе сейчас, я чувствую, как она тает… Чем больше будем тянуть, тем больше уйдет в песок. А если ты ее примешь, она преумножится. Так что, дорогая внучка, прости, если что было не так, и приступим к обряду.
Бабушка удалилась в ванную, провела там больше часа и вернулась помолодевшая, порозовевшая и благоухающая какими-то редкостными благовониями.
– Дело к полуночи. Оставь меня ненадолго одну, дорогая, – попросила она внучку. – Я должна поговорить с Ним.
– С ним? – со страхом переспросила Маргоша.
Откуда ей было знать, кого ведуньи призывают в свой последний час? А предположить можно было все что угодно, даже самое жуткое…
– Не бойся, глупенькая, – улыбнулась бабушка. – Я говорю о Том, Чье Имя Благословенно в Веках. Тем особам, кто занимается ведовством, лучше не упоминать его имя в суете обыденной жизни. Но помнить о нем надо всегда, ибо рано или поздно придется держать ответ за все, что сотворено тобой в жизни. Поэтому сейчас я хочу покаяться за все вольные или невольные прегрешения и попросить у него милости. А ты запомни мой завет: никогда не вреди людям сознательно, не делай зла, чтобы в последний час предстать перед Ним без страха. И не служи его антиподу, что бы тебе ни посулили. Не губи себя. И имя Врага нашего тоже не называй, этим ты можешь его приманить. Ну все, дитя мое, теперь оставь меня. Я скоро тебя позову.
Бабушка ушла в спальню и закрыла за собой дверь. Марго присела на диван и задумалась. Впрочем, слово «задумалась» подходило к ее состоянию меньше всего: мысли метались с одного на другое и Маргоша пребывала в состоянии полного сумбура, не находя сил сосредоточиться ни на чем. Бабушка так всерьез, так искренне собиралась оставить этот мир, что становилось страшно…
Неужели люди могут уйти вот так – заранее все почувствовав и просчитав, собравшись, словно в дальнюю дорогу, завершив дела, попрощавшись с близкими. Конечно, бабушка обладает некими тайными знаниями и силами, Маргоша уже имела возможность в этом убедиться… И все же, все же ничего более странного, чем здесь, в бабушкином доме, ей никогда не доводилось переживать.
Она совсем недавно познакомилась со своей престарелой родственницей, о которой прежде и понятия не имела, и за такой короткий срок успела полностью подчиниться бабушкиной воле, во всем ее слушается, исполняет любое пожелание, любое распоряжение и даже просто совет… Словно катится по выбранной кем-то колее, с которой нет никакой возможности
– Внученька, я готова, – раздался голос бабушки из спальни. – Иди ко мне.
Маргарита Стефановна прилегла на постель, застеленную новым красивым бельем, белоснежным, с великолепной вышивкой. Ее лицо было просветленным, но печальным. Выглядела бабушка прекрасно – свежая, нарядная, в изысканной кружевной сорочке, с идеально уложенными волосами, пахнущая какими-то нежными и приятными духами…
Неужели умирают именно так?
– Зажигай свечи и курильницы, Маргарита, и ничего не бойся, – попросила она. – И помни главное – береги кольцо Бальдра. Оно бесценно, и найдутся желающие отнять его у тебя любой ценой. Найди волю к противодействию. Ты справишься…
Как только Маргарита подошла поближе, бабушка встала, очертила по полу круг, внутри которого оказались она сама, внучка и массивная кровать, выдвинутая поближе к центру комнаты. Маргоше померещилось, будто бабушка провела этот круг острием старинного меча, но когда внучка пригляделась внимательнее, оказалось, что в руках у старушки ничего нет и только на полу горит огнем линия, замкнутая в круг. Четыре горящие свечи Маргарита Стефановна поставила внутри круга, отметив ими четыре стороны света.
Маргоша удивилась, как бабушка сумела определить, где север, где юг (ведь ни компаса, ни лесных деревьев, поросших мхом, под рукой не было), но потом сообразила, что все просто – окно комнаты выходило на запад, а при таком ориентире уже не ошибешься.
Проделав еще какие-то загадочные манипуляции, бабушка наконец улеглась, укрывшись одеялом, усадила Маргошу рядом и протянула ей руку.
– Левой рукой за мою ладонь держись, – попросила она. – Левая рука берущая, а правая – дающая. Руку не разжимай до самого конца. Ну будь мужественной и не бойся новой жизни, не жалей о прошлом. Ты сейчас заново родишься, дорогая моя. Рядом с тобой будут надежные друзья. И я тебя не оставлю…
Конечно, напоминание о друзьях должно было успокоить, но Маргоша лишь скептически улыбнулась. Кто эти друзья? Прапорщица Валька? Или кикимора Кика? Не похожи они на надежную опору… Да и силы самой Маргоши бабушка явно преувеличивает. С волей к противодействию у нее всегда было неважно…
И тут старинные стенные часы в резном деревянном футляре начали гулко бить, отвлекая ее от собственных смутных мыслей. Маргоша прежде не замечала, что они отбивают каждый удар так громко, словно куранты на башне замка. Полночь бабушкины часы пробили просто оглушительно. Когда двенадцать ударов стихли, растворяясь эхом по углам комнаты, в квартире наступила какая-то жуткая неестественная тишина. Даже с улицы сквозь приоткрытую форточку не доносилось ни звука, хотя наверняка в теплую летнюю полночь городская жизнь, как обычно, еще шла своим чередом.
А вокруг бабушкиной постели сгущалась тьма, которую не могли разогнать свечи. Маргоша нервно всматривалась в глаза бабушки, сверкавшие во мраке, как два огонька (что только добавляло жути этой странной сцене).
И вдруг в полной тишине явно послышался чей-то плач. Сначала Маргоше казалось, что плачет ребенок, потом она подумала, что это скорее женщина… Так воют на похоронах деревенские бабы, считая, что облегчают своими криками путь покойнику в мир иной. А к вою невидимой плакальщицы все прибавлялись и прибавлялись новые голоса, и вскоре уже целый хор в голос рыдал, завывал и стенал на все лады.