Магия страсти
Шрифт:
– В таком случае вам придется петь дуэтом со старым графом, хотя его голос нежным не назовешь. К тому же он фальшивит. Как думаете, вам понравится, миссис…
– Миссис Макгивер, миледи. Мистер Причард говорил со мной о должности экономки.
– Старый граф знает немало интересных песен, миссис Макгивер.
– Он не старый граф. Он призрак, – вмешался какой-то мужчина. – Чертов призрак, которому не место на земле! И нехорошо петь вместе с ним! Все эти разговоры насчет игры в шахматы – грех. И тех, кто останется здесь, ничто
Розалинда кивнула пожилому джентльмену с собранными в косу седыми волосами.
– Я понимаю вашу тревогу, мистер…
– Маклин, миледи, Хорас Маклин. Я был садовником старого графа еще до того, как его призрак стал преследовать приличных людей.
– Здешние сады отчаянно нуждаются в вашей помощи, мистер Маклин. Послушайте, я поговорила со старым графом, и он заверил меня, что никому не причинит зла: он счастлив и весел. И рад тому, что его внук жив, здоров и привез жену. Он так много рассказывал о вас! Как вы добры, какие все вы славные и милые. Он добавил также, что надеется на вас. Только вы можете вернуть Уайверли-Чейз прежнее величие.
Во взглядах присутствующих по-прежнему сквозила неуверенность.
Розалинда подалась вперед, понизив голос:
– Могу сказать вот что: он внесет некоторое оживление в вашу жизнь. Когда вы привыкнете к его скрипучему фальшивому голосу, сами начнете над ним подсмеиваться, а многие еще будут и подпевать. Кто из вас будет так труслив, так застенчив, чтобы отказаться от столь редкостной возможности? Разве это не приключение? Будет о чем рассказывать вашим внукам и друзьям. Они будут прислушиваться к каждому вашему слову, и покупать вам эль, лишь бы вы продолжили рассказ.
Большинство лиц потеряли каменное выражение.
– Во всех старинных домах есть свои призраки, – продолжала Розалинда, – иначе они просто ничего не стоят в глазах окружающих. Но призрак старого графа еще не настолько древний. Он еще не решил, хочет ли здесь остаться. Но рад вас приветствовать. Останется ли он навсегда? Не знаю. Посмотрим.
Все снова принялись перешептываться. Что же, неплохо. И призрак пока что притих.
Наконец миссис Макгивер, женщина со сладчайшим голосом, выступила вперед:
– Мы все останемся, миледи. Кроме Роберта. Роберт боится. Жалкое зрелище, когда мужчина…
– Эй, полегче! Я никого не боюсь!
– В таком случае соглашайся, парень, – ехидно пропела миссис Макгивер. – Все равно у тебя не будет шанса спеть со старым графом или услышать его пение, поскольку будешь в это время выдергивать сорняки в саду. Так ты даже сорняков боишься?
Роберт, недовольно поворчав, кивнул:
– Ладно, согласен быть садовником, но ноги моей не будет в этой обители зла. Призрак в библиотеке… просто в голове не укладывается!
К счастью, обитель зла старого графа оставалась спокойной. Никто не нарушал тишины.
– Если начнете работу сегодня, – объявил Питер, выпроваживая всех из библиотеки, – их светлости будут очень
– Его голос нельзя назвать хорошим, и, по правде говоря, никогда не слышала его пения.
– Но теперь старый граф мертв, не так ли? – вмешался Роберт. – Кто может петь, когда рот забит могильной землей?
Присутствующие хором согласились. Слава Богу, никто не упомянул о том, что в гробу не было тела.
Розалинда, широко улыбаясь, вышла в маленький садик, где пчелы вились над бутонами роз. Воздух был напоен цветочными ароматами.
– Мне нравится мой новый дом, Николас, – сказала она мужу, – и теперь у нас еще десять слуг, так что все будет хорошо. Наша новая экономка – миссис Макгивер, и, нужно отдать должное, помимо чудесного голоса у нее есть характер.
– Не пойму, как тебе и миссис Макгивер удалось уговорить напуганных людей.
Он поцеловал ее и увлек на землю за солнечными часами на широком постаменте. Между поцелуями она успела спросить его, часто ли старый граф выходил в сад.
– Никогда, – заверил Николас. – Он ненавидел цветы и яркое солнце. Знаешь, мне так не хотелось покидать тебя сегодня утром! Я скрипнул зубами и по пути к двери отбросил ногой стул.
– Почему же ушел?
– У тебя, должно быть, все саднит после вчерашней ночи, – пробормотал он между поцелуями. – Я не хотел причинять тебе боль. Но теперь тебе легче, верно, Розалинда?
– О да, – пробормотала она. – Со мной все прекрасно. Он рассмеялся.
Минут через двадцать Николас помог Розалинде встать и расправил ее юбки.
– О Господи, как я выгляжу? – встревожилась она, приглаживая волосы.
– Ты выглядишь как королева, – заверил Николас, и Розалинда, почуяв явную лесть, ущипнула его.
Он ухмыльнулся, поцеловал ее в губы и прошептал:
– Ты выглядишь счастливой и довольной собой, глупой и одновременно очаровательной. В твоих волосах застряли три соломинки, похожие на маленькие рожки. Только так и должна выглядеть новобрачная. И не волнуйся: никто не узнает, что ты делала за солнечными часами. Кроме того, ты очень похожа на строгую хозяйку Уайверли-Чейз… если не видеть твои глаза.
– Что странного в моих глазах? Он снова поцеловал ее.
– Ничего. Но на ум приходят слова «мечтательные» и «хмельные».
Совсем как его собственные.
– Эти солнечные часы очень старые. Им, по меньшей мере, двести лет. Хорошо еще, что нас не придавило, когда ты брыкалась обеими ногами. Но ты подарила мне истинное наслаждение, Розалинда. Я счастлив.
– Я тоже, Николас, – пробормотала она, не глядя на него. – Хотя мне следовало казаться шокированной, потому что я сама хотела всего, что ты делал со мной… у меня голова шла кругом, но… я почему-то ничуть не шокирована.