Магия тени
Шрифт:
— Говорят, говорят, — раздраженно передразнил Террибар. — Кто говорит, пьяницы в тавернах?
— А хотя бы и пьяницы, — не смутился Хон. — Они-то оттуда едут, а мы здесь на гузне сидим. Они лучше нашего знают, чего за спиной оставили.
Мошукские детишки под присмотром бдительной троицы исправно таскали из Миров дичь и фрукты. Но многие горожане и на это ворчали: прознали, что детей водят на охоту через далекие лесные порталы, а по Пизлыку их сопровождает какой-то тролль.
— Люди жнать желают, какая в том надобношть, — говорил призорец, — што, поближошти у наш порталов мало? Да еще тролль!
Террибар попытался расспросить про все это троих друзей, но без толку. Тахар отвечал невнятно и уклончиво, а девушка и эльф помалкивали, но выражение их лиц ясно говорило: если кого чего не устраивает — пусть сам разбирается со своим полуголодным городом и тупыми подлетками.
Единственное, что радовало горожан без оговорок, — это появление Кальена, потому как с лекарями в Мошуке всегда было плохо. В прежние неспокойные времена мошукские целители вообще жили недолго — до первого излеченного горожанина, к которому были счеты у других воинствующих горожан. А за последние шесть лет в городе побывало аж четыре целителя, но они не задержались надолго: трое переехало, а четвертый и вовсе помер от кровяного кашля, показав таким образом, что целителем он был паршивым.
— Целитель-то, целитель! — рассказывал Террибару стражник, выпучивая глаза. — Сказал, что Эдфурову тещу можно на ноги поставить! Да ежели он ее добьет или подымет, так Эдфур его на руках носить будет, целителя. Лежачая-то теща вреднее прежнего стала…
— Он не целитель, — строго поправил Террибар, — он лекарь.
— А какая разница? — не понял стражник. — И так говорят, и так!
— Лекарь только болезнь прогоняет, а целитель тело исцеляет, находя источник хвори, — пояснил наместник. Стражник поскреб подбородок и непонимающе хмыкнул. — Ну да Божиня с ними, с целителями. Ты вот матушку свою отведи к нему. Быть может, он ей какие успокойные отвары выдаст?
Через пару дней стражник заявил, что люди, оставшиеся в Тамбо после бегства ректора, «тут же подурели и принялись резать друг друга».
— С чего им друг друга резать? — не поверил наместник.
— А я знаю? Говорят, взъярились от самого воздуха, — пересказывал стражник. — Небось, из Школы непотребство вырвалось да околдовало людей! Сколько их там было, в городе — страх сказать, словно нарочно их кто-то нагнал туда, в Тамбо. На улицах от крови слизко было, повсюду требуха человечья валялась!
— Померли, — заключил призорец, — так и жнал.
— Кто-то да выбрался, иначе как бы мы про это прознали? Но мертвецы — они все так и остались лежать на улицах, крысам на радость…
— Вранье, — сказал наместник неуверенно.
— Может, и вранье. Но так говорят люди, что с запада приходят!
Понемногу Террибару стало казаться, что вслед за столицей, Школой и Тамбо сгорел, утонул в крови, безвозвратно погиб весь остальной мир за пределами Мошука. И единственным, что не давало в этом до конца увериться, были тревожные вести из дальних селений, которые пришлые люди приносили в таверны, а туповатый стражник исправно пересказывал наместнику.
За истекшие дни мошукские подлетки основательно сократили поголовье зайцев, птиц-побегайцев и мелких диких свинок в Мирах. Младшие дети
— Никто и не сказал, что прокормят, — терпеливо объяснял Тахар, — просто подспорье. Сколько-то зерна деревни дадут по уговору, сколько-то еды припасено, потом еще рыбу удить можно! Как-то протянут, а весной второе поле засеют! Это ведь лучше, чем если тысячи человек снимутся с места и попрутся к Эллору?
Алера ворчала еще громче. Она не любила Эллор и не имела бы ничего против, провались весь эльфийский край под бдыщев хвост. Только в последние месяцы, когда пришлось почти переселиться туда, Алера смирилась с ним, как с необходимым злом.
Сегодня управились быстро, из Мира вышли задолго до заката. Подлетки с добычей умчались вперед — окликать их не стали, местная нечисть знает, что дети сегодня пришли с троллем, и всерьез вредить им не станет. А если от скуки напугает или кругами водить задумает — так сами виноваты, нечего было убегать. Трое друзей в сопровождении Ыча шли через лес неторопливо.
— Племя на месте не живучая, — рассказывал тролль, — за едой по лесу ходючая, больши-ими кругами бродючая. То в щуровой чаще сидящая, то к городам подвигащая. Где одну зиму сидящая, где две зимы, пять зим. Как еду сжиращая — дальше уходящая.
— А когда возвращащая — еда уже опять отрастащая, — с непроницаемым выражением лица закончил за него Элай.
Ыч закивал, довольный понятливостью эльфа. Алера и Тахар рассмеялись.
— Во-он там теперь стоящая, — показал Ыч, — досюда слышно, как племя вопящая.
— Чего орут-то? — спросил Тахар, хотя было ему откровенно наплевать, почему тролли орут. Спросил просто, чтобы поддержать разговор, потому что Ычу было интересно рассказывать о своем племени, а Ыч Тахару нравился: он был добрый, очень серьезный и смешно морщил лоб. — Сколько раз тут ходили — никогда не было слышно, чтоб кто-то верещал. Я даже не знал, что у вас там стоянка.
Тролль остановился и замер, склонив голову, а потом вдруг расплылся в довольной улыбке.
— Мелочь пузатую поймащая, что щурову чарку свелащая! Как солнце заходящая — так мы ее сжиращая!
— Что еще за мелочь? — заинтересовалась вдруг Алера. — Она кто?
— Мелочь, — пожал плечами Ыч.
Девушка нахмурилась и решительно двинулась к источнику воплей — прямо через кусты, не утруждаясь поиском обхода. Друзья последовали за ней. Тахар тихо бормотал, подвешивая на руки заклинания. Элай недовольно кривил губы — ну что за дело может быть Алере до вороватого лесного зверья?
Просторная стоянка племени так хитро была устроена между деревьями, что можно было пройти в десяти шагах и даже внимания на нее не обратить. Кострища сложены в огромных углублениях, в каждом из которых могли разместиться костры с вертелами, и по десятку троллей. Жилища тоже были частично устроены под землей — наружу торчали только верхушки, похожие на свалявшиеся кустарники. Даже шкуры и утварь были разложены и развешены так, чтобы сливаться с травой, корой или ветками.