Магия отступника

Хобб Робин

— Бурвиль! — по-дружески воскликнул он. — Давненько мы не виделись.

Стервятник на балке раскаркался снова, насмешливым эхом вторя его словам.

Я поднял руку в вялом приветствии. Тайбер отрастил усы. Как и все известные мне разведчики, одевался он не вполне по форме. Шляпа лихо сдвинута набекрень, куртка расстегнута у горла, открывая ярко-желтый шейный платок. В ухе покачивается серебряная серьга. Он ладно смотрелся, глаза его ясно блестели, и я вдруг понял, что ему вполне подходит служба разведчика. Я мог бы за него порадоваться, не узнай он меня.

— Единственный человек в городе, способный тебя узнать, — со стоном

прошептал Спинк.

— Вы знакомы? — уточнила Эпини.

— Только по Академии. Здесь я с ним ни разу не разговаривал, — так же тихо ответил я.

Тайбер пустил коня рысью рядом с нашей дребезжащей двуколкой.

— Добрый день, лейтенант Кестер, сударыня, — учтиво поздоровался он.

Когда он приподнял шляпу перед Эпини, я отметил, что его волосы отросли почти вровень с моими. Мой язык намертво прилип к пересохшему нёбу.

— Лейтенант Тайбер, — уклончиво ответил Спинк. — Прекрасный сегодня день.

— В самом деле. — Тайбер вновь перевел взгляд на меня и улыбнулся. — Значит, кадет Бурвиль, ты приехал на восток взглянуть на Геттис? Только, конечно же, уже не «кадет»?

Я с трудом разлепил губы.

— Нет, сэр. Боюсь, что нет.

— К несчастью, моему кузену пришлось оставить Академию — неожиданно вмешалась Эпини. — По состоянию здоровья, после чумы. Он приехал навестить нас и, возможно, поправить здоровье, для того чтобы поступить на службу.

— Поступить на службу? — Тайбер недоуменно покосился на меня.

— Купить чин, дорогая, — поправил ее Спинк чуть сдавленным, но ласковым голосом. — По твоим словам, получается, что твой кузен намерен стать простым солдатом. Будучи сыном-солдатом нового аристократа, он приобретет чин и начнет службу лейтенантом, как и я.

— Ох, я опять все перепутала! — фальшиво хихикнула Эпини, так не похоже на себя, что мне показалось, небо вот-вот треснет.

— Ах да. Я слышал, что чума прикончила многих в Академии. Рад, что ты уцелел. Но ты выглядишь слегка бледным, Бурвиль, — компанейски заметил Тайбер. — Когда будешь в настроении, загляни ко мне. Буду рад показать тебе здешние места. Тебе ведь предлагали стать разведчиком, верно?

— Да, об этом шла речь, — слабым голосом отозвался я, гадая, откуда он мог это узнать.

— Думаю, тебе могло бы понравиться. И уверен, водичка лейтенанта Кестера приведет тебя в порядок. Похоже, она творит настоящие чудеса с переболевшими чумой.

— О, все куда хуже, чем просто последствия болезни, — неожиданно объявила Эпини. — По пути сюда на него напали. Подлые грабители с большой дороги ударили его по голове и украли все, что при нем было. К счастью, один из наших солдат его нашел и помог нам встретиться.

— Вот как, сударыня? Да, я слышал, на тракте к западу действительно орудуют несколько шаек. Придется побыть настороже. Надеюсь, ты быстро поправишься, Бурвиль, и Геттис придется тебе по вкусу. Был бы рад еще с тобой поболтать. Приятного вам всем дня.

— Приятного дня, — пробормотал я в ответ.

Тайбер пришпорил коня и оторвался от нас.

— Зачем ты все это сказала? — поинтересовался я у Эпини.

— Отличная была мысль! Это объяснило, почему ты так одет. И так куда правдоподобнее будет звучать то, что ты только что прибыл с запада. А значит, не можешь оказаться осужденным Неваром Бурвилем, чье имя так неудачно напоминает твое, — она посмотрела на меня, и ее лицо озарилось надеждой. — Невар! Разведчик — это ключ.

Лейтенант Тайбер поможет тебе вернуться к прежней жизни. Ярил пишет, что ваш отец забыл о ссоре с тобой. Возвращайся к нему и скажи, что ты нашел полк, к которому хотел бы присоединиться. Он купит тебе чин, или Ярил придумает, как это сделать. Ты сможешь остаться здесь, жить по соседству с нами и расти по службе вместе со Спинком. О Невар, как же переменится наша жизнь, если ты сможешь стать ее частью!

Я еще некоторое время молчал, зачарованный картиной, которую нарисовала Эпини.

— Как думаешь, это сработает? — спросил я наконец у Спинка.

— Либо сработает, либо окончательно все запутает.

Я на миг задумался.

— Я не откажусь от Эмзил, — решительно сказал я.

— Конечно нет! — не замешкавшись, откликнулась Эпини. — Как и мы.

Недолгий остаток пути до их дома я молчал. Когда Спинк остановил двуколку, я не поверил своим глазам. Ряд домиков напомнил мне постройки, возведенные отцом в тщетной попытке приучить беджави к оседлой жизни. Заметно было, что изначально домики были вполне уютными. Но за годы, минувшие под давлением магии спеков, они пришли в упадок. Недавние работы не могли скрыть многолетнего запустения. Крылечки провалились, краска на зданиях облупилась, из некоторых печных труб вывалились камни, и все без исключения дворики заполонили сорняки, булыжники и пыль. Вход в домик Спинка обрамляли два деревянных ящика с землей, из которой пробивались какие-то ростки. Единственное обещание перемен. Проследив за моим взглядом, Эпини слегка покраснела.

— Мы с Эмзил подумывали сшить новые занавески, когда в лавку подвезут товары, — неловко пробормотала она, склонилась ко мне и улыбнулась. — На самом деле твоя сестра прислала нам немного чудесной ткани вместе с продуктами. Но мы пустили ее на платья для девочек.

Дверь распахнулась, и наружу высыпали трое детей.

— Госпожа, госпожа! — беспокойно закричала Кара. — Мамы до сих пор нет! Она так и не вернулась с рынка! Нам надо идти ее искать.

— О, мои дорогие, я знаю, знаю. Ее задержали. Я присмотрю за вами, пока ее нет. Все будет хорошо!

Кара стала на полголовы выше с нашей последней встречи. Ее платье удивило меня, синее с цветочным узором и аккуратным передничком поверх. Сем, как Эпини и говорила, носил костюмчик, перешитый из старой военной формы. Диа, бывшая совсем крошечной, когда я видел ее в последний раз, была одета так же строго, как и ее старшая сестра. Ее синий передничек с белыми оборками был таким же, как у Кары. Лица были чисто умыты, волосы причесаны, и мое сердце дрогнуло, когда Сем потянулся к Спинку.

— Слава доброму богу, вы вернулись домой, сэр! — искренне затараторил он. — Я говорил девочкам, что вы и госпожа придете и выясните, почему мамы нет.

— Эпини, Спинк, да благословит вас добрый бог за то, что вы для них сделали, — тихо проговорил я, и эти слова, пожалуй, оказались самой страстной молитвой, какую я когда-либо произносил.

Дети были здоровы и ухожены. Сем стоял прямо — храбрый маленький мужчина, тревожащийся за сестер: чего еще мне оставалось желать? Слезы обожгли мне глаза. Выбираясь из повозки, я поймал себя на сожалениях о том, что предстану перед детьми в столь неприглядном виде. Они посмотрели на меня как на незнакомца, и быстро потеряли ко мне интерес, собравшись вокруг Эпини, цепляясь за ее юбки и засыпав ее вопросами.